Часть 1
4 августа 2017 г. в 12:05
За окном медленно садится солнце, оставляя за собой вишневые нечёткие разводы в небе, и подобно огненной птице, расправляя свои крылья-облака, уплывает в неизведанные человеком дали, чтобы позже обернуться перед нами тем, что мы называем закатом. Безмятежное синее море неторопливо провожает его неспешными, ласкающими слух волнами, распевая на ветру безмолвные признания в любви своей вечной спутнице, что возвышается над ним каждое утро, даря нежные, неуловимые прикосновения своих лучей, тем самым приветствуя его и пробуждая всех живых и неживых обитателей острова.
На берегу никогда не бывает чрезмерно шумно, лишь чайки в известном лишь им танце наперебой кружат над камнями, а легкий шум прибрежных волн приятно нежит слух, и слегка уловимый морской бриз касается тела, посылая по нему ощутимые мурашки. В дали, где кончается море, плавно перетекая в небо, виднеются угрюмые темные тучи, извещающие о предстоящем шторме. Время на этом острове протекает медленно, даря незабываемое наслаждение каждый новый день, а особенная волшебная атмосфера этого места делает его по-настоящему магическим, когда над пляжем сгущаются сумерки, а небо осыпается множеством звезд, что подобно серебряному океану возвышаются над нами, стоит лишь поднять взгляд.
Вся идиллия этого места нарушается, когда в маленький заброшенный домик на берегу вселяется высокий угрюмый парень с раскосыми глазами и торчащими довольно смешными ушами по бокам. Вечно сияющая когда-то на его лице улыбка потухла и, казалось, не затрагивало его лицо довольно долгое время. Парень, чья голова успела достаточно облысеть в силу болезни, обрушавшейся на него, был очень замкнут и вечно что-то рисовал на мольберте, так бережно им оберегаемым и любимым. Скудное количество вещей, что тот принес собой, он расположил в однокомнатном домике, не забыв перед этим тщательно убраться в нем.
Каждый день он начинал с того, что выходил на берег и, садясь на песок, начинал записывать в своем блокноте нечто известное только ему одному.
Заканчивал писать, когда уже темнело, оставлял тетрадь в сторону, ложился на песок, подложив голову под руку, он ночами смотрел на звезды, раскинувшиеся по ночному небу. Когда же наступало утро, ветер слегка трепал его одежду, касаясь его легко и нежно, боясь потревожить его чуткий сон. Море приливало, гладя его стопы волнами, солнце дарило самые легкие прикосновения своими теплыми лучами. Вся природа призывала его к пробуждению, чтобы он смог сполна насладиться этим днем и его считанными неделями на острове. На крыльце его домика, облокотившись на перила лестницы, неизменно стоял мольберт, а рядом на столе все необходимые приспособления для художника. Так и не прикоснувшись к ним со времени своего приезда, он смотрел на них с особой тоской и отчаянием, и с известной лишь ему грустью в глазах.
Самым любимым занятием для него было наблюдать за природной стихией в тот момент, когда ураган движется на остров. Когда самые высокие волны угрожающе возвышаются над берегом, ветер поднимает песок и кружит его, унося высоко-высоко, и даже солнце в страхе прячется за тучами. Ветер, грозя сбить его с ног, завывал свою неизменную мелодию, наводя ужас на все окружающее обещая неспокойную ночь. А Он, завороженный природным могуществом, всегда стоял один на берегу, по среди всего творящегося вокруг хаоса и шума, и такие мысли мелькали в его голове, недоступные и необъяснимые другим.
Особенно он любил разговаривать с природой в такие времена: поднимать руки высоко над головой, махать солнцу руками и кричать:"Эй, не пугайся! Это же так замечательно! Посмотри на эти волны, на этот ветер, это ведь так... волшебно, разве нет? Слышишь?" Каждый день часами напролет он разговаривал с окружающей его природой, с солнцем, с волнами, с огромными скалистыми камнями на песочном берегу. Снова проснувшись на песке, он желал им всем доброго утра, а ложась обратно вечером - доброй ночи. Приступы боли становились частыми с каждым днем, а он, не смотря на нестерпимые спазмы, продолжал писать в своей тетради и вести беседы с волнами, что будто отвечали ему своей мелодией переливающихся вод.
В день, когда его тело в последний раз пронзила острая боль, солнце так и не выглянуло.
Сотрясающийся от нестерпимой боли, он лежал на берегу роняя слезы, на уже влажный от дождя песок и... сжимал в руках карандаш, записав последнюю запись в тетради:
“Сколько я помню свою сознательную жизнь, я никогда не плакал. Не плакал, когда меня ругали родители, когда падал и ломал конечности, и когда отчим, взяв ремень, избивал меня, шестилетнего, до потери сознания. Не плакал даже тогда, когда в возрасте двенадцати лет умер мой единственный друг, болевший несовершенным остеогенезом, и когда отчим лишил меня матери, и даже в тот момент, когда в возрасте двадцати шести лет мне поставили диагноз – опухоль, я тоже не плакал. Но сегодня, в последний момент, когда я почувствовал, что конец близок, я больше всего хотел увидеть тебя, почувствовать твои нужные мне лучи кожей, согреться и продлить это блаженное чувство хотя бы на пару минут, чтобы перед смертью почувствовать себя хоть чуточку живым. До последнего вздоха, со слезами на глазах, я буду ждать тебя, Солнце."
Дописав последние строки, он собрав все свои силы, кинул тетрадь в море, в надежде, что оно унесет его послание. Когда очередная боль пронзила его тело, он содрогнулся, неотрывно смотря в небо. Страшная стихия, несогласная с участью молодого парня, разбушевалась на берегу, как только последние вздохи вырвались из груди. Море устрашающе поднялось десятиметровыми волнами над берегом, ветер чуть ли не срывал деревья с корнями, а солнце так и не выглянув, тихо оплакивало его за облаками. Все его существование на острове сводилось к тому, что он находил единственное утешение в том, что никогда больше не почувствует: лучи, любовно поглаживающие его лицо, песок, ускользающий сквозь пальцы и море, ласкающее его ноги.
Перед тем, как сердце в последний пропустило удар, где-то за тучами появились еле различимые проблески света. Он не понимал, то ли это небо, зазывающее его к себе, то ли солнце, решившееся осчастливить его в последние секунды его жизни. С маленькой надеждой в сердце, склоняясь ко второму, он из последних сил прошептал: "Спасибо", – и небо прояснилось, даже море стихло, смиряясь с его участью, а осмелившийся ветер потрепал его по волосам, будто живого. Но на лице парня играла совсем незаметная, легкая улыбка, а взгляд его блаженно застыл в небе, чтобы окончательно кануть в небытие.