Чужие сны

Александр Андерсон видел сны. Длинная, бесконечная очередь извивалась по сумеречному храму. Во тьме брала она свое начало, и во тьму уходили прикасающиеся к Чаше. Сколько их было, причащающихся святых Христовых тайн? Андерсон не знал. Люди — люди, люди, люди, знакомые и незнакомые, с усталыми и запыленными лицами, в вечерних костюмах и легких платьях, военной форме и церковном облачении. Гражданские и солдаты, миряне и священники — молча, терпеливо ждали своей очереди, подходили к Причастию, бросали взгляд на мраморное распятие, возвышающееся над всем — и исчезали в тени. Искариоты — тоже среди них. Он поднял голову. К алтарю поднялась Юмико. По древнему обряду причащал их Ангел — как священников: не только давал им вкусить Тело, но и поил Кровью Спасителя. Скатилась по подбородку капля вишневого сока — милая, робкая Юмико тряхнула головой и во второй раз потянулась к чаше. Облизнулась довольно Юмиэ: Иисус превращал воду в вино, и сок обратился пьянящей брагой. В широких объятиях раскинул руки распятый Христос — хватит места для двоих. Резко закашлялась Хайнкель у Чаши: крепок и горек был виски — даже мертвого подымет, отсрочит его Страшный суд. Не бойся, Хайнкель: от боли слезятся глаза — значит, жива. Прибитой рукой Спаситель указывает во тьму — сегодня Я не зову тебя, Хайнкель. Иди. Хрупкий, изящный Максвелл пьет Фалернское. Каково тебе вино римских императоров, Энрико? Каково тебе вино, что пил Понтий Пилат? Глаза Иисуса закрыты — он не видит тебя, Максвелл. Уши его сжал терновый венец — он глух к твоим мольбам. Теперь ты один. Холодно и бесстрастно лицо мертвого бога на кресте. Движется очередь, и нет ей ни конца, ни края. Ангел благословляет и протягивает чашу. Пять гвоздей выковал кузнец, но только четыре терзают мраморную плоть. Андерсон видит страдание во всей фигуре Христа — выгнуто тело в беззвучном крике, тяжело обвисли руки и ноги от немыслимой муки за всех людей — бывших, нынешних, будущих. Пятый гвоздь — для сердца. Андерсон прикасается к Чаше и, кажется, чувствует легкий укол копья. На губах у него — человеческая кровь.