На селе жить хорошо

В общем-то, это начало происходить, как стукнула мне тридцатка. Я на то время уже имел свой домик в селе, свою "ниву" с вместительным багажником. Работал я тогда в колхозе на тракторе. Пахал землю и всё такое. Работа не сложная, но когда жара, работать не очень хотелось. К слову, в Святице (так наше село называют) я жил с маленства. Тут мой прадед жил, дед и отец. Мужиков по мужикам считают, в селе-то. Но я был не простяком. Учился ж я в городе. Девять классов закончил и в техникуме отучился. В английском кое-что смыслил, но так, еле-еле. Много в хозяйстве понимал. Всё-таки на огородах этих вырос. Но началось это так... Проснулся я как-то в ночи. Приспичило мне, значит. Ну и как полетел я вниз головой с крыльца. Думал всё, хана пришла. Глаза значится открываю, а свет яркий-яркий. Думаю: "Вот и стал перед Богом". Начал все свои грешки вспоминать. - Господи, - говорю, - крал я в колхозе. Не от хорошей же жизни крал. Прощения прошу. Чуть в голове прояснилось, понимаю - в воде лежу. А растения-то высоко-высоко. На ноги поднялся, а вокруг всё такое же. Вода чуть ли не по колено и лес этих растений. И ни души. "Не умер значится" - думаю себе. Чувствую, что дышится легко. И тут раз, бежит кто-то сзади, ногами шлёпает. Обернулся. Бежит навстречу пацан, лет под 13. - Эй, хлопец. Он остановился и шмыгнул в заросли. - Пришибленный что ли? Он как в воду нырнул, так я его и потерял из виду. Стоял я так, по щиколотку в воде и не знал куда кинуться. Внезапно мне в спину кольнуло, оборачиваюсь, а там два мелких. В доспехах, с копьями и тычут мне. Что я ляпнул, я не помню, а они переглянулись и давай меня палками своими тыкать. Думаю, что может карнавал какой иль игра. А как тут оказался, я не думал. Неожиданно всё было это. Мысль о том, что здесь не ладно пришла ко мне, когда я стал подниматься по ступеням, которые вели к замку. Ну, к такому, как в сказках. Я почему-то решил, что я по голове своей гуляю. Ущипнул - больно. Значит, не сплю. Плохо дело. Дотолкли меня в общем до замка. Или как там оно называется. Зашел я значит в зал. Все маленькие, шпеньзики такие. И тут до меня дошло. Не дети это. Японцы. Или китайцы. Кто их разберет? Сидит значит на стуле жёлтом самый толстый, махает. Чую отвалили те с палками. И начинает толстый мне что-то лопотать на ихнем. А я ни в зуб ногой. Ничего не понимаю. - По-русски давай, ирод. Я ногой топнул, а он аж затрясся, как желе. Я заржал. Все начали на меня пялиться. Я стал в диковинку для этих мужичков. И давай они меня усаживать. Ладно, сижу я. И тут на тебе! Питье, еда. А мне этого ничего не надо. - Где я? - спрашиваю. А они по моему ничего не мыслят. И значит, толстяк этот залопотал и привели значит девочку. По их меркам наверное девушка или женщина. А она бледнющая. Губы до носа накрашены, брови до виска. Стоит такая тростинка, чуть ли не шатается. Толстяк этот опять балобочет. И направляется эта тростиночка ко мне. Рукава затягивает до локтя, ей вслед все зырят. Я как-то даже стушевался, отодвинулся от неё. Понял я, что она ко мне не поздороваться пришла. Пояс свой стала развязывать, а под ним кожа да кости. Я аж взревел от зрелища. - Вы её голодом морите что ли? Схватил я девчушку за запястье, а оно с два пальца моих толщиной. Усадил рядом с собой и давай кормить. А она смотрит и не понимает. - Жуй давай активнее. Работай челюстями. Глянул я на окружающих, а они ни рыба, ни мяса, ни кафтан, ни ряса. Рты пораскрывали и сидят. Думаю: "Дайте я вам расскажу, что значит женщина". Поднялся я с места, тростинка за мной, а я её на место и тарелку в руки, показываю, мол, ешь давай. Она глазенками лыпит, но ест. Я кивнул и показываю, уже мужикам, руками по воздуху вожу, как будто пишу. Этот, что на стуле, давай говорить. А я аж сморщился. Вот не дано человеку красиво говорить, так он и на японском (или китайском) будет чепушню нести. Но трое с места встали и удалились. Я опять показываю: "Дайте нарисовать". Через минуту притащили мне ткань, типа лёна, на полу расстелили, а в руку всунули чашку с краской и кисточку. Я эту краску понюхал, а от неё вонь, как от самогонки. - Ну, ладно, - мыслю, - справлюсь. Подзываю, значится, толстого. Он как-то с опаской подошёл. Боится. - Не боись, - хохочу. - Я просто показать хочу. Похлопал его дружески по плечу. Думать я начал: как же мне это изобразить всё, что б он наверняка понял? Свистнул тростинке и рукой к себе махнул. Она поднялась, опоясалась и идет. Плывет такая пава. Опять я быстро махнул и она ускорилась. Думаю: "Во сейчас за извращенца примут". Показываю значит на холст на этот. А она берет кланяется. Я нервно выдохнул и опять ей опять махаю. Она кланяется. Я тупо взял её на руки и положил на лён на этот. У всех шок, а я давай её краской этой обводить. Когда я помог ей подняться увидел, что получился какой-то прямоугольник. Я значится морду скривил у всех наведу, мол, не нравится мне такое. А двое с копьями взяли её под руки и давай уводить. Как я заорал, так они её бросили и прочь унеслись. Я перед рылом толстого щелкнул и в лён ткнул пальцем. Начал рисовать я рядом силуэт. С грудью, бедрами - такой, который надо. Показывая на два этих рисунка я все корчил рожи. Кажется, они начали понимать. Пока они мельтешили вокруг моей картины, я незаметно спрыстнул оттуда. Что вообще было-то я понял, когда с верха на поле глянул. Работали там сотни китайцев (я поэтому и не видел их, что они ниже травы этой, а я выше), а на поле круги. Там-то я и упал. В общем, начал я так путешествовать. Семьи-то у меня особо не было. Ни жены, ни детей. Матушка с батей в деревне жили, но ехать туда долго. Я уже месяцев пять туда собираюсь, да всё времени не выдавалось. Да и вряд ли выдастся теперь-то. Когда опять в глаза засветило и мокрота с одежды пропала, перелетел я. Куда - не знаю. Но значится подумалось мне, что круто б было если б соседка, сучка этакая, увидела и нос бы свой длиннющий прикусила, что сосед её простофиля, который ниву за двадцатку взял, по миру мотается да ещё и во времена разные. Про времена-то я уж потом понял, но мысля эта в голове моей минут десять сидела точно. Глаза открываю - опять поле. Только не мокро и растения не высокие. Рожь золотая и пахнет всё так же. Как в селе, но слышу люди не на нашем причитают. Прислушался, а они "Jesus, Jesus" кричат. Это Иисус значит, по нашему. "Молойцы, - думаю, - что Бога нашего почитаете, но раз уж прогресс-то шагнул, можно было и другого придумать". На ноги встал, огляделся. Людей увидел, нормальных, высоких. И всё кричат они про Бога. Я то в английском не очень так, но решил я узнать, как до "big house" пройти (это большое здание по ихнему). Гляди, к начальству отведут, а я им там на ус накручу, что б с Родиной моей импорт, значит, налаживали. Подхожу я значит к женщине и говорю, что нужен мне большой этот дом, а она на меня смотрит и только сынишку своего вперед пихает да на колени падает. Я её за плечи схватил, на ноги поставил, а она как давай заливаться слезами и все балабочит на своем и "Jesus" через каждые два слова. Понял я в тот миг, что мол они меня за Бога приняли. Я заржал чего-то с этого. Ну какой же ж я Бог. У меня ж даже волосы не длинные, да и тощий он был. Какой же я Бог? И начали они значиться все галдеть, как стая ворон, у меня даже голова заболела. Я возьми и рявкни: - Shut up! Это так "халдеева жена" кричала. А прозвали мы её так, потому что с директором связи имела. Английский у нас преподавала. Красивая раньше была, а теперь постарела и скукожилась. Уже не "жена", уже "бабка". Фанатики эти чуть звуку убавили, но рты не закрыли. Взял меня тогда мужик коренастый под плече и повёл за собой. Думаю, вот и поведет меня к большому дому, а он меня в машину посадил и повёз. Всю дорогу молчали, а я в мыслях перебираю, как жеть там на английском слова какие. Мне на тракторе они нужны не были, а тут, острая необходимость, так сказать. Затормозили мы возле хатки его видать. Он вылез, я за ним. Он махает мне, что за ним идти. Мутный он мне показался, но нынче он тут один живой был. Запустил он значит к себе, сразу решился поляну накрыть. Поставил мне коньяку и закуски. Выпили по стопке. По второй и что-то мне сказать ему хотелось, что б в будущем он сделал. Начал вспоминать, что ж Америка добьётся или уже добилась. На ум только фастфуд пришел, ну, вредная пища. Если досконально переводить, то я так сказал: "Фастфуд - большой черт. Ем капусту, фрукты и свинья мясо". Как-то так вот. Он мне кивает так упоённо и всё мне "future" гамонит. Я ему опять ту же фразу, а он сорвался и убежал. Ну, пока его не было я опять рюмочку тяпнул и новую налил. Принесся собутыльник мой с камерой. Не очень современная и тычет в неё пальцем. - Записать меня хочешь? Денег с журналистов срубить? Я хохотнул и опять про фастфуд начал, а потом думаю: "Вы жеть 100% капусту нечнёте в свинном жире топить и ужираться пока харя не треснет. Я вас американцев знаю". Начал это мужик спрашивать. Больше половины я не понял, но про "что пить?" услышал. Я перед камерой, как-то так развернулся и уверенно сказал "Russian vodka". У мужика глаза на лоб полезли. А я его по плечу хлопнул и опять рюмку опрокинул. Он меня весь вечер спаивал и всё свои вопросы мне под нос пихал, а я его ведь даже не слышал. На утро я с похмелья уже где-то на Кавказе был. Мне там люди рассказали, что да как и дыней сладкой угостили. Спрашивали с какой планеты. А меня другое интересовало. - А как в Америке? - спрашиваю. Поведал мне историю казак, что мол геноцид у них. Сотнями паленой водкой травятся, десятками от неё же и загибаются. Кричат, что "божья кара" за военные действия - Вот это товарооборот с Россией у них теперь. Жалко мне того мужика стало. Он же, наверное, в тюрьме за такое сидит теперь. Я скоро плюнул на него и стал гулять по холмам Кавказа. Вообще, появлялся я не только в полях. Получилось как-то так, что появился я в ванной у одной девицы. А ванна большая - джакузи. У нас в селе был такой в подвале у одного мужика. Собственно, нашли его потом в этом джакузи с ножом в горле. Ну, смотрю я на эту женщину, а она в маске, с вином в руке и музыка играет так громко, что уши чутка закладывает. Думал, что это я типа подарка этой. Она может вдова и мужика ей надо хорошего. А потом присмотрелся... - Не надо мне такого подарка. Увидел я. Женщине этой лет за 60. Выскочил с ванны, в одежде своей, и полетел, что есть мочи. Еле оттуда унёс ноги. Вырвался из лап корги, так в них и не попав. И слава Богу. Я точно не могу уже сказать, что было потом. Или я отключился где-то на свалке, или меня поймали доблестные "полисмены". Я долго путешествовал, но время не считал. И закончилось это всё так же неожиданно, как и началось. В общем, за день до этого дико я перебрал с напитками Индии. Открыть глазенки я не мог, как бы не хотел. Во рту сухо, голова на две части. И лежать жестко, как на печи. Значит, лежу я и чую, дышит кто-то рядом. Я, значится, глаза открываю, а я на столе лежу, а вокруг свечи горят. Я давай их задумать, что б не сгореть. Потом гляжу, а там малой стоит и на меня смотрит. Улыбаюсь ему, а у самого колокола в голове. - Выпей, великодушный. Малой мне воды. Я ему кивнул, мол, спасибо и выпил залпом. Сразу внутри хорошо стало. - Где я? - спрашиваю. - В Храме, великодушный. Я растерялся, сполз со стола, перекрестился. - Прости, Господи. - Не Господи. Во и другая вера, но я то в своего верю-то. - Великодушный, прочти. Малой мне книгу принёс. Я её открыл, а не по-моему там написано. Я, ну, вид сделал, что прочитал. - Великодушный, перелистни. Я, значит, перевернул, там на русском. Читаю. А там всё-всё, где я бывал и что говорил и что делал. Японцы эти (всё-таки японцы они) мои каракули своим флагом сделали. А пендосы до сих пор капусту жрут и водкой запивают. С Россией нынче лучшие друзья. Целый день волочил меня малой за собой и показывал. Храм этот - мой. Моё имя носит. А на утро я уж дома был. На крыльце лежал. И долго лежал и думал. И захотелось мне есть и женщину хорошую. Дождался следующего вечера, умылся, пошёл к соседке носатой, точнее к дочке её. Мы с ней поели, выпили, ну и это самое, того. И понял я, что никакая заграница мне не нужна. Мне и на селе жить хорошо.