Я ненавижу тебя, Шерлок.

Я ненавижу тебя, Шерлок. Резкий глоток, виски обжигает горло на несколько секунд, а потом бутылка с силой летит в стену, разбиваясь с противным звоном. Ровно в то место, куда ты так любил стрелять. Я слышу сдавленный стон миссис Хадсон и понимаю, что, наверно, перебарщиваю. Стоит прекратить всё это, стоит забыть, отпустить, оставить позади. Но я не могу. Потому что ты разрушил мою жизнь. Она никогда не была спокойной. Война, кровь, боль, свист пуль, стоны раненых — всё это навечно останется в моей памяти. Кошмары, которые приносят объятия ночи не отступают до сих пор. Всё давно стало очень и очень сложным. Но у меня был второй шанс. Кто-то свыше любезно даровал попытку начать новую, спокойную, мирную жизнь. Без ужаса и страха. Я должен был создать всё заново. Стать совершенно другим человеком. Забыть. Вот только появился ты. Случайно? Или так было предначертано судьбой? Сейчас это уже не имеет значения. Просто пришёл и превратил мою новую жизнь в противоположность того, чем она должна была стать. Перевернул её вверх ногами, не оставив мне выбора. Втянул в свои грязные игры, не устыдившись ни на секунду. О да, для тебя всё это — игра. Но она слишком жестока, Шерлок. Слишком. Знаешь, со временем я привык и даже перестал обращать на это внимание. Думать о том, что всё могло бы быть совершенно иначе. Внушил себе, что знал, на что шёл и что делал. Сегодняшний день напомнил мне всё, что я столь старательно спрятал в глубины своей памяти. День, когда великий Шерлок Холмс умер. Когда ты падал с крыши, боль где-то внутри меня была столь сильной и резкой, что отчаянно хотелось умереть вместе с тобой. Первые несколько секунд. А потом появилось желание изрешетить уже мёртвое тело пулями. До этого я никогда не замечал, что ты мне так важен. Сейчас же, допивая-разбивая последнюю бутылку виски, я понимаю, что не смогу продолжать спокойно жить. И за это я тебя ненавижу. Искренне, со всей полнотой чувств. Ты превратил меня в того, кем я являюсь сейчас, ты перевернул всю мою жизнь, ты разрушил, обратил в пыль всё остальное, оставляя лишь центр — себя. Я стал мальчиком на побегушках, одержимым безумным гением, ненужной тенью, картиной в пыльной рамке, которая висит в чулане. Дополнительный элемент, бонус, но никак не близкий человек. Что уж говорить о большем? Я восхищался тобой постоянно, а ты указывал мне на реальное положение вещей в своей привычно-доминирующей манере, которую я бесконечно обожаю и столь же бесконечно ненавижу. Если бы я мог оказаться на крыше тогда, то толкнул бы тебя посильнее. Наверно. Шерлок, ты последняя сволочь, если посмел так поступить. Уничтожить всё, что было мне дорого одним беспечным шагом в пропасть. Боль застилает мне глаза и я окончательно путаюсь в мыслях и чувствах. Знаю лишь одно: в сердце — огромная дыра. И она не исчезнет никогда. Не в этот раз. Не снова. Я поднимаюсь с пола и медленно иду к стене. Перед глазами стенд, к которому прикреплены десятки вырезок из различных газет, сейчас испачканные виски, но мне интересны не они. Взгляд скользит ниже, туда, где на полу валяются сотни мельчайших и несколько крупных осколков тёмного стекла. Беру тот, который кажется самым острым, улыбаюсь пустоте и с силой провожу им по запястью левой руки. Сначала поперёк. Несколько порезов, кровь начинает обильно идти, пачкая рукав рубашки. Следующий — вдоль. Он выходит короче чем прежние, но ощутимо болезненнее, бордовая жидкость уже струится по руке и капает с локтя на старый ковёр. Последний порез уже дрожащей рукой должен был быть самым длинным и глубоким. На секунду замираю, улыбаюсь ещё сильнее, эмоция похожа на безумный оскал, и с размаху провожу острым краем по бледной коже. Чьи-то белые, до боли знакомые тонкие пальцы ловят осколок в самом начале и уверенно отбрасывают прочь. В следующую секунду тело подводит, ноги подкашиваются и я начинаю падать, но приземляюсь не на жёсткий паркет или грубый ворс ковра, а на чьи-то руки. Отключающийся мозг подкидывает безумную идею, тут же отвергнутую остатками разума, но потом твои серо-голубые, словно пасмурное Лондонское небо, глаза смотрят на меня с упрёком и беспокойством. — Идиот! — не то шипишь, не то рычишь ты и спешно набираешь что-то на телефоне, крепкими пальцами сжимая запястье сильнее любого жгута. Я некстати вспоминаю то, как они плотно сжимали тонкий смычок, когда ты играл на скрипке вечерами, погружаясь в мир музыки с головой и ничего вокруг не замечая. Волна эйфории зарождается где-то внутри и разливается по всему телу приятным жаром. Я криво усмехаюсь, прикрываю глаза и хрипло смеюсь, впервые позволяя безумию застилать глаза. Ты всё это время был рядом. Каждую минуту. Стоял в тени и наблюдал. Бессердечный ублюдок. Сознание спешно покидает тело, отзываясь на пульсирующую боль в немеющем запястье, но перед абсолютной чернотой мелькает одна мысль. Я ненавижу тебя, Шерлок, ненавижу больше, чем это возможно… и столь же сильно люблю.