Глупый мальчишка

Кольцо полетело в придорожную канаву, кроваво сверкнув напоследок в лучах солнца. Пуля полетела в сердце мальчишки, оказавшегося слишком честным человеком. *** Осведомитель уже ушел, но скорбная гримаса не сошла с лица Штанцлера даже когда он поднялся в укромную комнатку без окон, являющуюся его вторым рабочим кабинетом. Однажды примерив маску, ее уже почти невозможно снять. А ему – еще и небезопасно. Даже здесь, в этой полностью закрытой комнате. Потому что у него нет роли в этой истории, кроме как плакальщика за кулисами. Что ж. Нельзя сказать, что он совсем не скорбел. Однако, скорее по очередной упущенной возможности, трагически погибшей вместе с Ричардом Окделлом, нежели по нему самому. Этот юноша обещал многое… Кансильер позволил себе чуть поджать губы, выражая так свое глубокое неудовольствие сложившейся ситуацией. Наемники со Двора Висельников хорошо знают свое дело. Как и кэналлийцы Алвы. Но Штанцлер слишком долго работал и с первыми, и со вторыми, чтобы не пожалеть средств на найм убийцы из Багряных Земель. Разумеется, он нужен был ему вовсе не для этой незапланированной смерти глупого мальчика. Однако словно высшие силы нашептали ему отправить вслед за Окделлом этого человека, отдав ему указания именно на такой случай: стрелять, если мальчик попытается выбросить кольцо. Шанс на это он считал ничтожно малым, но Леворукий снова решил над всеми ними подшутить, и Ричард Окделл вместе со злополучным кольцом “выкинул” нечто совершенно невообразимое для Штанцлера. Это была для него злая ирония, ведь мальчишка поступил как истинный Человек Чести! Штанцлер на несколько минут прикрыл глаза, подавляя приступ гнева. Это было даже обидно, что казавшийся таким надежным орудием для исполнения его замыслов наивный юнец, упрямый не менее своей стихии, поступил… как наивный юнец. А ведь кансильер думал, что извлек все возможные уроки из истории с Джастином Приддом, и в истории Ричарда Окделла такого не повторится. Наивные романтичные юноши – послушнейшие марионетки на ниточках в руках кансильера. Ему казалось, что он привязал Окделла всеми возможными нитями: кровной местью, влюбленностью, честью. Даже этого, видимо, было мало. Верность перевесила. Уже во второй раз. Как бы то ни было, Ричард Окделл уже ничего никому не расскажет. Ни про то, что им двигало, когда он заносил руку для броска, ни про то, что он собирался делать и говорить после. И для кансильера это – главное. Убийцы уже как пару часов нет в Олларии, он на пути к границам Талига. Мальчика уже как пару часов нет на этом свете, он на пути к Рассветным Садам. Имя Штанцлера нигде не звучит. Никто ничего не докажет. *** Рокэ Алва доказательства были ни к чему. Причину он получил, повод здесь лишний. Эра Штанцлера и еще нескольких достойнейших Людей Чести вызов нашел ровно через сутки после громкого убийства юного герцога Окделла. *** Дуэли состояться было не суждено. Потому что смерть не дает абсолютных истин или вселенских знаний. Но вот шанс на справедливую месть и имя виновника преждевременного ухода за грань – право, в котором никому невозможно отказать. *** Пуля была на столе. Маленькая, с застывшими бурыми разводами крови. Почему-то кансильер понял все сразу. И что все остальные Люди Чести, чуть ранее – живые трупы, вызванные Алвой на дуэль, уже мертвы. Как и этот наивный мальчишка, сидящий с ногами в кресле. Точно как сутки и несколько часов назад. Но пуля на столе, вынутая из сердца мальчишки, принадлежала не ему. И эта улыбка – тоже. Во всяком случае, не тому, который был тут сутки-и-несколько-часов назад. Смерть не дает ничего, кроме одного права. Но меняет она почти всех. А еще она любит театральность. - Мальчик мой, пойми. Я не мог рисковать. – Штанцлеру хочется верить, что он сам спокоен так же, как и его голос. И что его слова правда могут что-то изменить. - Я бы никогда не рассказал монсеньору про это кольцо, - обиженно произносит Дикон. Только этот его привычный тон страшно идет вразрез с улыбкой и могильным холодом, который кансильер начинает чувствовать только сейчас. Выходец еще какое-то время сидит неподвижно в кресле, а Штанцлер ничего не может сказать от сковавшего его мертвенного ужаса. Потом Дикон на удивление резво вскакивает с кресла, так, будто ему все еще есть, куда спешить. Медленно шагает к двери, поворачивается, смотрит и манит Штанцлера пальцем. - Честь требует крови, эр Август.