Бремя страданий

Страх и темнота подгоняли искателей, заставляя тех бежать сломя голову подальше от проклятого места и побыстрее забыть о нём, как о страшном сне. Слабый свет факела уже не спасал от сгущавшегося ночного мрака, в котором больное воображение рисовало разные неприятные картины. Стрекотание сверчков и уханье сов казалось воплями спрятавшихся чудовищ, норовящих выпрыгнуть из изуродованных пожаром кустов. Будучи сильно уставшими, люди не на шутку испугались, когда перед ними вылезло множество щупалец, которые при освещении факелом, оказались лишь гигантскими пауками. И это появление оказалось достаточно неожиданным, что позволило одному из них выпустить паутину в замешкавшегося антиквара. — Помогите! — закричала женщина, беспомощно пытаясь выбраться из липкой ловушки. Дюфэй, с несвойственной его возрасту ловкостью, выпрыгнул перед Певериль, перекрыв щитом кислотный плевок, который наверняка бы сделал её инвалидом. Тем временем, Танг отрубил одному из пауков лапы, а дрессировщик вытащил испуганную цыганку из ловушки. — Растопчем тварей! — заорал воин, сильно пнув одну из них своим тяжелым сапогом, тем самым откинув её на приличное состояние. Собака Бурона тем временем уже вовсю грызла одного из пауков, пока её хозяин орудовал тяжёлой дубиной. Кровь разрубленного чудовища брызнула на закрытый шлем наёмника, ограничив ему обзор, что позволило второму ткачу прыгнуть на спину охотника за головами. Но своевременный удар дубины псаря, сбил тварь, пытавшуюся прокусить кожаный жилет Танга своими жвалами, а ободряющий запах кадила придал наёмнику сил, отчего он смог расправиться с последним пауком. — Кровь, мне нужна хотя бы капелька Крови, — прошептала Певериль, чувствуя, как её накрывает нестерпимая сухость в горле, свидетельствующая о наступлении жажды. — Потерпи, они не должны увидеть как мы пьём, — также тихо ответил воин, осматриваясь своим единственным глазом, — тем более сейчас. — О чём вы там шепчетесь? — спросил наёмник, заслышав разговор своих товарищей и подойдя к ним. — Неужто о том, как хотели бы нас сожрать? Я знаю, что вы оба больны. Видел ваши жадные взгляды и слышал больше, чем нужно. Воитель обернулся, и смерив Танга сердитым взглядом своего единственного глаза, недовольно скрестил руки на груди. — И что же ты слышал? — возвышаясь над кажущейся сравнительно хрупкой фигурой охотника за головами, спросил Дюфэй. — Да, мы больны, если тебе так интересно это знать и что с того? Бурон, неужели ты ничего парню не рассказал? Заслышав своё имя, псарь подошёл к остальным, явно не подозревая о том, что могло происходить. Он лишь пытался найти обратную дорогу в город, так как судя по окружающему виду, они заблудились. — Что там у вас случилось? — поинтересовался дрессировщик, наблюдая за сердито стоящими друг напротив друга воина и наёмника, а цыганка тем временем, испуганно выглядывала из-за спины ветерана, ища у него защиты. — Скажи, ты точно говорил нашему другу о том, что нас нечего бояться? — сверля псаря взглядом спросил Дюфэй. — О том, что если мы и заражены, то не пьём кровь людей и из-за этого не превращаемся в тех насекомоподобных тварей, а? Казалось, ещё немного, и воин схватит дрессировщика за грудки и вытрясет из того всю душу, уж более жуткий у него сейчас был вид. Плотно сжатые кулаки говорили о еле сдерживаемой агрессии, но Дюфэй не позволял гневу выходить наружу, чтобы ненароком не натворить ничего страшного. Безумие, вызываемое проклятием было очень трудно контролировать, и воитель попросту не хотел никого покалечить из своих товарищей. — Смотри, как перекошены злостью их лица! — воскликнул наёмник. — Разве можно доверять этим нелюдям? — Танг, прекрати! — сурово осадил охотника за головами псарь. — Я многое прошёл с ними и даже несмотря на болезнь могу доверять. Первериль уже достала свой кукри, не выдерживая обидных слов своего товарища, но крепкая рука Дюфэя остановила её от нападения, что явно заметил наёмник, отойдя на приличное расстояние и с ненавистью смотря на остальных членов группы. — Возможно, но не я. Вы все что-то замышляете, заведя в эту дыру и теперь угрожая с оружием наперевес. Какой же я был дурак, что отправился сюда. Дрессировщик подошёл к наёмнику, в надежде успокоить его, но тот, сверкнув злобно глазами, замахнулся на бывшего жандарма, что не заставило ждать собаку, кинувшуюся на защиту своего хозяина, и впившуюся зубами в незащищённую руку, что позволило Бурону ударить разошедшегося наёмника дубиной по шлему, тем самым оглушив его. — Ещё спасибо мне скажет, — проворчал про себя псарь, перебинтовывая охотнику за головами укушенную руку, — пойдём дальше что-ли? — Честно, мне самому хотелось это сделать, — ответил воитель, — булавой. Но боюсь, что тогда бы я проломил ему череп. — Да, у нас сейчас и так не хватает бойцов, — сказала Певериль, убирая нож, — но тогда я так испугалась, думая, что Танг заколет меня. Не знаю, что на него нашло… — Снесло крышу нашему мальчику, — более спокойным голосом продолжил воитель, — испугался сильно. Эта вылазка оказалась слишком тяжела для него. Подхватив под руки обмякшего Танга, троица направилась в сторону множества слабо видневшихся огней, свидетельствовавших о том, что город близко, и псарь вёл их по правильному пути. Это немного ободрило группу, отчего остаток пути прошёл относительно спокойно. Все остались живы, что было немаловажно для сократившегося в последнее время отряда искателей приключений.

***

— Вы в целостности добрались, — поприветствовал Смотритель прибывших в нынешнем дилижансе, — Отлично! Сейчас очень трудное время для Хамлета, так что нужны все, особенно вы, милые дамы. Я очень рад, что настоятельница откликнулась на нашу просьбу. — Вам явно пришлось нелегко, — промолвил Гроуларт, оглядывая заваленную камнями и обломками разрушенных домов, улицу, — на город было совершено нападение? — Да, — грустно ответил Смотритель, — не так давно приходил Ввульф со своими отморозками, еле смогли отбить, но ущерб городу он нанёс колоссальный. Сейчас потихоньку отстраиваемся. — Тут, наверняка, осталось много раненых, — грустным тоном сказала Аддинель, а Бранде тем временем ругала про себя настоятельницу, которая отправила их в это неблагополучное место. Здесь повсюду витала смерть, напоминая о себе не только во множестве наспех вырытых могил, увиденных на Старой Дороге, а также своим серым пасмурным небом, хмурыми лицами горожан, в чьих глазах читалось полное отсутствие надежды и равнодушие. Теперь Бранде было понятно, что настоятельница попросту хотела от них избавиться, и поэтому перед дорогой, монахиня ощущала неприятное предчувствие. Жаль, что сестра этого не понимает, смотря на всё это как на почётную миссию в которой ей будет даровано искупление. Бранде всегда чувствовала, что недостойна всего этого, и Свет, к которому обращались другие сёстры, далёк от неё. — Впрочем, я никого не держу, если вдруг захотите уйти. Ворота открыты, — словно уловив мысли второй монахини, продолжил Смотритель, — а если нет, я прикажу проводить вас до постоялого двора, где вы сможете отдохнуть после дороги. — Будем благодарны, — улыбнувшись мужчине, ответила Бранде, после чего Смотритель уже переключил своё внимание на других прибывших, продолжив разговаривать с воителем и шутом. Монахинь же подозвал человек в маске чумного доктора, который стоял неподалёку и слышал весь разговор. — Вам точно нужно пойти со мной. В отделении не хватает рук, и меня отправили встретить вас, — послышался приглушённый, оказавшийся женским голос, — Аддинель и Бранде, верно? — Всё верно, а вас как величать? — Разговоры потом! Я и так ненадолго отлучилась из лечебницы. А там работы ещё непочатый край. Монахини недоверчиво переглянулись, услышав такой ответ. Больно рискованно в незнакомом городе, окутанном дурной славой, следовать за подозрительными людьми в маске, тем более, что их попутчики сейчас разговаривали со Смотрителем и были заняты. — Мы никуда не пойдём, пока вы не скажете, кем являетесь, — святые сёстры держали наготове булавы и всем своим видом показывали, что шутить сейчас не намерены. — Вот только давайте без этого, к нам и так сегодня трое с переломом головы поступили, — устало ответила доктор, — Можете звать меня Эспек, и я — чумной доктор, застрявшая в этой дыре. В перерыве между походами работаю неполный день в лечебнице, помогая исцелять пострадавших.  — Походами? Здесь война что-ли? — в ужасе спросила Бранде, окончательно убедившись в том, в какую западню они с сестрой попали. — Не совсем, — коротко ответила Эспек, — скорее вялое сопротивление кишащей вокруг нечисти. Мы просто пытаемся выжить. — Непросто всем пришлось, ещё и нападение разбойников было, если верить словам Смотрителя, — продолжила Аддинель, — что ж, мы будем рады вам помочь. «Говори за себя», — сердито подумала Бранде, оценивая сложившуюся ситуацию. Возникало желание бросить всё и поскорее покинуть этот проклятый город, в котором, судя по рассказам было невозможно жить, но в то же время монахиня понимала, что ей уже некуда бежать. В монастыре обратно не примут, а дом… Лучше туда вообще не возвращаться. Молча следуя за доктором и своей сестрой по несчастью, девушка оглядывала грязные и покорёженные улицы города, чтобы хорошо запомнить дорогу. Лечебница оказалась на одной из окраин города, чудом нетронутой разбойниками и тем самым избежавшей разрушений. Открывающийся пейзаж уже не вызывал чувство страха, а издали можно было разглядеть лежащий позади луг с пожелтевшей травой, где ещё можно было кое-где заметить цветы. За ним непролазной стеной стояла тёмная и недружелюбная чаща, которая совсем недавно окружала их дилижанс. — Что ж, мы уже на месте, — сказала Эспек, — до вечера вы будете здесь, а ночевать будете на постоялом дворе, я вас туда тоже провожу после того, как мы закончим свою смену. Упоминание того, что после строгих запретов и аскетичного образа жизни, святые сёстры будут жить по соседству с обителью греха, сильно не понравилось монахиням, но открыто выражать своё недовольство они не стали, так как другого выхода у них не было. Как говорится: «В чужой монастырь со своим уставом не ходят».