Самый лучший город

      Ночь стучит в окно.       Здесь нет спокойных снов и сладких грёз. Когда опускается темнота, всё замирает в ожидании.       Чего-то страшного.       Неотвратимого.       Он видел тень, стоявшую поодаль всех остальных чёрных силуэтов, пиками возвышавшихся над съёжившимся человечком. Тень стояла недвижимо, можно было перепутать её с чем-то неживым, если бы время от времени не горел около неё рыжий осколок – сигарета. Он то и дело становился ярче, а затем угасал. Задыхающийся в крови человечек знал, что, когда этот огонёк погаснет, Тень оживёт и двинется на него. Накроет с головой, как морская волна во время шторма. Или как бетонная плита, сорвавшаяся с тросов на чью-то голову. А ведь у человечка даже не было каски…       Вскоре кровь залила человечку глаза, и он мог слышать только глухие удары кулаков, туфель и бит о свои кости, прислушиваться, чтобы сердце не остановилось, и терпеть этот жуткий, отвратительный писк в ушах, куда тоже заливалась его кровь.       Вмиг боль утихла. Послышался цокот каблуков.       Он докурил.       Еле разлепив глаза, поджав смолотую в кашу руку, человечек из последних сил поднял голову, чтобы посмотреть на того, кто и устроил на него охоту этой ночью. В следующий миг человечек ахнул, и даже кровь с синяками, застлавшие его лицо, не смогли скрыть, как он побледнел.       Какая честь. Глава местной мафии решил казнить его этой ночью.       Строгий чёрный костюм блестел золотыми пуговицами, трость с голубым и увесистым набалдашником сверкала из-под руки, на которой чёрным провалом зияло крупное кольцо с обсидианом. Когда же человечек постарался перевести взгляд на лицо мафиози, чтобы разглядеть его лучше, всё заплыло густой алой плёнкой и жертва в бессилии закрыла глаза. Темнота поглотила его с головой.       Страх накатывал волнами, одна ужаснее другой.       А потом раздался голос…       - Ну чо, петух, докукарекался? Я тут, понимаешь, пердак рву, чтобы вам, ублюдкам, жилось фартово, а они, неблагодарные бляди, тявкают на меня!       Человечек сделал над собой усилие и открыл глаза, чтобы убедиться, что слова, которые он слышит, исходят изо рта, который отдавал приказ об его устранении. Глава мафии стоял недвижимо и смотрел на него презрительно, сверху вниз, как на побитую чихуа-хуа.       - Ебать ты даун, конечно! Вот нахуя бычить на моих братух, а? Знаешь ведь, что тебя выдерут за это во все щели, да потом новые сделают и в них тоже выдерут.       Человечек удивлялся по-алинорски: виду не подавал, но был в крайней степени поражён, и если бы мог открыть рот от шока, то все его зубы точно вывалились бы наружу.       - Короче, клювастый, смари сюда, - глава мафии, представительный, серьёзный, взрослый мужчина в костюме, который стоил больше всей городской инфраструктуры, подтянул кожаные штаны и присел на корточки перед человечком. Не отрывая пяток от земли. – Либо кончаешь свою охуительно весёлую игру в «честного гражданина», либо мы тебя выносим нахуй на кладбище и отдаём местной сторожевой псине на корм. Ну чо, какой стул выберешь?       Человечек залепетал что-то про то, что исправится и не будет мешать мафии ни в чём. Конечно, думать у него времени не было.       Когда вся братва главы оставила человечка одного в тусклом свете фонаря, подающего большие надежды на то, что он вот-вот перегорит, побитый долго размышлял о жизни и смерти, о жутком кладбищенском сторожевом псе и его не менее жутком хозяине и, наконец, о том, как гопник, похожий на главу мафии, может этой самой мафией руководить. Позже его нашёл какой-то бомж и предложил залить открытые раны проверенным средством. Когда же тот начал расстёгивать штаны, человечек набрался сил и убежал в сторону госпиталя.