Только я, и никто иной..

      Альберт опустил руки и посмотрел в пол. Затем неожиданно схватился обеими руками за ворот моей рубашки и, словно голодный, посмотрев в мои наполненные ужасом глаза, схватил за шею, повалил на кровать. От адреналина тело начинало неметь: я не мог ни кричать, ни двигаться. На мгновение я перестал вообще что-либо чувствовать, разве что только дикую, так чуждую мне эйфорию. Я закрыл глаза, зная, что никак не смогу повлиять на исход.       Я почувствовал размеренное дыхание Ала возле своего лица. Он разбросал рассыпавшиеся мне на глаза бирюзовые пряди чёлки, думая, что именно из-за них я не могу смотреть на него. Затем он нажал коленом на живот и, проведя тёплой ладонью от глаза и до виска, немного медля, будто ожидая сопротивления, подтянул к себе, робко коснувшись влажными губами моей шеи. Я вздрогнул – кажется, ему это понравилось. Я понял это по принявшим форму неосознанной улыбки губам. Ал немного отдалился, как бы готовя меня к чему-то, с неким желанием поцеловал в шею. По всему моему телу пробежала холодная дрожь. Я весь изогнулся, сжал руками покрывало, чувствуя на своей коже прикосновения зубов Ала. Я ещё больше защурил глаза и попытался прикусить руку, чтобы не выкрикнуть, но Альберт не дал мне этого сделать — мой язык уже находился во власти его рта.       Я не выдержал и вцепился обеими руками в его волосы, как можно ближе прижался к его плоти, жаждя всё большего.       «Ощути меня, ощути! Я — пуст! Я — бездомная душа, желающая обрести в ком-то покой! Дай же мне его!»       Я сжал тело Ала ногами и ощутил его импульсивное сердцебиение.       Сквозь веки проступили истерические слёзы, но я открыл глаза и начал расстёгивать рубашку Ала. Я опрокинул его на лопатки и всё так же, сжимая его тело ногами, возвысился над ним, продолжил расстёгивать пуговицы, ублажаясь своим доминированием. Ал принялся за мою ширинку, справился с ней за пару мгновений, и в предвкушении обеими руками начал поглаживать нижнюю часть моего торса.       Я окончил с пуговицами, и скоро рубашка Альберта была скинута на пол так же, как и моя футболка.       Я положил ладони на обнажённые ключицы Ала, наклонился к его телу, и поочерёдно, осыпая его тяжёлыми каплями поцелуев, вдыхал запах его кожи. Через некоторое время его дыхание стало более глубоким и частым, тело разгорячилось от разливавшейся, несущей гормоны удовольствия крови.       С ключиц я перешёл на шею, и лизнув поверхность кожи над бьющейся сонной артерией, прикусил Ала за ухо. Он глотнул ртом воздуха, закрыл глаза, сильно прижался кадыком к моей шее и обогнул сильными руками спину. Я почувствовал, как его руки начали медленно скользить вниз по спине и вскоре, нащупав штаны, начали стягивать их. Достигнув ягодиц, Ал задержался и слабо прижал к ним ладони, но не решив останавливаться, поспешно стянул, швырнул их на пол. Так же бестактно с его джинсами поступил и я.       Мы сели на кровати, скрестив ноги. Ал зарылся одной рукой мне в волосы, второй обхватил шею. Мы встретились взглядами… Всё его существо: глубокие серые глаза; алые, словно январский закат, чуть приоткрытые губы; капли влаги, собравшиеся на лбу у самых корней тёмных волос; разбагровевшаяся кожа на еле заметных очертаниях скул; горячие кончики пальцев — выражало пылающее желание; одну лишь фразу, содержащую тысячу различных обличий и смыслов, но всегда одно значение. «Я тебя люблю…»       Вот, что читалось на его лице. То, сколько времени он сдерживался, сковывал и запирал себя; то, как долго хотел он их произнести. Но сейчас за нас способны были говорить действия.       Многие думают, нельзя понять человека, не произнеся ни единого слова. Какая горькая ложь. Иногда слова и вовсе бывают лишними. Даже, казалось бы, самые подходящие, могут принести вред.       Ал поцеловал меня. Ещё, и ещё… Поцелуи следовали один за другим. Слившись, наши желания превратились в нечто синхронное, целостное, шедшее в унисон с ритмом крови, не способное существовать раздельно друг без друга.       Мы были взаимны. Нам хотелось осчастливить друг друга. Но разрешение на наше счастье означало совершение ошибки. Однако, к этому моменту, мы были готовы к неправильным шагам и действиям.       Я перевёл взор с глаз Ала ниже его талии: он уже давно возбудился… Он наверняка испытывает… а я не хочу, чтобы он… чтобы ему было больно…       Я сел за ним, обнял за плечи, и медленно, ощущая каждую клеточку его тела, спускал кисти всё ниже, постепенно достигая паха. И вот, ты в моих руках. Я крепче обхватил твою плоть. Да, теперь ты принадлежишь мне — такой твёрдый, только мой — моя собственность. Ты это желал, ты это получил, я дал тебе это… Я знаю, ты не сможешь сдерживаться так долго, ведь я вижу, как сильно ты переживаешь даже самые незначительные мои прикосновения. Но чего скрывать: ведь я так же реагирую, когда ты касаешься меня.       Ты слишком скован, ты весь дрожишь, ты напряжён. Но я постараюсь снять твоё напряжение.       Я повернул обратной стороной ладони голову Ала к своему лицу и, не останавливая монотонных движений руки, поцеловал его. Во рту у меня было сухо, и я готов был поглотить Ала целиком.       Я бросил Ала на спину, обхватил его за ноги и заглотил его полностью. Раз за разом, движение за движением, мои губы, рот, язык — тело, повиновались только инстинктам и общим желаниям.       Мне нравилось слышать его постанывание, томное дыхание, лёгкий шелест сжимающегося в его руках покрывала; а потом чувствовать его прижимающиеся ладони на своём затылке, призывающие поглощать его больше; видеть то, как он в изнеможении кусает губы, дабы заглушить свой крик.  — Лифф, я не могу… я сейчас…       И в то же мгновенье, я ощутил во рту инородный состав, выделившийся из его плоти, который я покорнейше проглотил.       Это я довёл тебя, это сделал я, а не кто-либо иной. Я и без того был возбуждён, но меня завёл ещё мощнее и тот факт, что ты получил удовольствие от меня.       Я поднял взор на лицо Ала: его скулы целиком покрылись ярко-карминовым цветом. Он приподнялся на локтях, откинул голову назад и вздохнул. Он наверняка подумал, что это конец…       Я подполз к торсу Ала и, прижавшись пахом к его животу впритык, обхватил его вокруг плечевых мышц и начал целовать его в шею, показывая, что это ещё далеко не всё.       Я резко снял левую ногу с Ала, встал с кровати и, схватив его за запястья, подтянул к себе, аккуратно заломал ему руку, нажал на межлопатье, нагнул его корпус вперёд и жёстко вошёл в него.       Стон. Ещё, и ещё. Ты кричишь, ибо тебе больно. Но не пройдя испытания болью, тебе никогда не достичь истинного наслаждения. Ты бьёшь по кровати кулаком, пытаешься вырваться. Да, я хочу отпустить тебя, чтобы тебе не было больно, чтобы не слышать твоих криков, но я не смогу остановиться. Не смогу…       Наверное, я слишком полюбил тебя…