suicide note

В день, когда я решил убить себя, у меня внезапно появилось много вопросов к процессу. Я понял, что знаю о самоубийствах слишком мало, если не сказать ничего. Я думал, например, о том, что мне стоит надеть. Где лучше написать записку, и стоит ли ее писать? Хочу ли я позвонить кому-то? Удалить странички в социальных сетях? Почистить историю браузера, в конце-концов? Я не очень хотел резать вены, и купить лезвия оказалось не просто, но это представлялось мне единственным вариантом. У меня не было пистолета в свободном доступе, а большинство других вариантов, например, передоз чего бы то ни было, пугали меня риском неудачи. На венах я и остановился, хотя навязанный образ девушки в белом платье лежащей в ванне с кровью был слишком навязчив и как будто бы угрожал моей маскулинности. Немного абсурдно. Я думал о том, что самоубийцам не помешала бы статья с советами, но, к несчастью, давать такие советы было некому. Я чувствовал себя очень одиноким, наедине со своим желанием покончить с этим. С тех пор, как я впервые решил, что самоубийство может быть выходом, все остальное было существованием на автопилоте. Жизнь напоминала мне неинтересное шоу на ТВ, которое я смотрел с рождения и успел возненавидеть, а потому был готов на все, чтобы его выключить. Я много думал про Рому Англичанина, потому что он был первым на моей памяти, кто хотел умереть и… ну, умер. Мне хотелось послушать его отзыв о смерти. Оценку по шкале от одного до десяти. Плюсы и минусы. Больше всего я, конечно, переживал за родителей. За маму особенно. Я был уверен, что это будет сильный удар для нее, сильный настолько, что язык не повернется сказать, что она это заслужила. Раньше, представляя этот день, я думал о том, как своим поступком отомщу всем. Родителям, дерьмовым друзьям, даже учителям в университете. Сейчас в голове было только желание покончить с этим и ничего больше. Еще я переживал за Никиту. Кого бы я не хотел обвинить, я всегда боялся, что Никита будет винить себя. Что он будет думать, что мог меня остановить, хотя это, конечно, полнейшая чушь. Какое-то время меня мог остановить только я сам, но и этому пришел конец. Теперь я сидел на краю ванны, пытаясь найти идеальную температуру воды. Никита, я надеялся, заберет Багиру к себе. Мне бы не хотелось, чтобы она попала в приют. Вот еще вопрос, какой рукой я буду резать вены? Если порежу сначала левую, то потом будет неудобно резать правую, и наоборот. Стоит ли порезать только одну руку? Я слышал, что можно еще порезать вены на ногах. Никите предстояло найти меня. Он должен был вернуться из студии вечером, и думать об этом было неприятно. Я хотел оставить на двери в ванную стикер, вроде «эй, не заходи сюда, тут мое мертвое тело — просто вызови скорую», но он наверняка бы принял это за глупую шутку. Что бы я не написал, в попытке его предупредить, я рисковал только еще больше шокировать Никиту, готового увидеть что угодно, кроме правды. Я думал о том, как все это время я жил, просто потому что другого выбора не было. Временами сидя в одиночестве дома или во время поездок в метро я хотел впасть в кому. Иногда я хотел, чтобы меня усыпили, как больную собаку. Наверное, мне хотелось снять с себя ответственность за это решение, но теперь я был готов ее принять. Зеркало запотело от горячей воды, и я провел по нему пальцем, оставляя длинную линию. Я мог бы что-нибудь написать на нем, но не знал, что. Ванна была почти наполнена, а я все еще не знал, что надеть. На тот свет я собирался, как на свидание. На мне были шорты, но хотелось надеть еще футболку — почему-то мне очень не хотелось быть найденным полуголым. Я выключил воду. Стало очень тихо, было слышно, как Багира играет с чем-то в коридоре. Я открыл дверь — в коридоре было гораздо холоднее, чем в ванной. Багира была не одна. Я не слышал, как Никита зашел. Наверное, из-за шума воды. — Ты рано, — сказал я. Руки у меня немного задрожали, и я не знал почему, и почему именно сейчас. — На студии свет вырубили, — ответил Никита. Багира с интересом обнюхивала его ботинок. — Ты из душа? Я не знал, что ответить, и решил быть максимально искренен. — Набрал ванну, — сказал я. — Хочешь присоединиться? — Думаешь керамическая старушка вместит двоих? — Никита засмеялся. — Давай попробуем. Я улыбнулся ему и пошел в ванную. Мне нужно было спрятать лезвия.