Немного о музыке, сексе и никотине

Музыка вовсю разрывает атмосферу в гостиничном номере, она пытается вырваться за стены, глухие басы заставляют частицы пыли будто поддаваться общему порыву. Биты очередной попсовой песни из колонки льются прямо на белые простыни, волной плывут вверх по двуспальной кровати и настигают две ритмично движущиеся фигуры на ней. Плейлист Антона был буквально переполнен огромным количеством подобной музыки, которая так и заставляет тебя либо мотать головой в такт, либо притоптывать ногой, либо подушечками пальцев отбивать приевшующуюся мелодию по деревянному столу. Иногда, вслушиваясь, так и хочется закрыть глаза и представлять, представлять, представлять все то, что ассоциируется у вас с той или иной музыкальной композицией. С музыкой можно улетать куда-то в иные миры и пространства, и глупец тот, кто ни разу не пробовал этого. Арсений находил иной способ наслаждаться музыкой, позволяя очередному треку захватить сознание. Он, со своим отличным слухом, быстро улавливал нужный ритм и передавал это ощущение своему партнеру толчками в его податливое тело. Стоны парня снизу не попадали ни в один бит, но были своеобразным дополнением ко всей этой атмосфере в их временном жилище. На улице нещадно палило солнце, балкон пятого этажа был распахнут настежь, шелковые занавески пузырились и парили по комнате от сильных порывов прохладного ветерка, что раз за разом обдавал парней, слившихся воедино. Бисеринки пота стекали по мускулистой спине, усыпанной родинками, пальцы младшего парня скользили и часто срывались с потных плеч, кольца, которые тот снимал довольно редко, оставляли неглубокие царапины. Каждый раз Антон возвращал свои ладони на место и позволял им снова и снова сползать, ему нравился этот контакт с кожей темноволосого, он сжимал его плечи на особо глубоких и резких проникновениях, и расслаблял, позволяя покрасневшим участкам в очередной раз сменить свой цвет на привычный смуглый оттенок. Худые ноги широко разведены в стороны, настолько, насколько позволяла это растяжка зеленоглазого импровизатора, внутренняя часть бедер была полностью усыпана красными отметинами, что скоро превратятся во внушительные синяки. Его чувствительная кожа болезненно реагировала на такое, поэтому бордовые подтеки были просто гарантированы на этих бледных ногах, но Попова никогда это не останавливало, особенно в порывах страсти, когда он оставлял отметины, и не только в скрытых от общества местах. Худоба парня под ним была неким фетишем голубоглазого, он обожал эти выступающие ключицы, ребра, до которых можно дотронуться сквозь тонкую, нежную, бледноватого оттенка кожу любовника, запястья, которые можно обхватить одной его рукой в плотное кольцо и завести за голову. Он все в нем обожал, от характера до шрамов, маленьких, уже затянувшихся белесых шрамов выше запястья. Отголосок прошлого, Арс знал его полностью, знал и понимал, что происходило с ним раньше, и из какого дерьма он помогал ему выбираться, Шаст был благодарен. Но, несмотря на все это, Тоша очень часто загонялся насчёт своей внешности, он загонялся насчет всего, во что его тыкали некоторые идиоты, Арсений упорно просил его не слушать людей, не искать в себе изъяны и не винить себя за ошибки прошлого, но младший просто не мог, его не покидало это ощущение собственной ничтожности. Так и сейчас, когда высокая фигура в одних боксерах и белой, невероятно растянутой, футболке стояла на балконе с сигаретой в руке, обладатель глаз-океанов не сомневался, что его мальчик снова думает, снова роется в собственных мыслях, делая одну затяжку за другой. Постоянно колыхающиеся занавески частично открывали взору старшего вид на балкон, но он не отводил взгляда, все еще валяясь на кровати, пытаясь отдышаться от безумия, что сейчас происходило, и убавляя музыку в колонках, делая ее всего лишь фоном. Смотреть на Антона и каждый раз находить что-то новое и необычное в нем – его любимое занятие, уступающее разве что только сексу с этим невероятным светловолосым пареньком. Сейчас Попов отчетливо видел следы его собственных рук на талии любимого, ну и во многих других местах, видел остатки своей спермы на предплечье правой руки и видел еле заметные морщинки на лбу курящего. Последнее заставило его подняться с теплого местечка. Приближаясь сзади к Антону, Арсений аккуратно дотрагивается до плеча указательным пальцем и ведет вдоль по руке, размазывая еще не засохшее свидетельство их интересного времяпрепровождения в отеле небольшого гастрольного городка. Шастун затягивается в очередной раз и выдыхает в теплый, прогретый воздух сигаретный дым, отзываясь на касания старшего лишь легкими мурашками. Морщинки на лбу быстро рассеиваются – Антон перестал напрягать свои мозги глупыми размышлениями на счет внешности и прочего, и, кажется, его загоны отходят на второй план, когда руки Арса блуждают по нему словно по карте, останавливаясь на некоторых участках и выбирая другое направление. Тоша не может не таять при таких обстоятельствах, его возбуждают даже самые невесомые и невинные прикосновения любимых рук, ему достаточно пару поцелуев горячих, чуть шершавых губ, чтобы расплыться в чеширской улыбке. Ему хватает ощущения чужого дыхания на шее, чтобы уже лететь по направлению к своим грезам. Он весь его. Арсений проходится по рукам парня вниз, задевая затянувшиеся шрамы, его пальцы встречаются с пальцами партнера, в правой ладони он ощущает еще недокуренное вредное вещество в белой оболочке между указательным и средним. Темноволосый повторяет положение руки парня поверх, он будто помогает ему держать эту сигарету, зажимая ее и между своими пальцами тоже. Это похоже на то, как маленьких детей учат рисовать, когда их ладонь обхватывают поверх и задают направление движениям. Арс чуть наклоняет голову вперед, перемахивая через плечо светловолосого, и подносит это сплетение их рук вкупе с косяком к своим губам. Он медленно и нежно целует пальцы родного человека, выстраивая целые дорожки по ним, старательно обходя нежелательный предмет, пару касаний губ на запястье, у самого основания кисти, там, где совсем ярко и отчетливо выступают венки. Тошу уже давно уносит, он даже не наблюдает за действиями любовника, прикрыв глаза с полным доверием. В один момент парень выше ростом даже не замечает, что Попов уже поднес сигарету к его полуоткрытым губам. Тоха послушно обхватывает губами цилиндр и делает вдох, затем снова расслабляется, позволяя парню позади отвести от его рта приятную дрянь с дорогим названием. А спустя несколько секунд Арсений и сам делает затяжку из костлявой руки младшего, после чего нахально выдергивает ее и метким движением забрасывает в урну. Голубоглазый курил очень редко, почти никогда, он не видел в этом смысла, но не запрещал этого для Антона. Он знал, что парню это нужно. Парню, который обменял шрамы на руках на сигареты, в один момент решив, что пусть уж лучше его боль будет отражаться внутри, в почерневших легких, а не снаружи, в виде уродливых полосок на руках, подбрасывая людям пищу для насмешек. И никто не может осуждать его за это, самовнушение слишком сильная штука. И если спасение этого совсем еще ребенка во власти никотина, то лучше никотин, чем косые взгляды на постоянно обмотанные бинтами запястья и шутки про суицид. Общество жестоко, даже окружение близких людей жестоко. Антон нашел для себя одного единственного, кому он доверял всего себя и безумно любил – Арсения, и одно единственное, что не позволит коже снова пострадать под натиском лезвий – пачка сигарет.