Loss: Revisited

Ты сидишь на полу, ноги распластались перед тобой, тогда как ты прислоняешься к стене в спальне. В каком-то затуманенном уголке подсознания ты знаешь, что должен подняться. Ты вообще не собирался садиться, но споткнулся о свои чёртовы ноги, когда входил в комнату, и оказался неспособным шевелиться. Тебе нужно вставать, продолжать двигаться, потому что ты не можешь позволить себе останавливаться. Если ты остановишься, у тебя появится время, чтобы думать, а когда ты начнёшь думаешь, ты знаешь, ты увидишь что-нибудь его или что-то, что принадлежало тебе, но стало его, потому что он забрал каждую частичку тебя. И внезапно ты почувствуешь, как воспоминания накрывают тебя, пытаются окружить, овладеть тобой. Ты не можешь позволить этому случиться. Ты знаешь, что воспоминания больше не правдивы, что счастье, которое ты находил в них, теперь не существует. И если ты подумаешь, вспомнишь, зияющая дыра в груди будет только увеличиваться, пока не поглотит тебя. Там, где должно быть сердце — дыра, ведь ты отдал его ему уже давно, поэтому ты думаешь, что должен быть опустошённым, но в том месте болит сильнее, чем когда-либо. Тебе интересно: так ли ощущается фантомная боль, её сжигание в пустом пространстве, которое вызывает ещё более неизлечимую мучительную боль. Каждый вдох распаляет её, каждая мысль возрождает её, каждое движение вжигает её в кожу. Эта та боль, которую нельзя утопить. Вне зависимости от того, как сильно ты пытаешься выбухать и выкурить её, она остаётся постоянным ощущением внутри грудной клетки, разрастается всё больше и больше, пока её коварные когти не достигают твоего горла, не цепляются в него, держа, до тех пор, пока твоё дыхание не становится медленнее и глаза не наполняются слезами. Поэтому тебе нужно двигаться, нужно подняться, нужно продолжить функционировать, потому что ты не можешь позволить себе отключиться. У тебя есть рты, которые нужно кормить, счёта, по которым надо платить, жизнь, чтобы жить, но кусок ткани привлекает твой взгляд, и ты всё ещё не можешь пошевелиться. Его футболка валяется на полу поперёк комнаты. Она серая, с пуговицами, бегущими вниз от выреза. И ты вспоминаешь последний раз, когда видел его в ней. Прошёл более, чем месяц с тех пор, но ты всё ещё видишь это с болезненной отчётливостью. Он ушёл на пробежку, взяв ребёнка с собой. Когда он вернулся, он был растрёпанным, его волосы спадали на глаза, пот струился по спине. Светлана забрала ребёнка бог знает куда, и вы остались стоять лицом к лицу. Его глаза скользили по твоему телу, заставляя дрожать. Затем он запрыгнул на тебя и схватил в охапку, требовательно заявляя о себе горячим ртом и крепкой хваткой. Ты помнишь, каким счастливый был тогда с ним, наступающим на тебя. Удовольствие наполняло твоё тело, одним словом пульсируя в голове, угрожая вылететь изо рта в воздух. Слово, которое дало бы ему власть над тобой, власть, которой, ты знал, он уже обладал. Люблю. Оно повторялось как мантра, и часть тебя хотело сказать его, позволить ему узнать, но ты не смог, не тогда, поэтому ты прикусил язык и взамен показал ему это. Ты выводил это на его коже кончиками пальцев, дотрагиваясь до каждого её сантиметра, до которого только мог дотянуться. Ты закрыл глаза и прижал свой лоб к его, беззвучно повторяя слово напротив его губ ещё и ещё. Ты вбивал его ему в душу, ты думал, что он делал то же для тебя, но сейчас ты уже не так уверен. Сейчас даже это совершенное воспоминание отравлено, загрязнено известием того, что произойдёт позже. Тебе интересно: любил ли он тебя когда-либо, заботился ли? Или это всего лишь фантазия, которую ты выдумал? Кто бы ещё когда-нибудь захотел тебя, выбрал тебя? Зачем кому-то, вроде него, кому-то такому красивому, страстному и любимому выбирать тебя из всех других людей, когда ты всегда был ничто по сравнению с ним. Ты думаешь о том, как сильно ты был сосредоточен на нём, и тебе интересно, в какой момент ты начал терять его, когда он падал в темноту своего сознания, а ты не замечал. Ты всегда считал себя опытным по части его натуры, посвящая себя в знание каждой его частички. Как он выглядел, когда только что просыпался, как он звучал глубокой ночью, как морщинились его глаза, когда он улыбался. Ты погружался в него, не желая ничего другого, кроме как провести остаток своей жизни, изучая его тонкости. Ты не можешь вспомнить, когда ты был ещё так близок к нему, чем в тот момент — когда эта серая футболка, брошенная, лежала в углу комнаты, и он обнимал тебя изо всех сил. Ты был переполнен уверенностью, с мыслью о том, что у тебя наконец есть кто-то, кто был твоим. Кто-то, для кого ты имеешь значение, кто-то, кто смотрел на тебя, словно ты повесил и луну, и солнце, и звёзды. Но сейчас ты пронизан сомнениями. Тебе интересно: на самом ли деле он не любил тебя с самого начала или он просто разлюбил? Тебе интересно: было ли это постепенным или быстрым, словно выстрел, как если бы он однажды проснулся, посмотрел на тебя, увидел все твои недостатки и возненавидел тебя так же сильно, как сейчас ненавидешь себя ты. Тебе интересно: намеревался ли он причинить тебе боль, хотел ли когда-нибудь взять твоё сердце и измельчить на миллион крошечных кусочков, превращая его в пыль? Глупо так думать с твоей стороны, и ты одёргиваешь себя даже за предположение этого, потому что это не похоже на него, он бы никогда не сделал чего-то подобного. Ты думаешь, что уверен в этом, что это неоспоримый факт, но затем напоминаешь себе, что на самом деле ты не знаешь его, больше нет. Теперь он не хочет, чтобы ты знал его. Ты хочешь злиться на него, причинить ему боль так же, как он причинил её тебе, но идея заставить его почувствовать боль, которая прямо сейчас проходит по твоим венам, делает тебя слабым. Ты хочешь кричать на него, но у тебя пропал голос. Ты хочешь повторять ему, что он неправ, трясти его и сказать, что вы бы прошли через это вместе, потому что вы всегда проходили через это, в конце концов, — вместе. Но вместо этого ты сидишь на полу, неспособный или нежелающий двигаться. Ты хочешь спросить его, где всё пошло не так, где ты сделал не так. Ты хочешь знать, много ли прошло с тех пор, как он последний раз любил тебя, с тех пор, как он последний раз хотел тебя. Ты хочешь знать всё это, но ты боишься, боишься, что он скажет, что никогда не любил тебя; что у тебя никогда не было шанса сделать что-то неправильно, потому что ты никогда не был прав, чтобы с чего-то начать; что он никогда по-настоящему не заботился. Ты хочешь сказать ему, что тебе жаль, что ты когда-то повстречал его, что ты когда-то спал с ним, что ты когда-то узнал его грёбаное имя. Ты хочешь сказать ему, что сожалеешь о том, что выучил его тонкости; о том, что впервые поцеловал его в том фургоне; о том, что позволил засесть глубоко под кожей — в каждой частичке тебя. Однажды ты даже убедишь себя в том, что это правда. Ты хочешь сказать ему, что ты не хотел бы ничего менять, что ты хотел бы позволить себе причинять боль на протяжении всей оставшейся жизни, если это означает то, что ты мог бы удержать те потерянные минуты в постели, когда вы идеально двигались вместе, как будто вы были созданы друг для друга. Ты хочешь сказать ему, что ты любишь его. Ты хочешь сказать ему, что ты ненавидишь его. Когда твоя голова рассеяно клонится в сторону, ты стараешься убедить себя, что ты всё ещё не под каблуком, что если он вернётся и попросит ещё один шанс, ты ответишь ему отказом, защитишься от боли. Но глубоко внутри ты знаешь, что ты слишком слаб для этого. Ты знаешь, что ты бы вернулся к нему, простил бы ему все ошибки, полностью открылся снова. Он всегда так воздействовал на тебя, и ты думаешь, что всегда будет. Это ранит тебя больше, чем что-либо. Больше, чем Терри. Больше, чем жизнь геем. Ты ненавидишь мысль о том, что есть кто-то, кто может одним предложением разрушить тебя, а затем простым словом собрать обратно. Ты ненавидишь то, что он так много значит для тебя. Ты ненавидишь то, что он ушёл от тебя. Ты хочешь ненавидить его за то, что он ушёл, но ты не можешь, и ты ненавидишь это тоже. Но ты не можешь позволить себе сидеть здесь ни минутой дольше, не можешь томиться жалостью к себе. Поэтому ты притворяешься, что всё в порядке, что ты не видишь очертания его лица каждый раз, когда позволяешь векам закрыться, и игнорируешь постоянную боль, которая заполняет твои внутренности жгучим огнём. Ты научился, жить без него раньше, ты знаешь, как совладать с болью, как считать секунды между каждым вздохом, как сосредоточиться на чём-то другом, кроме как на бесконечных воспоминаниях о нём. Ты знаешь, как функционировать. Ты поднимаешь себя на ноги, толкаешь вперёд и продолжаешь двигаться.