Часть 1
5 августа 2017 г. в 21:03
В квартире слишком грязно. Смятые простыни, разбросанные листы бумаги, тексты на которых зачеркнуты, пустые кружки из-под чая и совершенно забитая бычками пепельница кажется предметом отчаяния. Единственное чистое место — письменный стол. На нем лежит потрепанная толстая тетрадь, на обложке которой написано «Луи Томлинсон: жалкие попытки вернуться», рядом — несколько ручек, сложенных в ряд.
Он сидел на полу, пустым, ничего не выражающим взглядом разглядывая беспорядок и представляя, как однажды ему придется разгребать завалы грязной одежды, бутылок из-под кока-колы и ничего не значащих рукописей. Атмосфера угнетала, здесь все угнетало, стены будто давили на него, и казалось, что ему не выбраться из этого места. Нет выхода.
Хотя Луи знает, что если бы он постарался, он бы его нашел. Выход. Глоток свежего воздуха. Свобода.
Просто не хватает сил. Или он просто знает, что ему не справиться одному.
Всю его жизнь кто-то был рядом. Кто-то, кто никогда не позволял упасть. Но силы иссякают, люди уходят, и он понимает это. Понимает, что не способен удержать того, кто хочет уйти, кто нуждается в том, чтобы уйти. Он не желает им зла.
Но люди, именно они — те, кто восхищают, взбудораживают ум, вдохновляют. Без некоторых — совсем загнешься. Но они все уходят. И загнешься ты, или попытаешься спастись — теперь только твое личное дело.
И если с уходом людей Луи кое-как, да справлялся, то с уходом вдохновения не мог совершенно. Его книги всего пару лет назад были мировыми, о них говорили, ими грезили. Верные читатели, которых почти не осталось, все еще мечтают, что Луи Томлинсон напишет очередной шедевр, но проходят года, ничего нет. Даже малейших намеков. Издательства шокированы, его редакторы хватаются за голову, пытаясь хоть что-то предпринять, хоть чем-то помочь, но каждый раз, когда кто-то из них выбивает встречу с писателем, все, что они получают — расфокусированный взгляд и надоевшее до чертиков «У меня нет вдохновения».
Осень слишком холодна ко мне, — подумал Томлинсон, шагая по мокрому асфальту. Листья кружились в воздухе, падая на машины и на головы проходящим мимо людям. Улицы под листопадом казались бы еще сказочнее, если бы не порывы холодного ветра с каплями дождя, от которых на коже появлялись неприятные мурашки.
Решив, что с него хватит, писатель направился в любимую кофейню, где имел намерение согреться и насладиться ароматным кофе с шоколадным кексом. Там, сидя за столом у окна, он частенько писал бессмысленные фразы на салфетках, пытаясь хоть как-то вернуть ушедшее желание писать, и, хоть это было безрезультатно, он все равно продолжал это делать. На салфетках оставались тексты песен, обрывки собственных мыслей и самые разные выражения, начиная с глубокой философии и заканчивая «Я люблю зеленый чай с манго», услышанное писателем однажды где-то на улице.
В этот раз он написал, что использовал бы желание прямо сейчас.
— Какое такое желание, позвольте спросить? — неожиданно сверху послышался чей-то хриплый голос. Луи обернулся и посмотрел на его обладателя, высокого привлекательного мужчину, который тут же указал на значок, прицепленный к его ремню. — Лейтенант Стайлс.
— И что же полиции нужно от мирного жителя, лейтенант? — усмехнулся Томлинсон, оглядывая Стайлса с ног до головы.
— Назовите ваше полное имя, — полицейский широко улыбнулся, обеспечивая Луи тем самым сердечный приступ.
— Луи Уильям Томлинсон, сэр, — он хихикнул, вдруг забывая, что ему двадцать шесть и что у него в груди дыра вместо сердца. Вместо этого он лишь глядел в зеленые глаза незнакомца, не чувствуя при этом никакого смущения или дискомфорта.
— Я Гарри, — мужчина, не спрашивая разрешения, сел напротив. Его улыбка все еще была самой искренней из всех, что видел Луи, и это грело его гораздо сильнее, чем кофе. Лейтенант, представившись, стал расспрашивать Томлинсона о его жизни, внимательно слушая его историю. Он, как и многие до него, были удивлены, что Луи пишет книги.
— Точнее, писал, — смущенно поправляет он, но тот лишь отмахивается. Сам Гарри рассказывает о себе немного, лишь то, что работает в отделе убийств и ненавидит костюмы, которые вынужден носить, и бумажную работу, с которой постоянно сталкивается.
Вдруг его взгляд падает на часы:
— Черт, уже полвторого. Я срочно должен бежать, нужно быть в офисе в два, — его взгляд виноватый, когда он смотрит Луи в глаза, но тот лишь улыбается. — Было приятно поговорить с тобой, Луи. Возможно, я прочту твои книги, если не буду слишком занят, стоя на страже этого города, пока ты спишь, — он смеется и, кивнув головой, поспешно выходит из кофейни.
Луи смотрит ему вслед до тех пор, пока Гарри не сворачивает на другую улицу и не скрывается из виду.
На следующий раз он встречает Гарри Стайлса на улице, когда тот идет по направлению к своей машине. На нем снова костюм, подчеркивающий его чудесную фигуру, и он засматривается. Гарри поднимает руку в приветственном жесте и улыбается, но рядом с ним несколько других офицеров, которые отвлекают его внимание. Он дает каждому из них указания, и они расходятся. Луи пользуется моментом, желая перекинуться с лейтенантом парой слов.
— Привет, писатель, — Гарри прислоняется к машине и смотрит ему в глаза, когда Томлинсон подходит ближе.
— Привет, лейтенант, не помешаю?
— Конечно нет, нам нужны такие люди творчества, как ты, — он усмехается. — А то сидим сегодня целый день, составляем отчеты, а так хочется чего-то светлого, легкого, и, главное, не бумажного.
— Ты ведь знаешь, что светлое и легкое похоже на описание бумаги? — его улыбка становится нежнее.
— Именно поэтому я уточнил, — Гарри улыбается в ответ, и Луи знает, что это все, что важно сейчас. — Что насчет обеда? Ты голоден? — он вдруг спрашивает на полном серьезе, хотя все еще продолжает улыбаться.
— Я голоден, да, — и если Луи поел перед выходом на прогулку, об этом никто не должен узнать.
Так уж получилось, что теперь обеды они проводили вместе, иногда разговаривая, иногда молча. Иногда Луи приносил с собой тетрадь и писал целые абзацы, а Гарри читал его книги, или Гарри жаловался на шефа, а Луи обсуждал с ним характеры персонажей, которых собирается создать. Их времяпровождение было совершенно разным, и это то, чем они наслаждались. Им было комфортно вместе. Было комфортно сидеть рядышком на лавке в парке возле департамента и шептаться, потому что совсем близко от них женщина укачивала ребенка в коляске. Им было комфортно, когда их колени касались, или когда они бездумно играли с волосами друг друга, или когда Луи ложился на колени Гарри, когда тот вслух зачитывал отрывки, которые особенно ему понравились. Иногда Луи показывал Гарри свои новые рукописи, в которых было все меньше зачеркнутого, а тот показывал ему личные дела преступников, зная, что Томлинсону интересны люди, интересны их мотивы и их мысли. Он впитывал все в себя, изливаясь потоком слов на бумагу. Луи писал. Он снова писал. Писал всякую чушь, крошечные зарисовки и небольшие рассказы, писал о своих мыслях и писал о Гарри. О том, как он выглядит в костюмах, о том, как тепло он улыбается и насколько согревающими стали его глаза, насколько мягкая его кожа, и даже как он ненавидит писать отчеты — он отдавался полностью, слова лились из него рекой.
Дыра в его груди становилась все меньше, но он будто и не замечал этого, лишь то, что жить стало легче. Теперь он живет от обеда до обеда, все его мысли там, с лейтенантом, к которому он прикипел душой. Его сердце шептало ему, что он готов.
Впервые Гарри позвал его на ужин, и это было настоящим свиданием. Они пили вино и разговаривали, нежно улыбаясь друг другу. Но кто сказал, что этот ужин удастся? Стайлсу поступил срочный вызов, и он должен был уехать, тысячу раз извинившись перед Луи. Тот лишь отмахивался и понимающе улыбался. Но этого было достаточно, чтоб знать, что они в порядке.
В пять утра в дверь Луи позвонили. Будучи заспанным и ужасно злым, он не сразу понял, что на пороге стоит Гарри. Тот выглядел слишком уставшим, но легкая улыбка неизменно играла на его губах. Все же очнувшись, писатель тоже улыбнулся и впустил раннего гостя внутрь.
— Почему так рано, лейтенант? — спросил Луи, потягиваясь. Они зашли на кухню и он, поставив чайник, сел на стол, глядя на мужчину, будучи еще немного сонным.
— Решил, что хочу тебя увидеть, — прямо отвечает Гарри, пожимая плечами. — Но понял, что сейчас слишком рано для таких визитов только тогда, когда ты открыл дверь, — он привычно усмехается, и у Луи щемит в груди. Привычно. С Гарри все стало привычно. Неожиданно он понял, что у него есть, что сказать, но он молчит. Улыбается, глядя в красивые глаза. Протягивает руку и гладит лейтенанта по щеке, который подходит ближе, вставая напротив Луи. Он наклоняется и трется носом о нос Томлинсона, вызывая у обоих взрыв эмоций, и они подаются друг другу навстречу. Их губы соединяются. Губы Гарри нежные. Он целует его медленно, заставляя чувствовать все, что чувствует он. Полная отдача. Полное доверие.
— Гарри, я вернулся, — вдруг говорит Луи, когда они сидят на балконе, выкуривая одну сигарету за другой.
— Я счастлив слышать это, — Стайлс обнимает его одной рукой.
— Это все из-за тебя. Я будто снова дышу.
— О каком желании шла речь, тогда, в кофейне?
— Я хотел почувствовать свободу, которую я чувствую сейчас, — Томлинсон пожимает плечами, разглядывая сигарету в руках мужчины. Именно сейчас, в семь часов утра, мир Луи Томлинсона снова приобрел краски. И пусть ему все же придется разобраться с беспорядком в его квартире, пусть он должен будет просить прощения за длительное молчание у своих редакторов, он точно знает, что теперь с ним все будет хорошо. Благодаря Гарри теперь все будет хорошо.