Guilty

Джон Купер надел свой лучший тёмно-синий костюм — в полумраке слякотной улицы он вполне мог бы сойти за чёрный — и завязал бордовый галстук. Он расправил плечи и ещё раз оглядел себя в зеркале. Всё отлично. Если так вообще можно сказать о виде, в каком направляешься на похороны своего друга. И всё же он полагал, что выглядит достойно. Увидев мужа на пороге кухни, Кори, уже накрашенная и одетая в простое чёрное платье с поясом, натянуто улыбнулась, молча взяла Джона за руку и вновь подвела его к зеркалу в дальнем углу их спальни. Кори не сказала ни слова. Она перевязала мужу галстук, осторожно касаясь пальцами его шеи, поправила белую рубашку и ловко надела забытые позолоченные запонки, которые он оставил без внимания. «Вот теперь, недотёпа, ты выглядишь достойно», — говорили её глаза, но Джону не хотелось отвечать. Он чувствовал себя огромной куклой, набитой грязной ватой и опилками. — Пора завтракать, милый. — Голос Кори не был извиняющимся или, чего хуже, сочувствующим, но говорила она тихо и словно боролась с рвущимися наружу вздохами. Джон это слышал. Они как-никак женаты уже двадцать лет и наверняка могут читать мысли друг друга. Когда-нибудь это его рассмешило бы и он похлопал бы жену по плечу, как старого друга, или отдал бы ей пять и сказал бы: «О, это круто, бэби, нами, супружеской парой экстрасенсов, могут заинтересоваться на телевидении! Будем грести деньги лопатой!» Но не сейчас. Сейчас Джон упорно молчал. Он ещё раз посмотрел в зеркало. За окном глухо барабанил дождь, который лил всю неделю со дня смерти Честера, близкого друга семьи Куперов и чертовски хорошего парня. Он часто казался Джону несколько сумасшедшим, по-хорошему сумасшедшим, и всегда скептически относился ко всем этим «религиозным закидонам» Куперов, но от этого они не переставали быть друзьями. До какого-то момента, конечно. — Джон, ты как? — В голосе Кори сквозило беспокойство, хотя держалась она молодцом. Все они были разбиты и потеряны, но Кори не впадала в истерику, Кори не пряталась в комнате, заперев дверь, и не плакала в подушку без остановки. Она скорбела, но не позволяла себе удариться в горе и до сих пор была трезва. Джон всегда ценил в ней это. — Я… нормально. Всё в порядке, Кор. — Он опустил взгляд на изящный дубовый комод. — Ты уверен, что сможешь присутствовать на похоронах? — Она погладила его по щеке. — Да. Я должен. — Нет, милый, ты не должен. Я очень беспокоюсь за тебя. — Кори слабо улыбнулась, но Джон не смог ответить на эту улыбку. Лицо с наложенной на него печатью горького сожаления словно сковали невидимые цепи. Джон обнял жену, притянув к себе за талию, вдохнул запах её духов и лавандового шампуня и прикрыл глаза. — Я правда в порядке, — наконец сказал он и посмотрел на наручные часы. — Нужно поторопиться. Всю эту неделю Джон чувствовал себя машиной, которая ходит и говорит на автомате. Он был заторможенным, и Кори очень волновалась, не сломила ли его эта утрата. Джон не проявлял никаких признаков слабости: он не грубил, не огрызался и не орал, это был тот же милый Джон Купер, за которого она вышла замуж, несмотря на его дурацкое чувство юмора, но Кори как и двадцать лет тому назад читала его как открытую книгу. Джон держался из последних сил. За обеденным столом он поковырялся вилкой в тарелке, отпил немного кофе и на этом завершил свой завтрак. Кори мыла посуду, изредка гремя тарелками. Она давно пыталась вывести мужа на разговор по душам, но это оказалось бесполезным, и поэтому она начала просто терпеливо ждать, пока Джон не расколется сам. А там она уже поможет ему справиться с этим. — Знаешь, Кор. — Джон говорил медленно и хрипло. Люди всегда так разговаривают, когда изливают душу. Кори это знала. — Он был отличным парнем. — Да, милый. Просто замечательным. Джон не смотрел на неё: он уставился в окно, словно на стекле со стекающими вниз каплями был написан ответ на все его вопросы. Где-то далеко прокатился гром. — Одним из лучших. Надеюсь, Бог сделает для него исключение и пустит на небеса, потому что… — Джон обхватил голову руками. — Боже, я не могу поверить, что он сделал это. Он действительно сделал это… — Милый, — Кори наскоро вытерла руки вафельным полотенцем и положила ладони на плечи Джона, встав чуть позади. Так он почувствует себя в безопасности и расскажет всё до конца. — Тебя беспокоит, что Честер не найдёт покоя, потому что он… ушёл не так, как того хотел Бог? — Да, — сдавленно ответил Джон. — Он не заслуживал такого, Кор, понимаешь? Не заслуживал. И если бы кто-нибудь только знал, если бы кто-нибудь мог ему помочь… Эти проблемы кажутся непреодолимыми, но их всегда можно решить, Кор. — Он замолчал, а потом почти испуганно добавил: — Что, если ему не с кем было поговорить об этом? Что, если он чувствовал себя брошенным? Ты хоть представляешь силу этого «Что, если…»? Кори мягко провела по его плечам. — Вы были отличными друзьями… — начала она. — Мы не общались последние три года. Не виделись, не созванивались, не писали друг другу, и никаких «Привет, Чез, как твои дела? Как на работе? Как дети?». Мы отдалялись друг от друга, Кор. И ты это знаешь. — Джон почти стонал, рассматривая свои руки. — Ты не можешь винить себя в произошедшем, — мягко сказала Кори. Она увидела то, что не даёт покоя её мужу, и это её напугало. Напугало, но не обескуражило. — Не можешь, потому что ты не виноват. — Я мог бы вытащить его оттуда. Я бы мог… — Ты не можешь видеть будущее, Джон. — Кори объясняла ему это, словно маленькому ребёнку. — И никто не может. Нам остаётся только ценить настоящее и не забывать прошлое. Не могу согласиться с выбором Честера, но если так случилось, значит так и должно было случиться. — Такова воля Божья? — скривившись, спросил Джон. Впервые он усомнился в небесах. Наверное, кто-то там изрядно напился, когда вписывал в учётную книгу души Честера Беннингтона «Самоубийство через повешение». Джон застонал. — Боже, боже мой. — Джон, послушай. — Кори присела напротив него. — Ты не должен винить себя. Это неправильно. Честер бы не хотел, чтобы ты забивал этим свою голову. — Я не знаю, чего хотел Честер, потому что мы стали почти чужими! А теперь он мёртв, теперь у него на шее след от верёвки, и сегодня мы с тобой поедем его хоронить. Ничего себе опоздали, да, Кор? — Джон… — Я знаю, Кор. — Он закрыл лицо ладонями. — Я знаю, что беру на себя слишком много, но в последнее время мне хочется только одного — вернуться на три года назад и всё исправить. Я, наверное, никогда не избавлюсь от этого скверного чувства. Кори мягко отняла его руки от лица, сжала их покрепче своими ладонями и улыбнулась. В темноте кухни она казалась особенно очаровательной. Словно ангел, посланный Господом. — Я знаю, что ты справишься, Джон. Это будет трудно, но я всегда буду рядом, чтобы помочь тебе. И Честер всегда будет вот здесь. У тебя и у меня тоже. У нас всех. — Она дотронулась до его груди, а потом перегнулась через стол, чтобы обнять его. Джон уткнулся носом ей в шею и прижал к себе. — Я люблю тебя, Джон Купер. Никогда не забывай об этом.