Ярость Бахамута. "Чернота"

Грандиозное поражение уже в который раз давало Азазелю понять, насколько же слаб он. И как бы ни был силен, каким бы величественно черным не было его прошлое, настоящее же дает звонкую пощечину по мертвенно бледной щеке, приводя в чувство и отрезвляя демона, некогда бывшего ангелом. Возможно, все его существование — череда одних лишь падений. Ведь если так подумать — очень на то похоже. Каждый раз, выходя ночью в одиночку против очередного притона с плененными демонами, противостоя бугаям людям, опьяненным от своей невиданной ранее власти над теми, кто еще десять лет назад имел власть над ними и вселял в сердца ужас, заставляя кровь стыть в жилах. И, наверное, нельзя винить людей так уж сильно в своей жестокости к демонам, ныне покоренным, как винит их Азазель — яростно и пылко, всем сердцем ненавидя и каждой клеточкой тела сопротивляясь новым порядкам в этом мире. Убивая с десяток здоровых мужчин за ночь, он все равно ни на шаг не приближается к победе над человечеством. Сегодня он разорил один притон, а уже на утро люди откроют пять новых, и лишат жизни три десятка демонов, если не больше, и продадут столько же в рабство. Какой смысл во всей этой борьбе, если в итоге он каждый раз терпит одно лишь поражение. Его злобе и ненависти, казалось бы, давно уже нет предела, и он должен был бы сойти с ума, но, все же, главное отличие человека от демона — насыщение от отрицательной энергетики. Азазель вам не какой-то там второсортный мелкий бес, которого легко сломить кандалами и сделать послушной зверюшкой, это, поистине, гордый и настоящий Демон. Таким, как он — страх чужд. Его волю не сломить и сотней оков, он не сбежит в страхе перед смертью, напротив, он лучше примет смерть, но едва ли смиренно. Демоны не способны простить кого-либо, поэтому ярость Азазеля никогда и ничто не остановит, разве что, конечно, не сама смерть. Нина не оправдала надежд демона и в самый отчаянный, проигрышный для плана демона момент, в последнюю минуту жизни его надежды на победу и перемены к лучшему — не смогла ему ничем помочь. Девушка-дракон не стала той самой ниточкой к долгожданному спасению демонов от людского гнета. Она просто не смогла стать тем чудовищем, на силу которого положился Азазель. Какая досада в тот час застыла на лице демона. Какое сокрушение, какой провал! Смерти товарищей-демонов всплывали перед глазами бедняги поочередно с такой скоростью, безостановочно, что становилось невыносимо дышать. Хотелось вопить. Вопить от злости, досады и горечи, ведь он — жив. Такому, как он, умереть ни за что не дадут, нет, он понесет на своих плечах весь тот груз, то бремя, те безвозвратно ушедшие жизни братьев и сестер по крови. Король Чариос никогда бы не отдал приказ убить Азазеля, ведь это значило бы освободить его от оков жизни здесь, в мире, что так ему стал ненавистен. Поэтому то он и заключил его в оковы видимые, не такие тяжелые для демона, как жизнь, но достаточно увесистые, чтобы причинить боль даже такому сильному и выносливому существу. — Ну что, ничтожество, добегался? — под звуки хлыста прогоготал скрежущий мужской голос, снова вдарив хорошенько по оголенному и сильному торсу пленника. Однако, ответа не последовало, что несказанно злило мучителя, а потому он вновь со всей своей кабаньей силы вдарил хлыстом по измученному телу. Раны не успевали затягиваться, настолько много их было разбросано по всему телу демона. — Что, небось подохнуть мечтаешь? — Ухмыльнулся низкорослый мужчина, подходя к прикованному к стене демону, — А вот не дождешься, умереть то ты не умрешь, но страдать точно будешь. Я тебе это обещаю! Разразившись зловещим хохотом, а затем стерев выступившие на глазах слезы, мужчина взглянул на мученика, вдруг оцепенев от ужаса, что подобно льду сковал его тело. Сверху вниз на него взирало гордое, несломленное его пытками, совершенное зло. От демона веяло холодом, что дыхание надзирателя стало видимым и привело его в чувства. Вздрогнув и попятившись, он тихо чертыхнулся, посильнее сжав свой кнут и еще раз стеганув им того, кто так ужасал, ничего не делая. Ни звука, ни стона боли не выдал из себя Азазель, лишь пристально сжигая глазами презренного человека. Насыщенно фиолетовые глаза сверкнули в темноте своим холодом, и страх овладел надзирателем с головой, что он раздраженно и испуганно пошел прочь из камеры монстра, оставляя его наедине с его другим мучителем — гнетом поражения. Оставшись наедине с собой можно было расслабить челюсть и тяжело выдохнуть, от боли все мышцы горели, лицо, с минуту назад не выражавшее абсолютно никаких эмоций, сейчас исказилось от боли и подавленности. Но он был готов к такому исходу, отчасти. Вот к чему он не был готов точно, так это к тому, что стены и потолки темницы с треском и грохотом обрушаться, а среди обломков он увидит и услышит нечто еще более ужасное, чем любой демон, схожее по сокрушительности с самим Бахамутом. Оглушительный драконий рык на какое-то время оглушил демона и надеяться можно было лишь на глаза, которые во всю уставились на огромного, черного как смоль, дракона. Собственно, он и был причиной разрушения темницы, где держали демона. Солдаты, в миг столпившиеся вокруг чудовища, подобно муравьям, ничего не могли сделать, все их мечи и копья ломали лезвия и отлетали от прочной чешуи крылатого змея. Одним лишь взмахом крыльев он сметал всех воинов. Паника, крики, суета и беспомощность — вот что сейчас ощущали люди. Но что-то было не так. Почему-то дракон остановился разрушать стены, он всматривался в обломки, будто что-то искал. Воспользовавшись подвернувшимся моментом, Азазель освободился от цепей, но был слишком слаб, чтобы убраться из этого места, поэтому лишь неуклюже свалился на колени, оставаясь среди груды камней. Все, что ему сейчас оставалось — смотреть ошарашенно на существо, которое по размерам и мощи превосходило даже Нину в разы. По сравнению с тем, что он видел сейчас Нина — безобидный новорожденный котенок. Вдруг дракон изверг из пасти пламя, от чего в считанные секунды воздух накалился и стал обжигать нос и легкие. Азазель с трудом поднялся на ноги, как вдруг в этот самый момент огромная черная драконья голова повернулась прямо на него. Он застыл, а дракон приблизил пасть, чуть наклонив голову, глядя на демона огромным, огнено-красным глазом с вертикальным зрачком, при виде Азазеля сузившимся. Резко подняв голову и завопив, вновь оглушая все вокруг, заставляя камни рассыпаться и оставшиеся стены обрушаться, что заставило охрану и остальных якобы мешавших солдат отвлечься на собственную безопасность. Дракон же опустил повторно голову, приближая ее к Азазелю, которому не понадобилось много времени, чтобы понять намек, но понадобилось немало усилий, чтобы взобраться на шею черного дракона, прежде чем он взмыл в небо, напоследок обдав пламенем все, что осталось внизу и улетев после выше самих облаков.