***
от лица автора он никогда не был самоубийцей. хотя на запястьях имеются глубокие шрамы — его потребность. потребность чувствовать себя живым, рисуя на тонком запястье кровоточащие полосы. художник для своего тела, что я могу ещё сказать. и знаете, безответная любовь превращает людей в куча дебилов, не ценившую жизнь и делая себе больно физически — так думал он. но, ох… какая жалость, он слился воедино с этой массой. как глупо, да? сейчас парень стоит на краю крыши, размышляя о своей жизни. жизни, которую погубил на то, чтобы попытаться быть рядом с любимом человеком. потратил на того, кто даже и понятия не имеет, что к нему неровно дышат — глупец. на того, кто никогда не узнает о поступке этого паренька. поступок, который лишит юнца жизни. долго будет думать: прыгать или нет. что будет после: безвыходность? пустота? кромешная тьма? рай или же ад? определенно не рай, но это не заставляет одуматься и оглянуться, чтоб понять, что это будет бессмысленным шагом, но жаль, что не в рай, ведь, он так настрадался, бедняга. хосок делает шаг вперёд, в пустоту. до последнего думал, что придет он и согреет в своих объятиях, но, к его сожалению, всё иначе. к чертям эти детские рассказы и глупые мечты, которым не дано сбыться. его останавливает другой. хосока удерживает тонкая, холодная рука… юнги кричит на виновника своего волнения, нет, даже орет, срывает голос, а хосоку нечего сказать в ответ, он просто тихо плачет, прижимаясь к ледяному телу своего спасителя. его рубашка полностью пропитана в слезах горечи и безысходности, но юнги не оттолкнул парня, а только сильнее прижал к себе, неровно дыша от бега. мин знал, что этот дурак что-нибудь да сделает. он это чувствовал. его сердце. сердце хосока. оно бьётся, сильно бьётся и это заставляет его сжалиться над ним и зарыться руками в каштановых прядях на затылке чона. — посмотри на меня, — подал хосок голос, подымая голову. юнги посмотрел в эти глаза, хотя на самом деле-то и не хотел. бездонные карие глаза, наполнены кристалликами. так и хочется утонуть в них, но в этих его любимых глазах отражается столько боли, что ему самому не описать. где же та жизнерадостная надежда, который всегда видел и знал он? юнги раздевает его душу до гола одним лишь своим взглядом, пытаясь найти тот огонёк, который всегда согревал его и радовало, заставляя полностью раствориться в нём, растечься в лужицу, но эти же самые глаза никогда не будут смотреть на него потому, что чон хосок любит другого. в его глазах только пак чимин, а мин юнги… он лишь никто. пустое место и мудак, молчавший всё это время, про себя дыша и восхищаясь им, живя им. только всё это — про себя. тихо и про себя. — зачем… нет, почему. почему, хосок? — с нотки горечи в голосе спросил юнги. — так хочешь обрести покой и жить в вечной тьме, там? в аду? — у меня уже есть ад, от которого некуда деться и это чертов пак чимин. flashback. pov hoseok — это делают, только когда кого-то ненавидишь. хосок, ты кого-то ненавидишь? — спросил мой друг, к которому я душу не чаю, чуть улыбнувшись. чимин аккуратно взял моё запястье, скользив печальным взглядом по шрамам, которое я оставлял новым лезвием, успевший мне понравится за короткое время, купленный в супермаркете рядом с домом. — ты прав. это делают когда кого-то ненавидишь. и знаешь что? — усмехнулся я. он грустно поднял свои глаза, спрашивая ими: « что? » — я ненавижу себя… — с тяжелым выдохом промолвил я. — и тебя. и тебя я тоже… тоже ненавижу. — издал я горько смешок. « люблю. глупый, люблю я тебя. » — негромко прокричал мой внутренний голос, надеясь, что пак услышит, пьяно и грустно улыбаюсь, осознавая насколько сейчас ослеплён своей любви к этому чуду с глазами-щёлочки и пухлыми губами. конец flashback.***
очередной день, который разлетелся на лепестки красивых ярко-красных камелия, впрочем, ничего нового. и снова я лежу на полу в ванне, вокруг меня везде долбаные белые, словно бесцветные, таблетки, которые, ну никак не помогают — бесполезная затрата. я просто бездейственно лежу, пялясь стеклянными глазами на потолок. почти всю свою молодость я провожу в своей собственной ванне, задыхаясь своими чувствами. да, он лишь друг. и я для него — друг. как же глупо. на самом деле я отчаянный. мне плевать также и на свою жизнь. имею вредные привычки. каждый день загоняю в свои легкие ядовитый никотин, а полюбил я сигаретный дым с появления в жизни парня с пухлыми губами и розовыми очками на переносице, через которые он смотрит на мир своими наивными глазами. и правда говоря, я отчаянно почти выкурил из себя жизнь, стремясь к небесам. на руках виднеются зелено-синие вены, которых я нещадно царапаю любимым острым лезвием — аутоагрессия. я всегда с головы до пят в чёрном. чёрный свитер и рваные чёрные джинсы — в этом я в последний раз сидел на скамейке у дома пака с ним, говоря о своей плохой привычки. красные нити вокруг наших запястьях оборвались и я виню во всём только себя. и сейчас я просто беззвучно плачу, считая дни до своей собственной смерти. совсем свихнулся. от лица автора. юноша с черствой душой скорее всего до конца своей жизни будет писать стихи и песни для него. у него прекрасное имя, которое, к сожалению, не описывает его самого снаружи. август. красиво, неправда ли? парень, который поёт о своей любви к недосягаемому, но он для него лишь никто опять же. этот парень ненавидел едкий дым от сигарет, так как любимая бабушка умерла от рака легкого из-за курения, но он увидел как чон курил за здании колледжа, а сигареты для чона были необходимой роскошью, без которой уже жить не мог. и тогда юнги тоже начал убивать свой организм красным мальбором вместе с любимым. твердя одно и то же: почему бы и нет? хосоку же нравится. юнги знает всё о младшем: по каким дням идёт покупать лили, которых он так обожает, которые тот тайно кладёт в шкафчик пака; по каким дням ходит в свой излюбленный кабак, в котором, собственно говоря, мин и выступает под псевдонимом август; в какие дни любит встречать рассвет. он настолько без ума от младшего, что каждый вечер после выступлений вырезает на своем запястье его имя и наслаждается этим. он так опьянен чон хосоком, что внутри него цветут прекрасные белые магнолии, запаха от которых можно и умереть, а ему не и жалко. не жалко пожертвовать собой ради мудака, который не видит его любовь. очередной псих, что с них взять.***
хосок сидит на крыше высотки, с которого хотел всё закончить тогда. в голове много мыслей, но они тут же рассеиваются, когда чон поднимает свои глаза на небо. чистое небо. облака не спешили, они плавно и медленно двигались вперед. такие большие и воздушные… так хочется дотронуться руками и почувствовать эту нежность через пальцев. с высокого здания видно почти весь сеул. сверху, город кажется таким чужим и далеким, но все так красиво. другие высотки, мелкие издалека разноцветные машины, милые дома-коробки. интересно то, что с такой высоты почти не видно людей. громадный город кажется безлюдным. если присмотреться, то можно разглядеть крохотных людишек. они бегают как муравьи. куда-то спешат, не замечая, как их жизнь вдвойне быстрее спешит, что, конечно, печально. с этого здания роскошный город как на ладони. хосок лёг на холодный бетон и смотрит на стаи птиц. думает какие же они свободные и как же он хочет научиться летать. собственно говоря, почему бы и не попробовать? встаёт на ноги после недолгого раздумья, развёл обе руки в разные стороны, делает глубокий вздох… — снова за своё? этот грубый голос с хрипотцой он узнаёт из тысячи. — чего тебе, мин юнги? — устало спросил младший обернувшись к мину. — ты напоминаешь мне безумного шляпника. в башке непонятно что. всякое учудить можешь, — с некой усмешком проговаривает юнги, подходя к чудику, который похитил его сердце. — такой странный и… бля, как бы это сказать… — как есть. — со странным интересом подсказал младший. — прекрасный что ли… — честно, правда как-то неуверенно выдохнул август, стоя рядом с чоном. и тут повисло неловкое молчание, которое ожидал август. это напрягало его и как же сейчас ему хочется провалиться под землю. чон просто сверлит дыру в мине, не понимая что на уме у другого, шутит или молотит правду. юнги решил развеять обстановку, достав из кармана джинсов пачку любимых мальборо. — уверен, не откажешься. — вытаскивая из пачки две тонких сигарет. одну он поднёс ко рту и сжал меж губ, а другую предложил младшему. тот в свою очередь без замыканий принял и благодарно кивнул. оба закурили и во всю пускали кубок дыма изо рта. — с каких пор куришь? ты вроде был всегда примерным мальчиком, юнги. — усмехнулся хосок. — и это мне говорит сам чон хосок? бля, дожили как говорится. — засмеялся старший и смех подхватил сам чон. докурив сигарету, хосок снова лёг на бетон. старший наблюдал за хосоком. тихо наслаждаясь этим моментом с любимом человеком. — наверно прекрасный? — неожиданно спросил чон у мина. — ага, а че? — не стал врать он и присел рядом с хосоком, продолжая смотреть на него. чон не спешил отвечать. просто, наверное, снова в своём мире витает. впервые юнги может наблюдать за хосока с такой близостью. он чувствует как внутри него всё приятно взрывается. ему так нравится эти родинки на лице младшего, которые он бы очерчивал своими длинными пальцами, соединяя в одно созведие. эти карие глаза, в которых сама галактика. это лицо он бы хотел одаривать нежными поцелуями по воскресным дням, всегда, бесконечно. — на самом деле я всегда врал. потому что меня не за что любить. нет ни единой причины, по которой меня можно полюбить, поэтому я не верю, что кто-то может полюбить такого, как я или считать меня каким-то идеальным, ведь это не так, понимаешь, юнги? — наконец дал ответ хосок, смотря прямо в глаза собеседнику, также задав в конце вопрос, не особо желая услышать ответ от мина. скорее всего он задал этот вопрос самому себе. — даже если бы это был чимин? — немного растроенно спросил юнги. — я соврал бы, даже если это был бы чимин. — хосок немного удивился от вопроса юнги, не понимая откуда он знает о чимине., но виду не подал. — а знаешь, нет, слепой идиот, я нихуя не понимаю. что если кто-то уже без ума от тебя? что тогда, а? — ну, даже не знаю… — замялся хосок от такого ножиданного вопроса., но к чему эти странные вопросы от мина. они молчали около минут пять. каждый думал о случайном /или нет/ странном вечере на высотке. тишина продолжалась бы, если мин не решился на… — а что если это я? что если я слетел с катушек из-за тебя?.. — тихо прошептал юнги, в голосе присутствовали нотки раздражение, ибо его так бесил тот факт, что вор его сердца так разбит и сломлён, что ему хочется голыми руками задушить пака. — чего молчишь?! а, я понял. я же тебе нахуй не нужен, понимаю, — с иронией хмыкнул мин. — я для тебя — никто. да я и не стараюсь как-то особо быть первым для тебя. я только хочу быть замеченным, типа, эй, ублюдок, я внизу, потому что ты — телебашня для меня. хочу получать твои долбаные сообщения по утрам. хочу встречать рассвет и прощаться с закатом вместе с тобой. хочу в три часа ночи болтать с тобой о хуёвой жизни. позволь мне просто быть ближе. неужели я так многого хочу? — с грустью спросил юнги. — ну давай будем чуть ближе друг к другу? — с лёгкой улыбкой предложил хосок. мин смотрел на хосока и отказывался верить в происходящее, а-ля ты издеваешься. — ты щас шутишь, чувак? если да, то мне нефига не смешно. как ты можешь так легко просто согласиться? и чего ты лыбишься, дебил, — недоверчиво косился юнги на хосока, немного смеясь. хосок же в ответ улыбнулся, продолжая лежать. — а резве не этот ответ ты хотел услышать из моих уст? если нет, то забираю свои слова назад, — весело ответил чон, пожимая плечами, играя бровками. — да ты явно издеваешься, урод, — все бурчал мин, доставая из кармана пачку сигарет. — так че, типа лучшие друзья? как там… а! вроде best friend forever. — слащаво замурлыкал хосок мину, вставая и подавая руку. — фу, блин, как девка. по ебале получить хочешь, что ли… — скривился мин еле улыбаясь, но в душе ликует. оба смеются, шутят, наслаждаются моментом. прекрасный вечер, неправда ли, мин юнги? радуйся, пока можешь. на душе немного досадно. ему не отказали — это уже хорошо, но будет ли ему достаточно того, чего он описал выше, дорогой мин юнги? стоит теперь только наблюдать. « я подарю тебе свою любовь, которую я сравнил бы со вселенной, чон хосок. я подарю тебе свои красивые, но, к сожалению, ядовитые магнолии, милый. » — пронёсся в голове августа.