Если человек умер, то это ещё не значит, что любовь к нему тоже умерла.
Хината до изнеможения рыла землю руками, пытаясь сделать некое подобие погребальной ямы. С лица девушки стекали капли пота, смешивающиеся с солеными слезами. Волосы ниспадали чуть ниже лопаток, запутанные и грязные. Грязь под ногтями въелась в кожу, а запах засохшей крови на лавандовой куртке с длинными рукавами дурманил сознание, но брюнетка не останавливалась, ни на секунду, просто не могла. Лишь мельком она переводила взгляд на лежащее рядом тело мужчины, покрытое пятнами алой крови. На ней была его кровь. Становилось больно, в груди все сжималось, но Хьюга лишь усерднее продолжала рыть. Так уж вышло, что лопаты под рукой у нее не было, вообще ничего не было, что могло бы копать. Ничего, только руки. Девушка стояла на коленях, стремясь как можно быстрее со всем этим покончить, пока ее не настигли шиноби других деревень. Но она должна была, нет, обязана сделать все красиво. Колени на синих брюках давно стерлись, да и сами брюки уже давно мало походили на брюки. Хината говорила ему, что ее восхищали люди, которые помнили, что мертвые тела когда-то были людьми. Эти люди хранили уважение к людским телам и душам, даже после их смерти. Она считала красивым отдавать дань и почести погибшим, увековечивая их память гранитными монументами и плевать, что он относился к смерти иначе. Плевать, потому что ОН достоин быть похороненным. Хьюга потеряла того, кому открылась, того, кто сам раскрыл свою душу. Она никогда не смирится с тем, что не смогла защитить его, хотя всегда все было наоборот — он защищал ее. Девушка считала своим долгом предать его тело земле. Он не заслуживал смерти, не сейчас, когда все только начало налаживаться. «Почему он? Почему не я?» — задавалась приевшимся в сознание вопросом брюнетка. — Зачем? Ну, зачем ты полез спасать меня? — бубнила Хината себе под нос. Хьюга пыталась не плакать, ведь она обещала, но слезы сами текли по ее щекам, а затем капля за каплей падала на землю. — Я сама могла позаботиться о себе, — дрожащим голосом проговаривала девушка. От вечерней прохлады и холодной земли задрожали ее руки. «Да ничего ты не могла» — возник в голове его голос. Хината села на землю и тыльной стороной ладони вытерла пот с лица, а заодно и слезы. Кровь, пот, слезы и грязь смешались на ее лице. Да кому, какая разница как она сейчас выглядит? Ей уж точно было все равно. Хьюга подперла голову правой рукой, предварительно сжав ее в кулак. Справа от нее лежал он. Юноша все еще излучал тепло, а рядом с ним лежал этот дурацкий клинок Кусанаги с синими ножнами и такого же цвета рукоятью. В голове брюнетки крутились различные мысли, слова, от которых она никак не могла избавиться. «И я уж точно не распускал сопли, чтобы привлечь внимание Узумаки». — Твою мать, сейчас я бы выплакала все глаза, лишь бы… — недоговорила девушка. «И я уж точно не привлекала внимание Узумаки». Хьюга говорила в пустоту, в кромешную тьму, которая образовалась вокруг. Светили лишь звезды на небе. Для девушки звезды — всего лишь светлые точки. Она продолжила рыть, лишь бы только заглушить его голос в своей голове. Ему бы не понравилось, что Хьюга так безрассудна. Кругом лес, ночь, сотни шиноби, а она копает чертову могилу. «Хината, какого черта? Уходи» — вновь раздался его голос. — Заткнись, ты мертв и не можешь мне приказывать, — кинула брюнетка, не отрываясь от дела.***
К вечеру следующего дня могила была готова. Обессиленная девушка сняла со лба парня черный протектор с символом Конохи на металлической пластине. Хината прикоснулась к его ледяной бледной коже, и пальцы рук тут же непривычно онемели. Рукой она провела по его лицу. Она говорила ему, что когда-нибудь ее не станет, и он будет очень по ней скучать. Но скучать приходится ей. Хьюга щелкнула по его лбу двумя пальцами и усмехнулась. — А ты тяжелее, чем кажешься, — процитировала брюнетка, кладя мертвое тело в криво вырытую могилу. Она достаточно глубока для того, чтобы никто не смог нарушить покой умершего человека. Хьюга сняла свой протектор, и он бесшумно упал на землю. Она обвязала новый протектор старого хозяина вокруг шеи, и ее руки обессилено упали. — Покойся с миром, Учиха Саске, — вымолвила девушка и улыбнулась.