Англия подглядывает

      С некоторых пор Англия полюбил рассказывать про свои путешествия в параллельные миры. Связано это было частично с тем, что однажды он по глупости рассказал об одном таком путешествии России, и совсем немного с тем, что Брагинский щедро благодарил за рассказы джином и яствами. Обычно Артур ведал что-то про другие страны, не рискуя раскрывать все карты в своем потенциальном преимуществе над Иваном, но недавнее путешествие показалось Кёркленду настолько невозможным с одной точки зрения и опасным — с другой, что он выложил всё как на духу.       — Ты только поклянись, что в доме нет твоих регионов.       — Клянусь.       — И воплощений других стран.       — Клянусь.       — А то мало ли, что… Побить, ведь, могут...       — Клянусь!       — Так, ну хватит! Иван, я такое увидел… Только хочу тебя сразу предупредить: “В том мире Россия — женщина”.       — И как я? Хороша? Обворожительна?       — На семёрочку. Ты же знаешь, у меня сейчас в моде легкие пышки, а не скелеты.       — Давно тебя не били, — задумался Иван.       Проигнорировав нелепое замечание, Англия продолжил:       — В общем появилась у России той двойняшка, как две капли воды похожая, глаза разве что красные. Но вот сущность её — страшное чудовище. Силы неимоверной в ней спрятано было, одним взглядом или прикосновением внушала нехорошие мысли. Появилась она в тёмное для России время, накануне развала Союза. Плод отчаяния, ужаса и страхов России. Мой двойник там тоже как-то замешан. Еле-еле с ней справились, но самое страшное в конце, — Артур подскочил и начал наворачивать круги по кухне, бубня себе под нос что-то. — Самое страшное, это мой мальчик, мой Альфред. Его загоняли. Это всё Конгресс и АНБ. Он ещё так молод. Слишком рано для такого возвышения... Мой бедный мальчик, — наконец, переварив какую-то мысль Кёркленд остановился. — Ты представляешь, Альфред…       — Артюня, подвинься, — произнёс кто-то за спиной Англии. Затем Кёркленд почувствовал, как его плечи сжали две руки, подняли и переставили на другое место. — Встал тут, как у себя дома. Ещё бы флаг поставил и колонией нашу кухню нарёк.       Взглядом проследив за невысокой огромной женщиной, прошедшей к холодильнику, и заслонившей своим телом свет от него, Кёркленд шёпотом спросил у России:       — Ваня, что это за чудовище?       — Гостя он припёр! — возмутилась тем временем женщина. — Ты в холодильник давно заглядывал, там же жрать нечего, одна капуста, огурцы, помидоры. Так и с голоду помереть можно. О, оливки! Шпроты!       — Шур, я пиццу привёз, — заговорил Брагинский. — Как ты любишь, с ветчиной и грибами, пеперони и мясной пир. У плиты посмотри.       — Три пиццы на троих? Ты меня уморить голодом решил?       — Все три только твои.       — Тогда другой разговор.       Англия повторил свой вопрос ещё раз:       — Ваня, кто это?       — Как кто, — удивился Брагинский, — страшное чудовище, появившееся в тёмное для России время, накануне развала страны. Плод отчаяния, ужаса и страхов России. Не знаю про твоего двойника, но в её появлении ты точно принимал не последнее участие. Ну, как не последнее… Первое! Знакомься, наша дочь - Александра.       — В тёмное для России время… — пробубнил Кёркленд. — В 1987?       — В 1918, — ответила Александра. — У меня, кстати, в этом году День Рождения. Сто лет!       Англия вновь повторил свой вопрос:       — Ваня, кто это?       — Да как же он достал! — возмутилась женщина. — Россия я. Тоже.       — Да, а почему ты такая толстая? — не выдержал Артур.       — Широка страна моя родная, — запел Брагинский.       — ПРЕКРАТИ БАЛАГАН! — выкрикнул Артур. — Какая это Россия?!       — Слыш, папаша, а шо тебе не нравится. Сто двадцать килограмм хамства, наглости и необразованности. Всё по заветам МинОбрНауки.       — Эти стереотипы придумал я! — ехидно заметил Англия. — Мне надо было. Все знают, что Россия — самая читающая, культурная и высокодуховная страна.       — Ну, ты и тугодум, Артюня. Вот самая читающая, культурная и высокодуховная страна, — Александра указала на Ивана. — А это, — она обвела руками себя, — хамство, наглость и необразованность. Или ты думал, что в Гражданскую войну победили…       — Россия, тебе надо от неё избавиться! — решил перевести тему Кёркленд.       — Зачем?       — Иван, если она вырвется на свободу, то тебе придёт конец. Она будет управлять всеми твоими делами.       — Она и так давно управляет всеми моими делами в Турции и Египте. Ты знаешь, Турция стал сговорчивей, после того, как несколько лет Шура к нему не ездила.       — Артюня, не ссы, — встряла Александра. — В сорок пятом прорвались и сейчас прорвёмся!       — В сорок пятом?       — Ну да, Гилберт до сих пор не жалуется, в Калининграде халтурит. Мы ж не зря лицо региона не показываем. А то неловко выйдет, он и Потсдам и Калининград.       — Она враг, Вань, как ты не понимаешь. В том, другом мире чудовище дало обещание России, и только это обещание сдерживало ее и заставляло притворяться спокойной. А какое обещание дал ей ты?       — Не помню… — задумался Иван. — Помню, проснулся я в какой-то комнате, а там Ленин, Троцкий и Шура. И я как-то всем телом потянулся к ней и говорю: “Братюня”. А обещаний не давал. Так и живем уже очень давно рука об руку свет и тьма, культура и невежество, образованность и министерство образования. А что делать. Братюня же!