Lou Is Back

Аллен Гинзберг сидел на потёртом диване своей съёмной квартиры и гипнотизировал тарелку с нетронутым завтраком напротив. Было раннее утро, заря едва занималась. Аллен думал. Думал о разных вещах. О том, что вдохновение закончилось ещё ночью, и теперь ему, видимо, так и не суждено закончить своё последнее творение. О том, что ему бы надо бросить курить и пить, но ведь это единственное спасение от яростной, неукротимой боли, постоянно преследующей его и не утихающей ни на мгновение. О том, кто причинил ему эту боль. Он надеялся, что пройдёт время и эта юношеская влюблённость уйдёт. Излечиться. Но пролетали дни, и он понимал, что пожизненно увяз в нём. Его образ будет преследовать Аллена до самого конца, и даже после него. Аллен верил в жизнь после смерти. И он знал, что никогда не попадёт в Рай. Значит, они встретятся в Аду. Угораздило же его влюбиться в такого человека, как Люсьен! Хуже чёртовой музы не придумаешь. Но и лучше нельзя. В окно постучали. Аллен сперва не обратил внимания, подумал, что какой-нибудь голубь сел на карниз. Постучали ещё раз. Он поднял голову, собираясь пойти и согнать незваного гостя, и столкнулся с пронзительным взглядом сапфировых глаз. -Лу?! Он скорее увидел, чем услышал, как знакомые алые губы промолвили "Гинзи" и тут же закрылись в болезненной улыбке. Аллен подошёл к окну и поднял вверх створку, впуская в комнату городской воздух. Он изо всех сил старался не смотреть Люсьену прямо в глаза, где уже ненароком успел наткнуться на чувства, переполнявшие сейчас блондина - боль и что-то незнакомое, что-то, чего Аллен не мог понять... -Что ты здесь делаешь?- произнёс он самым невыразительным тоном, на какой в этот момент был способен. -Только не гони меня,-такой родной низкий, ломкий голос, с редкой хрипотцой,- я хочу сказать всего три слова. -Выкладывай,- на большее Аллен не был способен. -Я люблю тебя. Мир поплыл у Аллена перед глазами, и ему пришлось ухватиться за оконную раму. -Я могу доказать, если не веришь, правда не знаю как. Я спрыгну отсюда, если ты сейчас же меня не выслушаешь. Внезапно, пол перестал крениться у Аллена под ногами. Он встал в струнку и схватил Люсьена за ворот. -Идиот?! -Ладно, тогда позволь высказаться. -Залезай сю- -Нет, лучше здесь. Гинзи, я люблю тебя. Люблю, и готов твердить это вечно. Нет, нет, хочу кричать об этом. Чтобы все знали, весь город, вся страна, планета, вселенная. Но больше всего я хочу, чтобы ты мне поверил. И хочу извиниться. За то, что когда-то никак не хотел признавать своих чувств к тебе. За то, что бесчеловечно использовал тебя. За то, что причинил тебе столько боли и неприятностей, сделал из твоей жизни бардак и хаос. Ты ни в коем случае не заслуживаешь ничего этого. Ты замечательный, добрый, талантливый. А я эгоистичный, корыстный мерзавец. И меня ты точно не заслуживаешь. Но проблема в том, что я не могу без тебя. Я люблю тебя. Решётка ведь пошла мне на пользу. Я многое обдумал, пересмотрел, перевернул, разворотил, поломал у себя в голове. И многое исправил. Я, надеюсь, смог изменить себя собственными силами. Я молю о твоём прощении. Повисло молчание. Аллен не знал, что на это сказать, он был просто нокаутирован этим монологом, преподнесённым вот таким новым, откровенным Люсьеном. Тогда, решив, что это будет лучше всяких слов, он просто заткнул блондина поцелуем, прерывая возобновившиеся было самобичевания. Перед тем, как сознание окончательно затуманилось, он успел почувствовать, как Лу то-ли судорожно вздохнул, то-ли всхлипнул, благодарно повиснув у него на шее. Всплески цветов, сквозь закрытые глаза. Неповторимый запах, запах Лу, не замаскированный сигаретами, алкоголем, или ещё какой-нибудь дрянью, которой он любил побаловаться. Его губы. О, ничего в мире нет прекраснее! Полные, всегда ярко алые. Иногда они были нежнее самого нежного десерта, какой только смог бы приготовить земной человек, иногда немного сухие и потрескавшиеся, но ему и это шло! Он помнил все их солнечные, неповторимые улыбки, аристократично надменные усмешки (нет, он не сомневался, что все предки Люсьена - французские аристократы до мозга костей). Он помнил все слова, которые они когда-либо выпустили на волю, неважно, заставляли ли они сердце трепетать от нежности, или твёрдо и расчётливо вколачивали в него гвозди, чтобы затем оставить его изливаться кровью. Но он ни о чём не жалел. Ведь сейчас весь его мир был у него в руках. Люсьен отстранился. В его глазах плясали знакомые нахальные искорки, обычно не предвещающие спокойного продолжения вечера. -И что ты задумал на этот раз?- дьявольские огоньки танцевали в причудливом ритме, околдовывая. -Увидишь.