Часть 1
7 августа 2017 г. в 19:31
Примечания:
Надо всыпать щепоточку разъяснений этого безобразия: действие происходит в обозримом будущем, когда Венецию зажрало водицей и гадами морскими, посему Феличиано – это неопределённое нечто, не призрак и не что-то материальное, ни дать ни взять "оно". В Людвиге играет инстинкт светлого чувства, он решает поискать пропавшую без вести пассию, но той живая плоть уже как-то не алё, поэтому Варгас его топит, вместо того, чтобы ожить от поцелуя, как Спящая Красавица. Этот стих нацелен на запутывание адекватного разума, точно как и потерявшегося "принца", поэтому так много безликих местоимений и ни одного имени. Я чувствую, Госнаркоконтроль его запретит.
Уф, уважаемые читатели, осильте этот дисклеймер, мне стыдно, что я такой плохой.
Там, где стонут скрюченные мосты под поцелуем плесени
И каналы кроет туман омертвелым, беззвучным шелестом,
Там молчит она напоённое тишью, ослепшее эхо песни –
Обручённая с морем, им брошенная, неприкаянная невеста.
Там, где день изо дня в сводах церкви стонет святая месса,
Чрево вод отторгает удушенных, съеденных влагой выродков,
Там живёт и он, призрак сонной, утопленной им принцессы,
Заспиртованной в тусклой, мутной, солоноватой сыворотке.
Шипят свечи, ряды скамей в полумраке церковном стынут.
Шепчут, в мрамор кутаясь, в скорби скорченные блаженные.
Бродит он меж колонн, затянутых бархатной сетью тины,
Ищет ангела, не оставившего ему прекрасного отражения.
Сквозь трясину туч небо тихо всхлипывает, плача змеями,
Веки статуй, припухнув, стыдливо, боязненно мироточат,
Здесь мерцающий свет луны заливает затопленные галереи,
Здесь царит покой, ожидавший давно наступившие ночи.
У него на лице нет привычной, наигранной маски святости.
Он давно никому суррогатных чувств от тоски не кажет.
Взгляд убитый полон губительной и смертоносной страсти.
И пустоты в его глазах, и лик ангела ныне обезображен.
Рёвом сон гондол содрогает на сломленных крыльях лев.
Он – лишь вздохи в путах просмоленных сдохшей пленницы,
Бездыханный слепок верности не хранившей ему обет,
Со своим убийцей имевшая грешную связь изменница.
Гаснет колокол церкви, роняя слёзы вянущих нот на крыши.
Искажённый, беззвучный мир меркнет и обретает блёклость.
Усыпил тело холод. Он, полный истомы, теперь не дышит
Плесневелым, прогнившим, залитым водою лёгким.
Тихой ночью гондолы спят, монотонные их утомили всплески.
Обездвиженные глаза статуй в чёрные воды смотрят.
Тихой ночью они в тишине глубин навечно уснули вместе,
Родились повенчанными отобравшим их жизни морем.