After the Pain

Воспоминания - это единственный рай из которого нас никто не может изгнать (с)

- Юри, ты сегодня какой-то вялый и кислый. Тяжкое похмелье? - ты усмехаешься, бросая на меня мимолетный взгляд, и тут же отворачиваешься, отыскивая взглядом Мизуки, секунду назад бывшего тут, что-то тихо ворча себе под нос. - Ты же знаешь, какая это нечеловеческая пытка- вставать так рано...- тихо отзываюсь я, хмурясь и упорно стараясь поймать твой взгляд, пока что тщетно - ты увлекся изучением неба, повернувшись к окну. Повисшее молчание кажется мне вечным. Почему я тебе так противен? Почему каждый раз, как я пытаюсь к тебе подойти, я натыкаюсь на непробиваемую стену, которую ты возвел, кажется, именно для меня. Но когда-нибудь я сломаю эту стену, так и знай. Может начну даже сейчас. Каким-то слишком резким и стремительным шагом я подхожу к тебе, беря за плечи и настойчиво разворачиваю к себе лицом, заставляя посмотреть на меня: - Юя, скажи.... В безмятежно-мирной тишине сонного утра раздается надрывающийся голос мобильника. Я с трудом возвращаюсь в реальность, но не тороплюсь открывать глаза, пытаясь поймать ускользающие обрывки сна и твой образ. Но все тает и рассыпается песком; и бросив тщетные попытки поймать и сохранить хоть крупинку, я открываю глаза и медленно сажусь на кровати, тут же резко мотая головой, стараясь окончательно проснуться. Судя по всему, уже давно утро, за окном слышен приглушенный шум машин и неразборчивые людские голоса, порой сливающиеся в одно тяжелое бормотание. Но я полюбил эти звуки улицы, эти звуки реального мира по утрам. Они напоминают, что все вокруг меня живет и движется, и иногда это успокаивает. А мобильник продолжает надрываться, и я с тяжким вздохом медленно протягиваю к нему руку, мысленно надеясь, что вот сейчас на другом конце бросят трубку- разговаривать с кем-либо мне сейчас хочется меньше всего на свете. - Да?... - с трудом подавляю зевок, мысленно посылая проклятья тому, кто решил разбудить меня в воскресенье утром. Ему определенно повезло, что он не находится сейчас в радиусе досягаемости моих рук. - Я тебя разбудил? Прости..- голос гитариста радостно отзывается в трубке. "Прости" здесь явно было для галочки. Я тяжело вздыхаю. - Нет, все нормально. Что ты хотел? - откидываюсь на кровать, прижимая трубку к уху, и закрывая глаза, мысленно восстанавливая в памяти твой образ. - Ничего особенного на самом деле...- как-то очень неуверенно и рассеянно отзывается Шинья, и я тут же живо представляю, как он переводит взгляд с одного предмета на другой, пытаясь хоть за что-то уцепиться, лихорадочно соображая, - Ты не хочешь сходить куда-нибудь...? Сегодня же выходной, вот я и подумал. Договорившись встретится в кофейне, находящейся недалеко от моего дома через час, я кладу трубку, отбрасывая ее куда-то в конец кровати, раскинувшись на ней и закрыв глаза. Странно, но Шинья, наверное, единственный, чей голос по утрам я еще как-то выношу. Во всяком случае, мне не хочется его убить, а это явно хороший знак. В последнее время меня все чаще начала мучить бессонница. Полночи я провожу в ворочаниях на постели и бесплодных попытках отдаться Морфею. Но вот он явно перестал мной интересоваться. В итоге засыпаю я только под утро и неизменно вижу во сне тебя. Это начинает смахивать на паранойю. Но ты ведь никогда мной не интересовался, никогда я не был для тебя чем-то большим, чем просто партнер по группе- даже другом я так и не смог для тебя стать. Это вечное холодное пренебрежение, на которое я натыкался- как оно меня бесило. Почему ты так и не захотел подпустить меня к себе? Я долго держался, очень. Но даже самые сильные и непреклонные деревья порой ломаются. Однажды я больше не смог продолжать - и ушел из группы. "По личным причинам", "у нас разные взгляды на музыку и группу" - фальшивые дежурные слова, которыми я прикрывал правду. Я решил, что если ты не можешь быть моим, то надо о тебе забыть. Так почему же тогда я постоянно о тебе думаю? Почему я неизменно вижу тебя в своих снах и потом, после пробуждения, которое я стал так ненавидеть, я отчаянно пытался поймать твой ускользающий образ, собирая его буквально по крупинкам. Но жизнь не кончается на разбитых мечтах, она продолжается, даже если в это время в соседней комнате любовь и страсть совершают дружное харакири, а здравый смысл рядом мылит веревку, нервно озираясь по сторонам. Я образовал новую группу, окружил себя новыми людьми и создал для себя иллюзию новой жизни. И даже поверил в нее. Но я только все равно не смог отказаться от моего маленького удовольствия, моей мечты и яркого наркотика- я по прежнему вижу тебя в своих снах. И боюсь, до смерти боюсь, что однажды я тебя там не увижу. Приду туда - а тебя там не будет. Не так давно на мое место ты взял нового вокалиста. И мне показалось, что он тебя задел. Ты так о нем отзываешься, рассыпаешься в таких комплиментах, что это видно невооруженным глазом. Когда я думаю об этом, становится так тошно, что я усилием воли заставляю себя никак на это не реагировать. И вот чем он тебя так привлек, а? Наверное, я никогда этого не узнаю, а ты мне вряд ли скажешь. Да и не хочу об этом думать - слишком уж противные мысли сразу же лезут в голову. И боюсь, что если много буду думать о вас и том, какие же все-таки между тобой и Акирой отношения, в конце концов и он как-нибудь появится в моем сне. А я не хочу, не хочу делить мой мир с кем-то еще. Если ты не может быть моим здесь, то будешь принадлежать мне хотя бы в моих снах, и делить тебя с кем-то я не намерен. Но ведь однажды придется... Подходя к месту, я уже машинально скрываю глаза за стеклами темных очков, прячась от слишком яркого солнца и окружающего мира, и тут же замечаю Шинью. Он стоит у входа в кофейню и с сосредоточенным видом набирает кому-то смс, периодически отрывая взгляд от телефона, оглядываясь вокруг, пока наконец не видит меня. Тут же убрав телефон в карман, гитарист с радостным видом буквально подлетает ко мне, с ходу начиная вливать в меня поток претензий и возмущений по поводу моего опоздания, но при этом делая все с таким наигранным видом, что я невольно усмехаюсь, за что получаю еще вагон и маленькую тележку нагоняев, тут же плавно переходящих на тему моего растрепанного и сонного вида. - Шинья, хватит...Еще немного, и я пожалею, что вообще сюда явился. - лениво протягиваю, тут же подавляя зевок, поскольку причитания гитариста порой начинают нервировать, а с утра в сонном состоянии вообще действуют лучше любой бормашины. - Ну вот вечно ты так...- состроив недовольную мину, Шинья тут же ловит меня за руку и тянет в кофейню, по пути не прекращая ворчать уже больше себе под нос, чем для меня. Практически насильно усаживая меня за столик у окна и садясь напротив, заказывает два кофе, при этом то и дело с улыбкой поглядывает на меня, между тем, как я ленивым взглядом обвожу стены кофейни, ни на чем особо не останавливаясь, следя то за снующими от стола к столу официантами, то задерживая взгляд на пару секунд на лицах сидящих здесь людей, словно неосознанно пытаясь отыскать что-то. Или кого-то. - Чашка кофе с утра не повредит, верно ведь? Судя по твоему состоянию, сомневаюсь, что утро у тебя началось именно с него. - рассмеявшись, гитарист подается ко мне вперед, протягивая руку и снимая очки, кладя их на стол передо мной, - Так же лучше, правда ведь? А то у меня возникает такое чувство, будто ты отгораживаешься от меня, вообще от всего вокруг. И совсем меня не слушаешь. Это, между прочим, обидно. - капризно тянет Шинья, наигранно сделав обиженное лицо, но при этом чуть заметно улыбаясь. Шинья, а ведь ты даже не представляешь, как ты прав... Впрочем, гитарист у нас редко зацикливается на какой-то одной мысли, и уже через пару секунд его начинает занимать собственный кот, с утра работающий в качестве будильника и проблема вечной нехватки кофе в масштабе мировой трагедии. Но до меня доносятся лишь обрывки его диалога с самим собой, я уже даже перестал делать вид, что я его слушаю, бессмысленно уткнувшись взглядом в окно, глядя куда-то в пространство, я вспоминаю сегодняшний сон с участием тебя, восстанавливая в памяти твой образ до мельчайших подробностей. Гитариста это явно задевает, но это не я же вытащил его с утра пораньше, так что извините. Принесли кофе. Осторожно беря чашку в руки, я чувствую тяжелый аромат кофе, и подношу чашку к губам, медленно делая пару глотков. Кофе обжигает, но от немного горьковатого привкуса на языке становится лучше. - Юри, ты меня совсем не слушаешь! - возмущенный голос Шиньи. - Не слушаю. - согласно киваю. Резко выдохнув, Шинья тут же демонстративно обижается, и берет свою чашку, молча делая глотки, не сводя с меня возмущенного взгляда. Уверен, в мыслях гитариста я сейчас горю на костре, поражаемый тысячами молний одновременно. - Шинья, хватит на меня так смотреть, ты же на мне дырку такими темпами прожжешь... - меня искренне умиляет это недовольство на лице гитариста и я чуть слышно смеюсь, подперев щеку рукой и внимательно глядя на него, - И гипноз на меня тоже не действует - чашку с кофе загипнотизировать будет проще, поверь. Шинья что-то ворчит себе под нос, тихо недовольно фыркнув в ответ на мои слова, допивая свой кофе. - Юри, скажи... - тихо и как-то очень неуверенно тянет Шинья, когда мы с ним идем по усеянной сухими осенними листьями тропинке в ближайшем парке. Я часто тут бываю, особенно по вечерам, когда так хочется побыть одному, вырваться из привычно давящих стен пустой квартиры и просто побыть наедине с собой. Наверное, поэтому ноги уже на автомате понесли меня сюда. Только на этот раз я не один. - тебе знакомо такое ощущение... когда тянешься к кому-то всеми силами, стараешься поймать его, ухватить хотя бы кончики пальцев, но неизменно натыкаешься на холодную непробиваемую стену равнодушия и непонимания?... Надо же, даже у гитариста бывают интересные мысли. Только вот я не привычно хмыкаю, чего, пожалуй, он от меня сейчас ожидает. Шинья, что это с тобой, ты никогда не говорил ни о чем подобном. Дальше обсуждения своей прически по утрам ты еще никогда не заходил. Но, черт возьми, как эти твои слова сейчас похожи на то, что было когда-то со мной, на то что я когда-то пережил сам и то, о чем я вряд ли когда-нибудь забуду. Резко повернувшись к гитаристу, я вопросительно вскидываю бровь, очень внимательно посмотрев на него и уже по привычке едва слышно усмехаясь. - С чего бы вдруг у тебя пошли такие мысли? Закусив уголок губы, Шинья тут же резко отрицательно мотает головой, поднимая на меня взгляд и улыбнувшись какой-то слишком дежурной улыбкой. - Да просто подумал...Не обращай внимания. - хитро прищурившись, он тут же резко подается ко мне ближе, ловя мою руку и утыкаясь в плечо, слегка сжимая кончики моих пальцев. Тяжело вздохнув, я осторожно беру его за плечи и медленно отстраняю от себя, отрицательно покачав головой. Кажется, его это сильно задело, потому что тут же отойдя от меня на пару шагов, он скрещивает на груди руки, внимательно глядя на меня и незаметно кусая губы, буквально прожигая меня взглядом. Я и сам не знаю, зачем я это сделал. Это не значит, что Шинья мне не нравится, нет. Он, наверное, единственный, кого я смог подпустить достаточно близко к себе- сам не знаю почему, просто так получилось. Он единственный, с кем мне легко и к кому я всегда могу обратится, зная, что мне не откажут. Но я не могу. Не могу ответить ему, потому что смотря на него, я тут же представляю себе тебя и неосознанно пытаюсь вас сравнить. Но он так не похож на тебя, он всегда буквально излучает радость в то время как ты закрываешься от меня холодной безжизненной маской, о холод которой я так боюсь обжечься. И не прекращая думать о тебе, я просто боюсь, боюсь подпустить Шинью слишком близко к себе, к своим мыслям и чувствам, а значит- к тебе. Порой я напоминаю себе эгоистичную скотину, и мне становится тошно от самого себя. Но я ничего не могу с собой поделать. Пряча пальцы в карманах джинс, я слегка мотаю головой, растрепывая волосы и поднимая взгляд на унылое серое небо. Осенью оно кажется ближе, чем всегда. Наверное, поэтому я и люблю осень. Громоздкая темно-серая туча, неторопливо плывя по небу, закрывает собой блеклое осеннее солнце, отчего тут же становится холоднее, и я невольно ежусь от внезапного порыва ветра, приносящего с собой промозглый и тяжелый запах осени. Плотнее запахиваясь в куртку, я прежним неторопливым шагов прохожу вперед, чуть обернувшись к гитаристу, вопросительно взглянув на него: - Ты идешь?... Зонт я, конечно же, не додумался с собой не взять. Впрочем, о чем я вообще думал, когда выходил сегодня утром из дома? Пройдя несколько минут в молчании, смотря себе под ноги и неторопливо шагая вперед, я скорее чувствую, чем замечаю, что Шинья идет рядом со мной. Он тоже идет молча, кажется, о чем-то задумавшись. Я чувствую укол вины за то, что сделал несколько минут назад, но подобные вещи, как угрызения совести у меня, как правило, быстро проходят, так что я просто подожду. Пара холодных капель упала на мою руку, когда я поднес ее к волосам, чтобы поправить прядку. Я явственнее ощутил сырой холод осени и поднял голову, посмотрев на небо. Оно полностью застлалось темными дождевыми тучами, неторопливо двигающимися по небу, грозящими вот-вот разразится привычным осенним ливнем. - Дождь... - задумчиво отзывается Шинья, поворачиваясь ко мне и взглянув со знакомой мне легкой улыбкой. Ты всегда так странно быстро отходишь. Или же очень умело скрываешь все. Я никогда этого не умел. Ливень не заставил себя ждать. Тяжелые дождевые капли градом посыпались с неба, скользя по коже ледяными иглами и разбиваясь о землю миллионами осколков. Еще секунда – и начинается настоящий ливень. Дождевые капли хлещут по лицу, подчиняясь внезапным порывам ветра, и я уже через пару секунд чувствую, что промок до нитки. Резко схватив Шинью за рукав, я тяну его к ближайшему дереву, надеясь, хоть и слабо, спрятаться от ледяного дождя, одновременно лихорадочно перебирая в уме варианты. Вдруг небо вспыхивает яркой молнией, разрывающей в ошметки небо и практически тут же словно у самого уха раздается удар грома. Вариант переждать дождь здесь тут же отпадает сам собой. Шинья судорожно вцепился в мою руку, пальцами сжимая ткань моей куртки, едва заметно мелко дрожа и зажмуриваясь от каждой новой вспышки молнии, и, уверен, едва сдерживая себя, чтобы не начать кусать губы. Надо же, гитарист у нас, оказывается, боится грозы, неожиданно. Я мысленно прикидываю, сколько отсюда до моего дома, то и дело сам невольно вздрагивая от неожиданных раскатов. - Шинья?... - гитарист поднимает на меня вопросительный взгляд. С его волос стекают капли дождя, задерживаясь на кончиках волос и падая вниз, разбиваясь о землю, а сам он выглядит жалко и испуганно, цепляясь за рукав моей куртки, мелко-мелко дрожа от холода. - Ты, я надеюсь, не думаешь оставаться тут - это, кажется, надолго. Идем. До меня тут пара шагов. Схватив за руку явно находящегося где-то в прострации гитариста, я быстро потащил его в направлении моего дома. - Юрииии...! Вот скажи, неужели ты читал все эти книги? Или они у тебя так - для антуража стоят? - с широкой улыбкой Шинья оборачивается ко мне, хитро прищуриваясь. Сказать по правде, я ни одну из этих книг так и не прочел до конца. Всегда останавливаясь где-нибудь ближе к концу, я резко захлопывал ее и откидывал в сторону. Не то, что мне было скучно или слишком лень - нет. Просто я никогда не любил концовки. Они оставляют на сердце какой-то неприятный осадок - все закончилось, ничего больше не будет, - и от этого всегда становится как-то грустно. Я предпочитаю легкий, но немного терпкий вкус недосказанности, незавершенности истории, конец которой я могу в любой момент придумать сам. И он явно будет лучше, чем в любой из этих книг. Твои перемены в настроении порой начинают меня пугать, Шинья. Стоило переступить порог моего дома, как тут же того состояния задумчивого оцепенения, которое так удивило меня в парке, как не бывало. Широкая улыбка, чуть капризный тон, куча вопросов, сыплющихся мне на голову, сменяющих друг друга так быстро, что я уже даже перестал трудиться отвечать на них - я снова вижу прежнего Шинью. Повернувшись к книжной полке, гитарист проводит пальцем по корешкам книг, вытащив одну, пролистав пару страниц и тут же захлопнув, осторожно ставя ее на место. - Вот уж не думал, что ты любишь читать... - привычный смех, и я в ответ улыбаюсь дежурной улыбкой, сидя на диване, с ленивым любопытством наблюдая за Шиньей, явно намеревающимся перерыть всю мою квартиру и явно в этом преуспевающем. Гитарист часто бывает очень назойливым, порой даже несносным, но я к нему удивительно привязался. Привязался к этим его звонкам по утрам, немного капризным ноткам в голосе, вечно широкой улыбке на лице. Иногда я даже завидую ему - в отличие от меня он умеет видеть хорошее практически во всем. Я же уже давно дышу ледяным воздухом моих воспоминаний. И, кажется, только он умеет иногда показать мне, что вокруг меня еще существует мир, который живет и движется, что он есть, а мой собственный мир ледяных скульптур - всего лишь иллюзия и самообман. Но я слишком к нему привык. А Шинья уже облюбовывает зеркало, с тихим недовольным ворчанием крутясь перед ним, убирая от лица еще влажные пряди и рассматривая себя в длинной рубашке, которую я ему дал, повесив сушиться мокрую одежду. Она сидит немного мешковато, но что поделаешь, если ты у нас такой хрупкий, Шинья. Дождь мерно барабанит по стеклу, и тихий звук разбивающихся капель приносит покой, разливая по всему телу успокаивающее тепло. Я откидываюсь на спинку дивана и закрываю глаза, позволяя гитаристу рассматривать себя в зеркале одному, снова отдаваясь твоему образу. Нескончаемые реплики и восклицания гитариста до меня долетают словно через толстое стекло - тихие, почти не слышные, сливающиеся в голове в один сплошной далекий гул. ...Я снова слышу шум моря, невнятное бормотание тяжелых волн...и твой голос, отзывающийся томительной тупой болью где-то в сердце. - Зачем ты хотел меня видеть? И почему именно здесь? - Юя, пожалуйста, хоть сейчас...оставь этот холодный тон. Мне просто захотелось показать тебе это место. Я часто здесь бываю... - Показал. Я очень рад. Это все - я могу идти? - тихая усмешка, и снова у меня чуть заметно дрожат руки. - Нет, не все...- ты поворачиваешься ко мне и внимательно смотришь, вскинув бровь, сдерживая очередную усмешку. - Юя, скажи.... - Юри!.. - голос гитариста над самым ухо заставляет меня вздрогнуть и вернуться в реальность: - Я надеюсь, ты не думал спать, а? - прищурившись, Шинья с хитрой улыбкой смотрит на меня, наигранно недовольно хмурясь, для большего эффекта скрестив руки на груди, тихо что-то ворча. - Нет, конечно... - мрачно отзываюсь, покачав головой, прогнав остатки минутного наваждения, и поднимаю внимательный взгляд на Шинью. Перед глазами снова всплывает твой образ, и я мысленно сравниваю вас. Шинья - твоя полная противоположность, и я никогда бы не подумал, что смогу привязаться к человеку, который так непохож на тебя, непохож буквально во всем. Быть может, именно поэтому я и позволил ему так близко подойти ко мне? Быть может именно потому, что я не боюсь увидеть в нем тебя, я так близко подпустил его к себе? Подняв руки и вытянувшись всем телом, немного привстав на носки, Шинья потянулся, с трудом подавляя зевок, прикрыв рот ладонью и тут же сонно заморгав ресницами. Дождь за окном не желает стихать и явно решил остаться на всю ночь. Периодически слышны далекие раскаты грома, разрывающие небо где-то, кажется, очень далеко отсюда. Еще раз зевнув, Шинья опускается на диван рядом со мной, тут же ловя меня за локоть и прижимаясь, утыкаясь носом в плечо, тихонько посопев, закрыв глаза. Тяжело вздохнув, я поворачиваю голову в его сторону: зажмурившись, гитарист как-то очень довольно улыбается, едва заметно дрожа всем телом, крепче ко мне прижимаясь. Я невольно умиляюсь и поднимаю одну руку, осторожно убрав с его глаз челку. Шинья тут же тихо фыркает, приподнимая голову и помотав ею, недовольно опять сбив челку на глаза. Нет, я, конечно, представлял себе, что ты можешь быть домашним, но чтобы настолько... Тихо усмехаясь, я отворачиваюсь к окну, наблюдая за стекающими по стеклу дождевыми каплями, вслушиваясь в тихий и мерный шум дождя. Знаешь, Шинья... Вряд ли я смог бы тебя сейчас отпустить, даже если бы очень захотел. За все это время только тебя я подпустил к себе настолько близко, что ты сумел привязать меня и заставить даже скучать. Знаешь, иногда, мучаясь от бессонницы, я почему-то жду, что ты вдруг позвонишь мне, я услышу твой голос, и мне почему-то кажется, что с ним придет облегчение. В последнее время мне начало казаться, что мой ледяной мир тает. А сейчас я вдруг понял, что в нем распустился первый подснежник. Шинья, я боюсь. Боюсь того, что есть и что может быть. Хотя вряд ли по мне это заметно. Я привык скрывать все, о чем думаю. Меня этому научил Ты. Шинья, чуть потягивается, поднимая голову, и тут же зажмуривается, довольно улыбнувшись, опускаясь ниже и кладя голову на мои колени, сворачиваясь на диване клубочком, поджимая ноги, очень тихо засопев. Я медленно запускаю пальцы в его волосы, осторожно перебирая тонкие прядки, пропуская их через пальцы, позволяя водопадом падать вниз. Я снова вспоминаю твой образ, и, как и раньше, невыносимая боль сжимает сердце тисками. Шинья берет мою руку и несильно сжимает пальцы, прикладывая ладонь к щеке и довольно вздохнув. Бросив взгляд на лежащего у меня на коленях гитариста, я ощущаю, как боль медленно рассасывается, странным едва уловимым теплом разливаясь по всему телу. И твой образ тает в нем, медленно распадаясь на окровавленные куски воспоминаний, которые тут же рассыпаются у меня на глазах мелким песком. Кто сказал, что любить можно лишь однажды? Пожалуй...я снова стану исключением.