***
Так и жили последующий месяц: мы с Мишаней бэдээсэмили потихоньку; сосулька росла и радовала глаз, как родная дочь. Фольц под окнами все так же надрывался ночами, но спать уже не мешал. Достаточно было представить смачнейшую вмятину на гладкой крыше, и сладкий сон возвращался. Гром грянул в конце февраля. В замечательное воскресное утро ворвался грохот, скрежет металла; потом — отчаянный, полный боли и страдания вопль фольцвагеновской сигналки. Я глянул в сторону балкона и не обнаружил своей сосульки. На лицо выплыла довольнейшая улыбка, я счастливо зажмурился и поблагодарил судьбу в лице пульверизатора и своей светлой головушки. Месть свершилась. Ночной террор не остался безнаказанным. Никто не ушел от возмездия. Господи-и-и! Хорошо-то как! Раздавшиеся через пару минут семиэтажные маты вообще подняли планку моего блаженства до немыслимых высот. Я удовлетворенно икнул и задумался: может ну его, этот секс? Буду громить сосульками дорогие тачки и тащиться по этому поводу. А что? В мире много извращенцев, стану одним из них. Ведь есть люди, кончающие от вида какающей пчелки, а мне нельзя придумать себе развлечение? Мишаня на моем плече, будто подслушав мысли, заворочался. Шучу я, конечно, насчет истребления иномарок. Развлечение это не сексуального характера, да и уголовно наказуемо. Но все равно — приятно до чертиков. Трель дверного звонка застала меня все в том же благоприятном расположении духа. Высвободившись из Мишкиных объятий, натянул джинсы и отправился открывать. — Мразь! — прямой в челюсть заставил меня отступить обратно вглубь квартиры. Удар не поставлен, но шандарахнул от души. Я потрогал языком рассеченную губу — кровит, зараза. — Тварь! — неудачный удар по корпусу, едва черканул. — Сучара! У-у-у!!! Агрессивно настроенный незнакомец попытался достать меня хуком справа, но промахнулся и впечатал кулак в стену. Коротко взвыв и витиевато выматерившись, продолжил наступление. Я в это время лихорадочно пытался вспомнить все свои прегрешения за последний год. — Подожди, — я слегка присел, пропуская летящий в ухо кулак над головой, — объясни, в чем я виноват! — Сука! Ты сосульку кормил? — Что? — я прифигел от бредовости обвинения. — Какая, к чертям, сосулька? Незнакомец задохнулся от возмущения, а я получил возможность его рассмотреть. Импозантный молодой мужчина, чуть выше меня ростом. Под темно-серым пальто проглядывает деловой костюм, волосы темные, а глаза… — Ты, гондурас, уронил свою сосульку на мой автомобиль! — меня толкнули к стене и прижали локтем горло. — И ты оплатишь весь ремонт до копейки. Понял?! …А глаза у него зеленые, с расширенными зрачками и очень злые. Вот он какой, гоблин фольцвагеновский. Красивый, зараза. — Понял, — полузадушено просипел я, — не прижимайся. Господи, какой у него одуряющий аромат. А еще у него узел галстука сбился, пуговица на рубашке расстегнута и видна вся шея... Смуглая, с четко выраженным адамовым яблоком. Стоп, не хватало еще возбуждаться на незнакомого, агрессивно настроенного мужика, при живом-то парне в соседней комнате. Кстати, где он там. Пора бы и на выручку прийти. Придушат ведь. Гоблин прекратил страстно прижиматься, отпустил мою шею и одернул пальто. Я потрогал пострадавшую часть тела, глянул на буравящего меня взглядом незнакомца, пошел ва-банк. — Не знаю я никакой сосульки и ничего на вашу машину не ронял. — Она росла у тебя на балконе. — Там сейчас даже плесень не растет. А по поводу сосулек — в ЖЭК. Это их вина, что крыши вовремя не чистят. — Я видел, — мама-миа, как он сексуально рычит, — что ты ее водой брызгал. — Если ты видел, что я готовлю диверсию, почему тогда не остановил, а? — я приблизил лицо к вновь звереющему гоблину. Его зрачки медленно расширились, стали четко виды скулы, а губы подобрались в одну линию — я понял, что меня сейчас будут бить, и поспешил закончить: — Впрочем, — отодвинул я лицо и равнодушно отвернулся, — можешь проверить. В моей комнате нет ничего для сосульки. Зато там есть Мишаня. Разбуженный, недовольный мастер спорта по боксу, рама два-на-два. И, что самое восхитительное, — он полностью на моей стороне. Почувствовал себя коварным... кхем... изобретательным геем. Фольцвагеновский гоблин молодым кабанчиком ломанулся в комнату; я — следом. Он уже успел добежать до окна, схватить злосчастный пульверизатор, развернуться и... тут его взгляд упал на Мишу. Это в повседневной жизни он лапочка габаритная, а разбуженный и злой напоминает медведя-шатуна. Гоблин резко спал с лица, ощупал глазами комнату со следами вчерашнего времяпрепровождения. Увидел и учел: скомканные бумажные салфетки, упаковку от презерватива, тюбик лубриканта на тумбочке, непонятного происхождения пятно на полу. Остановил взгляд на моих трусах около стула и, вместо того, чтобы в панике выпрыгнуть из окна, ухмыльнулся. — Так вот, почему ты мою машину крушишь, — это он мне. — Разок подставил задницу, понял, что нахрен не нужен, и решил отомстить. Еще и ёбаря нового завел. Или это старый, и ты от него ко мне бегал, как сучка? Мне вот любопытно: все геи такие, или это исключительно личностный сволочизм? Ну, захотелось тебе разнообразия, ну трахнулся со мной, так чего машину ломать? Влюбился что ли? По мере его монолога лицо Миши вытягивалось, а мое сердце уходило в пятки. Вот сука, и сам выкрутился, и меня крепко подставил, комерс проклятый. Гоблин он и есть гоблин, хоть и рожа смазливая. Пиздец мне, если Миша поверит. Даже не важно, что лицо набьет. Главная хрень в том, что шлюхой я в его глазах буду, предателем. Гадство. Я сплюнул на пол и твердо сказал: — Врет он. Не было такого. Объяснять, оправдываться — только хуже будет. Если Миша подумает, проверит, станет ясно, что это ложь. Если нет — то я навсегда потеряю этого человека. Не только как любовника, но и как друга, что самое паршивое. Миша поверил. Я ожидал чего угодно: обвинений, оскорблений, драки, хлопанья дверью (по морде обидчика), но этого я никак не мог предвидеть. Миша облегченно выдохнул и радостно осклабился. — Слава богу! И я, и пиздящий небылицы гоблин потеряли дар речи. — Серег, ты знаешь, — Мишаня сел на кровать и почесал небритую щеку, — я неделю назад встретил одного человека... Он мне нравится. Очень. Я не знал, как тебе сказать, но раз у тебя тоже есть, — он оглянулся на ошарашенного гоблина, — кхм... интерес, то так даже лучше. Я не в обиде, что ты с ним переспал, бывает. И да — он очень красивый. Я одобряю твой выбор, друг. Он подхватил свои вещички и, напоследок, дружески — позвоночник звонко крякнул — хлопнув меня по плечу, удалился из комнаты. Я с минуту осмысливал происходящее, потом обернулся к гоблину: — Ремонт тебе оплатит страховка, моральный ущерб ты, считай, возместил. А теперь — пшёл нахуй из моей квартиры. Я развернулся и ушел на кухню. Один раз хлопнула входная дверь, выпуская из квартиры Мишаню. Второй раз — ушел гоблин. А я сидел на табуретке и, сцепив руки на затылке, смотрел в потолок. Охуенно отомстил.***
Впрочем, эта история имеет счастливый конец, и фольцваген меня теперь не раздражает. Я называю эту машинку ласточкой и она, благодарно урча мотором, довозит меня до работы. Не сама, конечно, а благодаря Григорию — неправильному гоблину и моему нынешнему парню. В то воскресенье Гришка ушел не насовсем, а до ближайшего магазина. По пути он успел вызвать аварийку, договориться насчет ремонта и поругаться с коммунальщиками. А потом вернулся в мою квартиру с бутылкой арманьяка и продолжил наезжать, не забывая, впрочем, подливать и мне, и себе. Мы ругались долго и смачно. Я пенял ему на сигналку, записки и Мишкин уход, а он зверел от одного упоминания вмятины на своей любимой машине. Несмотря на алкоголь, мы так и не пришли к общему мнению, но злости поубавилось. Потом была еще бутылка, потом — то ли драка, то ли борьба, переросшая в подобие секса. Подобие потому, что каждый пытался нагнуть другого, наотрез отказываясь от пассивной роли. Мы целовались, терлись телами, боролись и пыхтели, как два упрямых бегемота, упираясь лишь из принципа. Любой из нас мог уступить и ничего не потерял бы при этом, но — нет. Мы почти до рассвета рычали и матерились, раскидывали постельное белье и шатали кровать. Кончили от яростной дрочки, а потом он отвернулся и заснул, храпя так, что фольцвагеновская сигнализация показалась мне колыбельной песней. Чертов гоблин.