Горькое воспоминание.

      Меня разбудили голоса, до боли знакомые, но достаточно приглушённые, чтобы не понять чьи. Интересно, когда я успел задремать? Свет, исходящий от маленького светильника, позволил мне рассмотреть комнату: это был мой кабинет - тот кабинет, в доме, где жили мы с Карой и Алисой. Значит, это были их голоса... Тёмно-багровые плотные шторы занавешивали окно, неплохо сочетаясь с бежевыми обоями и мебелью из тёмного дерева; в углу стояло ещё одно кресло с торшером для чтения; шкафы завалены различными документами, старыми делами и книгами по судебно-медицинской экспертизе. Передо мной расположились недопитая чашка кофе и открытая папка с листами, исписанными моим почерком.       Отыскал взглядом часы. Было одиннадцать. В это время Кара всегда заканчивала готовить рождественские печенья, и мы все вместе вешали их на ёлку. Это было что-то вроде семейной традиции, нашей маленькой традиции, которая сложилась за много лет совместной жизни. Положив бумаги на столешницу, я направился к двери.       Огонь в камине освещал гостиную. От него исходило манящее тепло, и я только сейчас понял, как озяб в своём кабинете. У большого окна стояла ель, украшенная различными шариками и игрушками, а на журнальном столике - ваза со сладкими апельсинами. Я взял один и, повертев в руках, словно взвесив, положил обратно. Яркие разноцветные блики гирлянды отражались на всех поверхностях, придавая комнате атмосферу праздника.       В кухне горел свет. Пошёл на него. Возле плиты возились они. Сладкий насыщенный запах выпечки, заполнивший весь дом, сейчас ощущался намного ярче. Вдохнул поглубже. Под ложечкой слегка засосало, напоминая о том, что ужин я, видимо, проспал. Облокотившись о дверной косяк, стал наблюдать за своими двумя самыми любимыми женщинами на свете.       - Алиса, прошу, не мешайся, - девочка бегала возле мамы, достающей противень из духовки и кладущей его на кухонную тумбочку.       - Оно ведь готово, да, мама, готово? – не унималась та.       - Да-да, готово. Подожди немного, - но Алиса уже не слушала её, - горячее же!       Схватив песочную снежинку, малышка с радостным смехом кинулась ко мне.       Я подхватил её на руки и поцеловал в лоб.       - И кто тут у нас не слушается маму, а, проказница? – щелкнул по носу.       - Ох, Дэвид, мы тебя разбудили, прости, - Кара подошла к нам, вытирая руки о полотенце.       - Ничего страшного, - я улыбнулся, - не мог же я проспать этот замечательный праздник.       Слегка улыбнувшись мне в ответ, Кара продолжила выкладывать угощенье на большое блюдо. Такая домашняя, в фартуке, с собранными в высокий хвост белокурыми волосами, а на лице виднелись следы муки. Безумно люблю, когда она готовит.       - Па-а-ап, - протянула дочка, показывая выпеченную снежинку, - смотри-смотри, что мама сделала! Правда красиво?       - Правда. Мама у нас умница, - Кара тихо хмыкнула, - оно, наверно ещё и вкусное.       Шутя, я стал пытаться откусить кусочек. Элис, смеясь, отводила руку то в одну, то в другую сторону, говоря, что на тарелке их ещё много.       - Ну, папа, - надула губки девочка, когда мне удалось захватить печенье, - так нечестно. Оно - моё.       - Но оно такое ароматное, как же тут удержаться? – я чмокнул её в щёчку.       - Так, прекратите дурачиться, - с наигранной строгостью сказала Кара, держа блюдо, которое я немедленно у неё забрал, - пойдёмте к ёлке.       С громким «ура», Алиса соскочила с моих рук и помчалась в гостиную, а мы, обнявшись, пошли следом за ней.       Телефонный звонок грянул словно гром средь ясного неба.       - Я возьму, - сказал я, отдавая украшения Каре, которая тут же скрылась в сияющей цветными бликами комнате.       Путь до телефона показался жутко длинным. Может, потому, что это было слишком неожиданно? Да и кто вообще звонит в такое время?       В трубке раздался обеспокоенный мужской голос:       - Добрый вечер. Это Дэвид Хантер?       - Да.       - Простите за столь поздний звонок, но ваша жена и дочь… они, - человек на том конце провода замялся, - мертвы. Примите мои соболезнования.       Я не сразу понял, о чём речь. Мертвы? Как? Я же только что был с ними. Этого не может быть. Просто не может! Бросив трубку, я помчался назад, молясь, чтобы это было чей-то шуткой, просто неудачной шуткой. Но слова эхом отдавались в ушах, а перед глазами мелькали размытые ужасные картинки.       Я вбежал в гостиную. Никого. Пусто. Угнетающе пусто. В камине потрескивали угли, на полу были разбросаны сдобные снежинки, которыми мы все втроём ещё полминуты назад начинали украшать рождественскую ель. Внутри что-то оборвалось, ноги сами собой подкосились. Невидящими глазами я смотрел в пустоту, не замечая текущих из них слёз. Кажется, само время остановилось и пропиталось горьким вкусом. Всё замерло, потеряло цвет, исчезли звуки…       …и вдруг раздался ещё одни телефонный звонок.       Я проснулся в холодном поту, не понимая, где нахожусь и что происходит, только чувствовал влажные дорожки от уголков глаз. В голове гудело. Это был сон. Всего лишь плохой сон с отголосками прошлого. Память упрямо рисовала картины той аварии, когда я потерял их, моих самых любимых представительниц прекрасного пола. Я зажмурился, устало потёр веки и потянулся к мобильному. В воздухе всё ещё парил запах выпечки, прилетевший из прошлого.       - Дэвид Хантер слушает.       - Простите, что так поздно, - взглянул на часы. Три ночи, - у нас тут труп.       Да уж, поздновато для работы.       - Говорите адрес.