❦❧❦
Наступило утро, и Грэм немного удивился, что проснулся так рано. Он мог спать до полудня, особенно после ночи, проведённой в студии. Сегодня же уснуть вновь не получалось: одеяло было слишком липким, в комнате стало душно, а из окна доносился противный скрежет. Где-то, за два квартала от его дома, находился Аллан. Он мог лишь догадываться, что у того сейчас происходило, но так хотелось, чтобы в этот момент тот был здесь, рядом, и, отстукивая по коленке ритм, приятно мурлыкал какую-то лёгкую мелодию. Ему даже показалось, что тот здесь — лишь протяни руку и коснись его мягких волос. Но, открыв глаза, видение тут же испарилось, в комнате стало пусто и одиноко, а вместо убаюкивающего голоса — лишь уличный скрежет. Они втроём — Аллан, Грэм и Тони — всегда встречались перед выступлением на одной и той же автобусной остановке. Им было ближе всего, в отличие от Бобби и Эрика, которые жили почти что на краю города. Возможно, именно поэтому те ощущали себя «вне группы», как это часто бывало. Аллана необъяснимым образом вдохновляла эта остановка. Именно здесь было написано большинство набросков для будущих песен. Сегодня здесь было сыро и мокро, накрапывал дождь. Грэм его не любил, особенно перед выступлением, когда они, промокшие до костей, должны будут подняться на сцену. Но Аллан обожал такую погоду: он мог часами любоваться дождём за окном, а потом быстрым размашистым почерком дописывать строки в помятый блокнот. Сейчас карманная книжечка тоже была с ним — Аллан не расставался со своими заметками. Пока они стояли в ожидании автобуса, тот снова что-то записывал туда, зачеркивал, исправлял, но никому не показывал. Грэм находился рядом, облокотившись на фонарный столб и крепко держа зонт над макушкой друга. Сам он стоял уже давно мокрый, но не мог позволить, чтобы блокнот Аллана промок — если это важно для его друга, то было важно и для него самого. В самом же автобусе было душно и пахло чужим потом, несмотря на то, что людей здесь практически не было. Они не любили общественные места, но иногда приходилось терпеть — так было нужно. Аллан спрятал блокнот в небольшой рюкзак и прикрыл глаза. Грэм мог лишь предполагать, о чем тот сейчас думал, но, когда автобус тронулся и по стеклу вновь забарабанили капли дождя, Аллан улыбнулся и постучал в унисон с ними. Он мгновенно подхватывал любой ритм, и сейчас, скорее всего, у него в голове вновь зарождалась мелодия. Грэм, сидевший рядом, мягко улыбнулся, мысленно представляя, как затем дополнит её. Он не знал слов, что крутились в голове у его друга, но знал, что они будут великолепны. Дождь не прекратился, но вскоре Аллан уснул, неосознанно положив голову на плечо друга. А тот и не посмел тронуться с места, боясь потревожить его мирный сон и прекрасно зная, что тот снова не спал всю ночь. Ощущая ровное тёплое дыхание на плече, Грэм постепенно начал забываться, прикрыв тяжёлые веки и зарыв нос в такие мягкие, густые, шелковистые волосы. Запах приятно щекотал нос, убаюкивал, создавал ощущение тепла и уюта, которого так не хватало ему. Хотелось бы пролежать вот так вечно, чтобы автобус никогда не останавливался и неспешно ехал в неизвестном направлении. Ему было все равно, куда ехать, главное — чувствовать этот уют и невероятную лёгкость.❦❧❦
Их разбудил голос Тони. Поначалу Грэм подумал, что ему показалось, но, когда что-то тёплое выпуталось из его объятий, тот нехотя проснулся. Аллан, сонный и растрёпанный, лениво поднялся с сидения, и он расстроенно вздохнул, пытаясь ощутить последние нотки запаха его волос. На улице всё ещё шёл дождь. Казалось, будто он будет продолжаться вечно и когда-нибудь потопит всю Англию. Несмотря на это, прохлада отрезвляла и помогала проснуться окончательно. Аллану точно не понравится, если он будет вести себя на сцене, как сонный муравей. А тот уже был достаточно бодрым и позволял дождю пропитывать его рубашку и пиджак. Всё было как обычно, за исключением того, что Грэм никогда не засыпал в автобусе. Тем временем, публика уже давно собралась и ожидала их выхода на сцену. Организаторы проверяли оборудование, Аллан нервно стучал ногой по полу, а Грэм внимал каждому его движению. Хотел бы спросить, почему же он так переживает, однако не успел — Тони, оказавшись рядом, доложил, что уже можно выходить. Свет софитов, огромная сцена (по сравнению с теми маленькими площадками в клубах), много людей — всё это до недавних пор казалось лишь фантазиями. Сейчас они — главный источник энергии, а их улыбки служили музой для молодых фанатов. Но сейчас единственной улыбкой, что вдохновляла Грэма, была улыбка Аллана: широкая, искренняя, слишком идеальная. Когда он глядел на друга, такого счастливого и возбужденного, невозможно было не улыбаться самому. — А сейчас мы исполним нашу любимую «I've Got A Way Of My Own»! Вступили барабаны — остальные подхватили ритм. На самом деле, если бы Аллан сейчас не сказал, что именно они собираются играть, Грэм бы растерялся. В шуме толпы было практически невозможно услышать себя, и всё же он подхватывал слова, срывавшиеся с губ Аллана. Стало невыносимо жаль, что они не поют в один микрофон, как делали это на репетициях, иной раз стоя слишком близко друг к другу. На публике они всегда находились по разные стороны, изредка переглядываясь и неловко улыбаясь друг другу. I've got a way, way of my own. Come back, when you've time for the world... Они сочинили эту песню всего за два дня, всё так же находясь порознь. Как обычно. Аллан вручил ему идеальную бумажку (совсем не помятую, как это часто бывало) с аккуратным почерком. Грэм лишь выровнял рифму и внёс незначительные изменения: эта песня казалась ему идеальной, лучшей, что тот сочинял до этого. Чувствуя под подушечками пальцев шершавую бумагу, он будто погружался во внутренний мир своего лучшего друга, видел его насквозь — для этого не надо было терзать друг друга длинными речами. Они общались на бумаге, через строки песен. Было в этом что-то волшебное и неосязаемое — чувствовать через карандашный след целую историю, скрытую в безмолвных строках. На вопросы о том, кто же написал эту песню, Грэм всегда отвечал, что всю работу сделал Аллан. Тот лишь улыбался и качал головой: — Нет, мы написали её вместе. Просто ты об этом не знаешь. They might find what they're looking for... Сколько же эмоций и чувств было в этих словах, срывавшихся с губ. Но что-то пошло не так, и Грэм, находясь будто во сне, увидел (даже больше ощутил), как Кларк вздрогнул, выпустив микрофон из рук, и упал на сцену. Сердце пропустило удар, из зала все ещё доносились крики фанатов, барабаны затихли. Грэм тут же отбросил гитару, подбежал к бездыханному телу друга, безмолвно прося, умоляя толпу заткнуться. Все смешалось: и свет прожекторов, и крики, и взволнованные вздохи ребят. Он подхватил его, тут же ощутив, как по телу прошёл разряд электричества, и отпрянул. Все было слишком быстро: Грэм пытался ощутить дыхание друга, прочувствовать пульс, но люди всё ещё орали. Господи, как же они мешали сейчас. Грэм пытался перекричать их, пытался привести Аллана в чувство. Ребята носились вокруг них, кто-то говорил, что надо дождаться скорой, кто-то положил руку на его плечо, пытаясь поднять Грэма с колен. Дыхания не было. Он не смог бы поверить, что Аллан умер, даже если бы ему показали его мертвенно-бледное тело в гробу. Он наклонился ближе, надеясь возобновить сердцебиение до того, как приедет скорая, приложился к податливым губам Аллана, наполняя его лёгкие воздухом. Он не знал, что делал, даже толком не помнил этот момент. Все было как в тумане. Паника. Паника. Паника. Аллан не мог умереть. Только не он, только не так. Грэм хотел сходить с ним куда-нибудь после концерта. Неважно, куда именно — он просто хотел расслабиться со своим другом. Лучшим другом. Поэтому он продолжал терзать его губы, несмотря на то, что воздуха не хватало и ему самому. Он не мог умереть. Вдалеке послышались вопли сирен. Приехали медики, а дальше — туман. Аллан глубоко вздохнул, закашлялся, приходя в чувство, а Грэма, подхватив за обе руки, уводили куда-то в сторону. Он не видел его лица, но хотел быть рядом все то время, пока его, слабого и не до конца пришедшего в чувство, забирали врачи. Он не сопротивлялся сильной хватке друзей — сам не мог осознать, что происходило в тот момент. Звуки окутывали со всех сторон, не стихая ни на мгновение, и колотили по ушам: Сирены, доносившиеся с улицы. Крики Эрика, обращённые к организаторам. Взволнованные возгласы толпы. Микрофон ударил Аллана током — все из-за проклятого дождя; разряд прошёл по всему телу, повреждая сердце. Обо всех подробностях он узнал, уже направляясь в больницу, туда, где находился Аллан. Он знал, что не виноват, но ощущал себя преступником. Как будто он с самого начала мог знать, что это произойдет, и всё равно ничего не сделал. Ему не хотелось думать об этом, но в мыслях он отчетливо видел бледное лицо и приоткрытые губы, с которых срываются лишь хриплые выдохи. Идти туда было сродни пытке, а ещё сложнее было думать об этом. Он поднимался в палату неспешно, будто боялся, что Аллан его прогонит — ему нужен был отдых. Но Грэм продолжал подниматься по лестнице, чувствуя, что сердце застучало в разы быстрее. Аллан спал на больничной койке — живой. Уже за это Грэм готов был расцеловать всё, что находилось вокруг: белоснежные стены, простыни, вазу с цветами... и самого Аллана. Он присел на стул, совсем рядом с койкой, и облегченно вздохнул, поправляя волосы друга. Они мягко поддались касанию, и Грэм вновь увидел то умиротворённое лицо, такое знакомое и одновременно чужое. Да, они ужасно мало времени проводили наедине, встречаясь, в основном, на репетициях и на записях альбомов. А он хотел быть рядом, как настоящий друг. Грэм неуверенно положил голову на его койку, совсем рядом с плечом друга, чувствуя, как на глаза накатываются слезы. Он переживал за него. Настолько, что не смог бы простить себя, узнав о смерти Аллана. Но он не умер — это было самым главным. Ладонь покоилась на его запястье. Он ощущал, как слабо у того бьется пульс, но ведь он бился! Бился! Грэм и не заметил, как сон начал овладевать им (прямо как тогда, в автобусе). В воздухе витала такая осязаемая мысль о том, что они действительно находятся там: слушают, как неспешно проезжает автобус, ощущают убаюкивающие покачивания. Ему снилась автобусная остановка и проливной дождь, игривые карие глаза Аллана и зонтик, под которым они оба прятались от ненасытного ливня. И всё казалось естественным: только они вдвоём и зонт, укрывающий их от непогоды. И пустая остановка, где не ходит ни один автобус. Зачем же тогда они стоят здесь? Ответ был прост — они ловят вдохновение.❦❧❦
Он приходил к Аллану каждый день: они мало говорили, наслаждаясь тишиной и компанией друг друга. Его самочувствие улучшалось с каждым днём, а врачи говорили, что, даже несмотря на заметные улучшения, до конца жизни ему придётся принимать лекарства. Он ещё долго не сможет выйти на сцену. Однажды тот показал свой набросок — тот самый, который он начеркал прямо перед выступлением, стоя под дождём. И Грэм улыбнулся, читая эти строки. Они были лёгкими и искренними, вызывали лишь приятные воспоминания. Что-то в тот день поменялось. Они впервые сочинили песню вместе, находясь в одной комнате. Грэм подпевал, пробегаясь пальцами по гитарным струнам, а Аллан отбивал ритм по белоснежным простыням. И всё так, как и должно быть. Через несколько месяцев они представили уже готовую песню на сцене — впервые после того, как произошла трагедия. Аллан может петь. Он действительно может. И он пел с благодарностью, не замечая, что стоит слишком близко к Грэму, плечом к плечу. Не замечая, что дышать порою становилось всё труднее. Не замечая, что он поёт и плачет.❦❧❦
Песня «Bus Stop» вскоре заняла пятое место на «UK Singles Chart» в июле 1966 года, опередив The Beatles и Элвиса Пресли.