Цвет Души

Душу увидеть легко. Даже если она пытается затеряться в толпе, закутавшись в несколько серых кофт. Мы пытаемся быть незаметными, но правительство нашей страны засылает своих ищеек, вынюхивает, выискивает и ловит нас. Когда человек рождается, его Душа сияет - чистая и яркая, словно солнце, но наше правительство делает все, чтобы наши Души меркли, становились серыми. Нам вдалбливали, что по достижении восемнадцати лет наши души должны сереть полностью, но вот мои родители в это не верили. Помню, папин цвет души был синим, а у мамы была душа одного цвет со мной. Однажды они ушли куда-то и не вернулись, а потом в нашу квартиру, всегда чистую и опрятную ворвались люди. Я до сих пор помню, как на сверкающем белом кафеле нашей кухни, который мама тщательно мыла каждый день остались серые комья грязи с их сапог. Они сломали двери в кабинете отца, куда мне строго настрого запрещалось заходить, за то в него часто входили другие люди и их Души тоже сияли желтым, голубым, малиновым... Потом меня отдали тетке. Она была сестрой отца и ненавидела его, всегда сидя за столом она любила припоминать мне о том каким ужасным человеком он был. «Да еще и преступник!» Торжественно заканчивала она каждый раз, оставляя меня давиться своим обедом. Я ненавидела ее и ее детей - двух противных близнецов моего возраста и ее мужа. Тетка была властной и жестокой, ее муж мямлей, а дети лишились цвета своих душ еще в пять лет, чем их мать постоянно хвалилась, ее прямо раздувало от гордости, и в эти моменты ее Душа тоже раздувалась, как резиновый мяч. Когда мои родители были живы, я помню, по вечерам мы сидели в гостиной, мама в кресле, папа на диване, а я на мягком ворсистом ковре. И каждый раз я просила отца рассказать мне сказку. И он рассказывал про другие государства, про страны, где не нужно прятать свою Душу. Уже тогда я знала, что из нашего государства нельзя просто уехать. Иногда по радио передавали, что очередного беженца с яркой душой поймали при попытке бегства. Отец всегда хмурился, выключал телевизор и подолгу молчал после таких новостей. Теперь я знаю, что никого и никогда не задерживали – их попросту убивали. Тех, кого отлавливали в городах, отправляли на «перевоспитание». Однажды друга родителей поймали в городе. Я помню, в тот день мама долго плакала, отец ушел и заперся в своем кабинете. Когда вечером он наконец вышел оттуда, я спросила что случилось и он ответил, что наш друг пропал. Я спросила, почему мы не можем отправиться искать нашего друга, и папа ответил, что его уже не получится найти никогда. Я спросила, почему и его ответом было «Потому, что душа нашего друга слишком яркая.». «И что?», удивилась я тогда, а он вздохнул «Его не смогут «перевоспитать», у них не выйдет...». Тогда я ничего не поняла, а теперь я сама прячусь от Глаз. Среди толп однородных серых забитых душонок, наши Души переливаются яркими цветами, и некоторые могут их видеть. Таких людей и называют Глазами. Многие Глаза стали работать на правительство, помогать выискивать Души. От этого их собственные Души стали темно серыми, словно небо перед грозой. Поэтому, завидев вдали такого, мне приходилось прятаться или бежать. Моя собственная Душа была изумрудной. Сияла она не очень ярко, не так ярко, как у моих родителей, но все равно ее сияние слишком далеко от серого, для человека моего возраста. Однако пока мне удается прятаться. Я давно уже съехала от своей тетки, и живу одна. Тихонько работаю в небольшой забегаловке, тихонько хожу домой вечерами, тихонько пью кофе утром. Вот только я пишу стихи. Не такие стихи, которые воспевают наше государство или наше правительство, а другие, которые запрещены. Если кто-то об этом узнает, то меня отправят на «перевоспитание» в лагерь, меня будут мучить до тех пор, пока мои руки будут не в состоянии притронуться к ручке, пока мои мысли не станут бояться создать рифму, пока моя Душа не станет серой.