Hate is never an option

Они вместе лежат на кровати. Зарисовки и поднос с едой забыты. Они уже давно не обменивались друг с другом ни словом. Эрик выглядит задумчивым, его правая нога лежит поверх левой, а руки скрещены на животе. Глаза Чарльза закрыты, словно он спит, его голова покоится на плече Эрика, а руки обвивают его грудь. Уже глубокая ночь, может, час или два, дети давно спят, в особняке тихо. Час назад начался дождь, и до сих пор можно было слышать, как капли барабанят по оконному стеклу. — О чём ты думаешь? – тихо спрашивает Чарльз спокойным голосом, таким же тоном, как и всегда, не идущим в сравнение с тем, что был несколько часов назад. Эрик вздергивает бровь и поворачивает голову к Чарльзу, который окидывает его взглядом своих ярко-голубых глаз. — Кто сказал, что я вообще о чем-то думаю? – слегка удивленно спрашивает Леншерр. Чарльз щурится, и Эрик уверен, что он склонил бы голову на бок, если бы не лежал на его плече. — Я могу это чувствовать, — просто отвечает он. Эрик вздыхает. И чего он вообще спрашивал? Скрыть что-то от телепата невозможно. — Ладно. Я думаю о ситуации в целом. О Шоу, о твоих… — он запинается, но, наконец, произносит, — …о твоих новых способностях, — он вновь прерывается, потом добавляет, — о нас… Чарльз смотрит на него, и Эрик ощущает, что эти голубые глаза заглядывают ему в самую душу. Этот взгляд почти вгоняет его в дрожь, но он заставляет себя сохранять спокойствие. Ведь это просто Чарльз, разве он может ему навредить? — Да, немало, — признает Чарльз. – Может, тебе не стоит думать об этом прямо сейчас? Ведь уже ночь, и… — его губы расползаются в улыбке, — это заставляет тебя хмуриться и старит. Эрик недоверчиво хмыкает. — Серьезно? Хах, и это мне говорит тот, кто скоро облысеет. — Эй, оставь мои волосы в покое! Это здесь ни при чём! – Чарльз слегка толкает Эрика в бок, надувшись. Тот усмехается его наигранным недовольством. — Прости, профессор. — Тссс, иначе с этого момента стану называть тебя «мой друг акула». Эрик закатывает глаза, откидываясь на спинку кровати, а точней, на прислоненную к ней подушку. — Я думал, что я – Акулето. — Ага, и это тоже. Но «мой друг акула» звучит ещё чудесней. Почти как Лесси*, — Чарльз мысленно рассмеялся, воображая, как Эрик везде бегает за ним, как эта знаменитая собака породы колли, спасая его из всяких опасностей. Даже Эрик не сдержал улыбки. — Ты любишь ассоциировать людей с животными, не так ли? Чарльз пожимает плечами. — Нет, только тебя. — Ооо, да я могу гордиться! – Эрик гладит Чарльза по его волнистым волосам, и теперь уже телепат вздергивает бровь. – А ты всё ещё лабораторная мышь. — Лабораторная мышь? До сих пор? Вау, сначала я – лысый старик, а теперь уже лабораторная мышь? Серьезно, Эрик, может, придумаешь что-нибудь, что подходит мне чуть больше? Эрик придаёт своему лицу выражение, которое должно свидетельствовать об усиленных размышлениях над новым прозвищем. — Превосходная лабораторная мышь? – спрашивает он. Чарльз открыл рот – это выглядит как выражение сомнения, а потом рассмеялся. — Эрик, да у тебя богатая фантазия! Какая ты творческая личность! В этом высказывании было столько иронии, что и сам Эрик рассмеялся. — Знаю, — отвечает он, и Чарльз улыбается ему. — Ну… — говорит Чарльз, наклоняясь к Эрику так, чтобы их носы соприкасались. – Я думаю, это несколько странная пара: акула и мышь. Что о них подумают люди? Смогут ли они остаться вместе, завести семью и неразлучно прожить до седой старости? Эрик придвигается к Чарльзу и кладёт ладонь ему на щеку. — Честно? – спрашивает он тихо. – Думаю, им всё равно, что о них думают другие. И вообще, кто знает, что принёсет следующий день? *Лесси (англ. Lassie) — вымышленная собака породы колли, персонаж многих фильмов, сериалов и книг. Известна своей преданностью. Чарльз улыбается, не только губами, но и глазами, и Эрик наклоняется чуть ближе, чтобы поцеловать его. Поцелуй был долгим и глубоким, после него оба они не могли отдышаться. — Вау, должен признать, ты хорошо целуешься, — говорит Чарльз, слегка задыхаясь, убирая выбившуюся прядь волос за ухо. — Благодарю, — усмехается Эрик, откидываясь на спинку кровати. Чарльз вздыхает, кладёт голову обратно на плечо Леншерра и левой рукой берёт руку Эрика, покоящуюся на его животе. — Думаешь, мы справимся со всем этим? Есть надежда на счастливый конец? Дико слышать такой вопрос от Чарльза, который всегда отличался оптимизмом. — Мы можем сотворить свой мир, — спокойно отвечает Эрик и смотрит на Чарльза, глядящего куда-то перед собой. Он ощущает, как Чарльз сотрясается от смеха. — Сотворить? Мы? Но мне кажется, мы только что выяснили, что ты не слишком-то творческий человек. Эрик с улыбкой отвечает: — Может, не слишком творческий, чтобы придумать тебе прозвище, но это не значит, что я не способен сотворить новый мир. Он слышит вздох Чарльза. — Новый мир, да? – спрашивает он почти грустно. Эрик не отвечает, они уже не раз об этом говорили. Он так и не изменил своей позиции по отношению к людям. Он ощущает, что испортил этими словами момент, атмосферу. Но разве он должен был врать? Несколько минут они провели в тишине, пока Эрик, наконец, не решил заговорить. — Ну что, ты собираешься рассказать Хэнку о проблеме с твоими способностями? Не получив ответа, он поворачивается к Чарльзу и обнаруживает, что его глаза закрыты, а дыхание спокойное и ровное. Он спит. Эрик слегка улыбается, бережно беря руку Чарльза в свою. Они пройдут через это. Они поговорят с Хэнком, и он скажет им, что не так с Чарльзом, ведь если он сам не понимает, в чем дело, то МакКой уж точно знает. Хэнк умный парень, он точно придумает, что делать. А потом, после того, как Чарльз поправится, они отправятся на поиски Шоу. Потом он убьёт его, и они с Чарльзом будут счастливо жить вместе. Улыбка сползла с лица, сменившись на хмурое выражение. Конечно, это будет нелегко. Люди будут пытаться испортить, разрушить их мир, но… Неужели он не прав, веря, что тишина и мир возможны хоть ненадолго? Он слегка сжимает руку Чарльза, на что тот реагирует глубоким вздохом. Наконец, он знает, что Чарльз ощущает к нему то же, что и он. Наконец, он уверен, что Чарльз тоже его любит. Он должен быть счастлив, более чем счастлив, но почему-то не мог быть настолько счастлив, как хотел. Случившееся в предыдущие дни грузом лежало на его сердце, мешая ему ощутить полное счастье. Его взгляд начал бродить по умиротворенному лицу Чарльза, его закрытым глазам, слегка приоткрытому рту, бледной шее, спустился вниз, к его груди, скрытой тканью голубой рубашки, медленно вздымавшейся со вдохами и опускавшейся с выдохами. Он любит этого человека, чертовски сильно, ему так хочется коснуться этой молочно-бледной кожи пальцами, снова поцеловать его… Но не сейчас. Не тот момент. Эрик горько улыбается. Он хочет, чтобы наступило время, когда они смогут любить друг друга, ничего не боясь: ни новых способностей Чарльза, ни Шоу, ни новой войны, ни людей, когда они будут просто лежать в обнимку и дарить друг другу поцелуи… Думая об этом, Эрик закрывает глаза. На сердце становится тепло. И внезапно он ощущает себя счастливым, просто думая о том времени, когда всё будет лучше. Да, он цепляется за надежду, что однажды абсолютно всё будет хорошо. Может, это по-детски, может, далеко от реальности, но он не перестанет надеяться. Не сейчас, когда у него появилось кое-что, ради чего стоило надеяться на лучшее будущее. Любовь. Эрик не знал, что Чарльз не спит, а лежит с закрытыми глазами и прислушивается к его дыханию. Он не хочет говорить Хэнку и остальным, что что-то не так. Он не хочет давать им повод думать, что он не может себя контролировать. Какой же он тогда учитель? – подумают они. А ему хочется стать для них образцом, хочется явить им личность, в которую они смогут верить. Но как он это сделает, если даже не может сказать, что с ним творится? Сейчас он не должен потерять видимость благополучия. Чарльз закрывает глаза ещё плотнее, пытаясь игнорировать насмешки голоса в голове. Всё снова будет хорошо. Ему просто нужно время, время, чтобы собрать осколки души, возвести стену вокруг сознания и не позволить Фениксу проникнуть внутрь… Но он знает, что уже слишком поздно. Поздно было уже тогда, когда он прикоснулся сознанием к неведомой силе. Он уже тогда знал, что это не кончится хорошо, и теперь это болью отдавалось в его сердце. Он прижимается плотней к Эрику и стискивает зубы. Он должен прогнать дурные мысли, ради Эрика, для его блага. Он должен прекратить ныть, возможно, ещё есть способ остаться в здравом уме. *** — Эй, прекратите носиться по коридорам; я уже говорил вам, это больница! Нет, Рейвен, не думаю, что это удачная идея… Алекс, ты опять ешь? Мы обедали час назад! Хэнк, можешь не прятаться, если хочешь, иллюзия, которую я создал, изображает твой прежний облик… Чарльз вздыхает и трёт нос. Замечательно, даже в больнице они не могут вести себя, как нормальные люди. Он чувствует, что скоро у него разболится голова, и с неожиданно осознает, что рад, что Эрик сейчас рядом с ним, потому что он, кажется, всегда может успокоить этих шумных подростков. — Такая мелюзга, — фыркает Эрик, наблюдая за тем, как Алекс присвистнул, когда мимо них прошла молоденькая медсестра-блондинка. — Успокойся, Эрик, — Чарльз добро улыбается, но абсолютно понимает своего друга. Иногда дети могут ужасно раздражать. – Пожалуйста, ведите себя тихо, когда войдете в палату Шона. Он ещё не совсем в порядке и… Слишком поздно. Алекс и Рейвен врываются в палату больного, вопя как сумасшедшие. Рейвен снова обрела способность контролировать свою внешность, и сейчас приняла свой светловолосый облик, хотя и заявляла, что охотней ходила бы в своём естественном синем виде. — Не сейчас, — сказал ей Чарльз. – Я думаю, Хэнк прав. Может, лучше скрываться – но только пока. Рейвен разозлилась — Чарльз мог ощущать это — но согласилась. — Только в этот раз! – сказала она, тыкая в Чарльза пальцем, а другую руку положив на бедро. – Я думаю, мутанты не должны скрываться. У Чарльза почему-то было чувство, что она говорит так из-за того, что сказал ей Эрик, но он решил промолчать. Он был счастлив, что Рейвен снова смогла контролировать свои способности и наконец-то стала гордиться своей мутацией, своей внешностью. И он не собирался это рушить. — Шооооооооон! – весело кричит Рейвен и бросается к его кровати. — Чувак, да ты ужасно выглядишь! Но лучше, чем вчера, — приветствует Алекс своего лучшего друга. Хэнк заходит в палату вслед за ним, а Эрик с Чарльзом проходят последними, качая головами, глядя на поведение подростков. — Шон, — приветствует рыжеволосого подростка Чарльз, — как ты сегодня? Шон улыбается, пробегая рукой по своей огненной шевелюре. — Ну, бывали деньки и получше… Но не парьтесь, я в порядке. Чарльз ощущает, как его окатывает новой волной вины, но Эрик одаривает его суровым взглядом, почти говоря: «Прекрати винить себя». Чарльз едва заметно кивает, по его лицу расползается лучезарная улыбка, и он оглядывается на Шона, ведущего оживленную беседу с Алексом и Рейвен. — Не скучно тебе здесь? – спрашивает Алекс. — Ага, а эти белые стены свели бы меня с ума, — закатывает глаза Рейвен. — Ага, точно, — добавляет Хэнк. Он не слишком разговорчив и относится к тем, кто внимательно слушают, а потом выражают своё согласие или несогласие. — Да, здесь реально скучно, — согласился Шон, щурясь. – Думаю, я ослепну от этой белизны, — вздыхает он. Чарльз морщит лоб, о чём-то размышляя, и прежде чем Эрик успевает спросить, о чём именно, он говорит: — Ладно, это я смогу исправить. Внезапно комната начала меняться. Стены зеленеют, свет из окна становится ярче. Вокруг них вырастают деревья, а пол превращается в траву. Рейвен вскрикнула, когда под её рукой, которую она положила на пол-траву, вырос цветок. Вскоре они были уже на поляне посреди леса. Можно было даже услышать пение птиц, а в воздухе витали лесные ароматы. — Вау, профессор! – шепчет Хэнк, оглядываясь вокруг и поправляя очки. – Это потрясающе! — Что ты сделал? – щурясь, задаёт вопрос Эрик. — Я воздействовал на некоторые части вашего мозга. Это иллюзия, мой друг. — Иллюзия? – спрашивает Шон, аккуратно протягивая свою несломанную руку к цветку, свисающему над его головой. – Но всё это ощущается таким реальным! — Да, потому что это в ваших головах, — отвечает Чарльз, улыбаясь. — В наших головах? – спрашивает Хэнк с интонацией, подразумевающей «Я думал, ты никогда не полезешь туда без нашего разрешения». — Я говорил вам, что никогда не стану читать Ваши мысли. А в невинной иллюзии нет ничего плохого, я подействовал лишь на небольшую часть вашего сознания. Я просто хотел, чтобы Шону было чуть более комфортно. Чарльз продолжает улыбаться, его взгляд соскальзывает на Алекса, отчего тот слегка вздрагивает. — Чарльз, я думал, ты собираешься повременить с использованием своих способностей. Я думал, мы подождем, пока не узнаем, в чем причина твоей проблемы, — говорит Эрик, взяв Чарльза за руку, его лицо серьезно и даже обеспокоено. — Мой друг, это просто иллюзия. Не волнуйся, я смогу ей управлять, — шепотом заверяет своего друга Чарльз. Эрик всё ещё не убежден, он продолжает хмуриться. – Эрик, правда... – говорит Чарльз с большим нажимом. – Всё в порядке. На самом деле, он уже ощущает головную боль в области за глазами, но не хочет говорить о ней Эрику. Черт возьми, он сможет поддерживать эту простенькую иллюзию. Но взглянув на лицо Эрика… Нет, на нём отражается не только озабоченность, есть что-то ещё в его глазах, ставших внезапно серыми… Недоверие. Чарльз слегка вздрагивает, поспешно переведя взгляд на подростков. Они уже долго стоят в тишине, наблюдая за ребятами. Чарльз может ощущать, что Эрик погружен в свои мысли, может потому, что он находится в его сознании, чтобы поддерживать иллюзию. Чарльз прикусывает нижнюю губу, чтобы ничего не сказать. Эрик прав, не доверяя ему. Да и кто бы доверял? Он ведь телепат, технически он мог заставить их всех присоединиться к нему. Всё это могло быть созданной им ложью. Но он никогда не лгал. Всё было по-настоящему, и он надеялся, что Эрик это понимает. Эрика беспокоит, что Чарльз может их контролировать. Но ещё больше боялся, что сейчас, когда у него такие проблемы с силами, он и на это не способен. Конечно, Эрик имеет право волноваться, это естественное беспокойство, вызванное фактом, что ты находишься рядом с телепатом, способным увидеть каждую частичку твоей души, способным контролировать тебя… Но он доверяет Чарльзу. Доверяет, как никому другому. Он уверен, что у Чарльза чистая душа. Да черт возьми, он уже успел убедиться, какое доброе у него сердце. Он спас его, даже не будучи с ним знакомым. Он уверен, что Чарльз не контролирует его сознание. Эрик говорит это себе, снова и снова: Чарльз не будет его контролировать, не будет. И постепенно он успокаивается, и Чарльз ощущает это. Он смотрит на Эрика, в его глазах светится вопрос. Тот медленно кивает, и Чарльз вновь поворачивается к подросткам, слегка улыбаясь. Тут дверь внезапно открывается. Лесной пейзаж незамедлительно начинает тускнеть, и вот они уже снова в белой уродливой палате больницы. Лица всех присутствующих поворачиваются к двери. Все несколько опешили от такой резкой смены обстановки, поэтому медсестра окидывает их вопросительным взглядом и говорит: — Вам уже пора. Час посещения закончился. — Ой, конечно! – Чарльз одаривает её одной из своих лучезарных улыбках. – Мы уже уходим. Она кивает, и, посмотрев на них как-то странно, разворачивается и уходит. — Ооо, уже всё? – спрашивает Шон. Он выглядит расстроенным. — Да, мне жаль, — Чарльз подходит к нему и кладёт свою руку на его. – Но мы будем навещать тебя каждый день. Мы не хотим, чтобы тебе было одиноко. Губы Шона расплываются в улыбке. — Спасибо Вам, профессор, — говорит он, его слова звучат по-настоящему радостно. — Чарльз, ты не можешь заставить всех, кто в больнице, замереть, чтобы мы подольше побыли с Шоном? – просит Рейвен, в её глазах читается мольба. Эрик одаривает Чарльза предупреждающим взглядом, и Чарльз почти слышит его голос в своей голове: «Смею напомнить, Чарльз, мы договорились насчет использования твоих способностей, помни об этом». Но Чарльз игнорирует «голос» и улыбается своей сестре. Он не может отказать… — Конечно, Рейвен. Но, — добавляет он тихо, — ненадолго. Его взгляд соскальзывает на Эрика, поджавшего губы. Эрик не слишком много говорит, находясь в окружении детей. Чарльз не может с уверенностью утверждать, почему. Может, он чувствует себя некомфортно и неуверенно в их обществе? Ему нравилось общаться с Рейвен, но не с остальными. Может, он просто не из тех, кто много болтает? — Чарльз? Ты вообще собираешься это делать? – спрашивает Рейвен. — Ах, да, прости, Рейвен, я задумался. Чарльз морщит лоб и прикладывает два пальца к виску. Эрик ухмыляется, и ему прекрасно известно, почему. «Да, знаю, я могу обойтись и без этого», — говорит он в сознании Эрика. – «Но мне нужно выглядеть классно среди подростков. Имидж, ты же понимаешь…» И он «замораживает» всех, кто находится в больнице, давая ребятам ещё пару минут на разговор со своим другом. «Когда мы вернемся домой, ты поговоришь с Хэнком», — слышит он мысленный голос Эрика и вздыхает. Ему не хочется этого делать. Но он не мог знать, что ему и не придётся. Потому что он вновь потеряет контроль.