Во всем виновата гирлянда!

Горьянов улыбнулся, подозрительно крякнул, и взял большой, елочный шар, изящно сохранившийся еще с прошлого века. Шар был округлой формы, с золотистой ниткой вверху. Узор игрушки был довольно банален; лазурно-голубые сугробы снега, чернильное небо, украшенное тысячи ярких звезд, и небольшая сторожка вдалеке, тоже приукрашенная разноцветной гирляндой. — Не верю, что проведу этот Новый Год с тобой. — Недовольно пробурчал Демьян, вешая шар на пышную иглистую ветку ели. — Это прозвучало довольно странно, но забудь. — Отозвался Ягун, входя в большую комнату его квартиры. Вообще, квартира была не совсем его, да и Горьянов попал к нему совершенно случайно. Вернее, на кануне Рождества выяснилось, что один из Атлантов пробил стену в зале Двух Стихий. Ну и паники же тогда поднялось — просто жуть. Академик Сарданапал Черноморов — низенький румяный толстячок, одетый в оранжевую мантию из под которой выглядывают белая кружевная рубашка и черные брюки, заправленные в туфли времен Хазарского царства, не долго думая, объявил каникулы, что бы ученики не болтались под ногами, мешая Циклопам заделывать стену. Почти на следующий же день академик обратился к внуку Ягге за помощью, дабы тот на время «приютил» Демьяна — его сокурсника, обучавшесяго на Темном Отделении. Черноморов не стал вдаваться в подробности, в прочем, как и обычно любил это делать. Он лишь туманно намекнул, что идти Горьянову некуда. Ягге, старушка, заведующая Магпунктом, лишь развела руками, и рассказала своему внуку про фатеру в мире лопухоидов, доставшуюся ей от давнего друга из того же мира. — Как это прозвучало? — Недовольно произнес пятый номер игры «Драконбол», саркастически изгибая правую бровь. — Забей. — В пол голоса пробурчал Ягун, в мыслях ругая свою бурную фантазию. — С тебя еще повесить гирлянду. Учти, — угрохаешь елку, — угрохаю тебя. Горьянов презрительно фыркнул. — Иди ты, комментатор хренов. *** Раздался треск, что-то пролетело со свистом, и всю комнату озарила ослепительная вспышка. Ягун, выругавшись, вбежал в большой зал квартиры, и ахнул. — Мамочка моя бабуся! — Он подбежал к Демьяну, валявшемуся на полу. Горьянов был весь черный от сажи, и слегка трясся, держа в руках провод от сгоревшей гирлянды. — П… П… Пере… Горела… Ла… — Пролепетал ученик Темного отделения, поднимая глаза на Ягуна. Внук Ягге, не задумываясь над правильностью своих действий, положил голову Демьяна к себе на колени. — Ты не мог использовать магию? Или хотя бы меня позвать? Горьянов блаженно улыбнулся. То ли от того, что лежит на коленях Ягуна, то ли от действительно сильного шараханья током… — Н… Не мог… Ты отобрал у меня перстень… — Конечно отобрал. А кто пытался нашу соседку запугать, вырубая ей свет, и крича, что ты ее погибший муж!? Оба невольно улыбнулись. «Погибший муж» мадам Зонтикофф, жившей в квартире напротив, попытался приподняться, но снова упал, словно был после тяжелого похмелья, какое обычно бывает у пьяниц, сидевших возле подъездов жилых домов. — Руку свело. — Прокомментировал Ягун, оглядывая Демьяна с головы до ног. — Мамочка моя бабуся, ну ничего тебе доверить нельзя… — Во всем виновата гирлянда! — Воскликнул Демьян, и снова улыбнулся. — Конечно. Ты еще меня обвини, что я — единственный твой сокурсник со свободной квартирой! Горьянов рассмеялся. Внук Ягге тоже широко улыбался, и параллельной мыслей подмечал, что с Демьяном оказывается можно адекватно общаться, что, раньше ему казалось просто нереально. — Ягун? — Прервал его мысли Горьянов, устремив взгляд четко в лицо собеседника. Комментатор снова посмотрел на него, и слегка испугался набежавшей блаженной улыбки Демьяна, но ответил: — А? Я задумался просто, о том, о сём… Циклопы еще, не проломили бы своим весом и вторую стену, а то… — Ягун, — Снова прервал его Горьянов, нахмурившись, и почти сразу поймав на себе взгляд внука Ягге, снова улыбнувшись. — Ты красивый. Играющий комментатор ошарашено посмотрел на лежавшего Демьяна, и тихо произнес: — Мамочка моя бабуся, ну тебя и шарахнуло… Интересно, лопухоидная скорая разбирается в таких ситуациях? А то, может, мне вызвать пойти… — Он уже встал, дабы пробраться к телефону, и даже стал представлять, как будет объясняться врачу про бредущее состояние Горьянова, как вдруг чья-то рука остановила его, и нежно притянула к себе. — Я серьезно. — Ответил Демьян, смотря прямо в ярко-зеленые глаза внука Ягге. — Ты красивый… Очень красивый… — Все таки нужно вызвать. — Решительно произнес Ягун, игнорируя Горьянова, и отворачивая голову. — Не надо никого вызвать. Ты не понимаешь? Я добиваюсь тебя уже битых четыре курса, сколько мне еще ждать? Внук Ягге шумно сглотнул, и убрал голову Демьяна со своих колен. — Ждать… Чего? Горьянов закатил глаза, громко выдохнул, и неожиданно для обеих сторон вжал Ягуна в пол, нависая над ним. — Ты не понял? Я люблю тебя. И меня бесит, то — что ты ошиваешься с Лотковой, бесит, что ты тусуешься с Гроттершей, и так же возмущает твое общение с Валялкиным. Единственный способ, как я могу отвлечь тебя, — это зацепить тему про пылесос, и какое-то время происходит перепалка. Но и она проходит. И ты снова уходишь. А мне ничего не остается. Просто сидеть и ждать. А, ну, и еще отравлять продукты за столом Беленьких. Ягун невольно улыбнулся. Он почти не вслушивался в слова Демьяна, лишь блаженно улыбался, смотря в его пронзительные голубые глаза. Все то время, пока Горьянов выражал свое недовольство ко всем, кто хоть раз посмотрел на ЕГО Ягуна, сам внук Ягге неподвижно лежал под ним, понимая глупость своего положения, но ничего не собираясь делать против. Когда Горьянов закончил перечислять всех тех людей (по его словам кретинов), которые общались с Ягуном, комментатор игры «Драконбол» осторожно притянул его к себе, так что между их физиономиями оставалось расстояние тоньше волоска… Он почти коснулся своими губами его губ, как вдруг раздалась оглушительная трель дверного звонка… **** — Кто это? — Недовольно пробурчал Горьянов, неохотно отодвигаясь от Ягуна. — Понятия не имею. Сейчас посмотрю. — Внук Ягге улыбнулся, вынырнул из под нависшего над ним Демьяна, и подошел к двери. Клацнул шпингалет, словно затвор винтовки, и на пороге показалась Мадам Зонтикофф. Соседка напротив буквально сияла от радости. Вообще, Мадам Зонтикофф — имевшая имя Зина, была женщиной довольно низкого роста, плотного телосложения, большими стеклянными серыми глазами и ядовито-золотистыми волосами, завязанные сзади в небольшой хвост. — Ягунчик, дорогой, представляете!.. Покойный муж больше не приходит ко мне! Ох, я наконец то выспалась! Боже, вы представляете, какое счастье!? Внук Ягге довольно хмыкнул. Естественно, никакой муж и не собирался посещать одинокую вдову Зонтикофф, просто Демьяну, которому, как всегда, нечем было заняться, развлекался следующим способом: он вырубал Зине свет, менял голос с помощью «Сменос Сонориус» и дико хохотал в рупор, приказывая ей срочно уехать в Австралию и покормить голодающих крокодилов. Мадам Зонтикофф реагировала классически: она пронзительно визжала, так что у внука Ягге однажды лопнула ваза, и бегала по квартире с просьбой оставить ее в покое. Сейчас же Горьянов, подслушавший разговор, истерически закашлял, сдерживая смех. — О да, теть Зин, выспаться — это самое наипрекраснейшее счастье что может быть на свете! — Произнес Ягун, улыбаясь как можно дружелюбнее. — Да ладно?! — Саркастически выкрикнул Демьян, высовывая голову из двери большого зала. — А кто вчера до трех ночи лопухоидный компьютер разбирал?! Видите ли, скрип был противный! — «Даже после шараханья током он не изменился». — Подумал Ягун, и снова повернул голову на мадам Зонтикофф. — Теть Зин, я сейчас… Слегка занят… Не могли бы мы обсудить ваше чудесное расположение духа… — И еще успешно выполненная миссия выспаться, — перебила его Зонтикофф. — Да, и это. Все в частности обсудить немного… Позже? Зина презрительно фыркнула, но, все таки ушла, сказав на прощанье что обязательно еще зайдет и расскажет о всех проблемах, терзавших ее как волк свежий кусок мяса. Когда дверь закрылась, Ягун облегченно вздохнул. — Чем-то она смахивает на Недолеченную Даму, бабусей клянусь! — По-моему, — Отозвался Демьян — тем что мозг одинаковых размеров. Внук Ягге рассмеялся, и снова подошел к нему. Оба еще очень долго разговаривали о всяких не значительных, и мало значащих вещах. К примеру, о Медузии, превратившей как-то Горьянова в сороконожку прямо во время экзамена (тот попался на попытке списать), о Атлантах, державших своды Тибидохса, иногда разговор даже заходил о Драконболе, из-за чего в Ягуне просыпался играющий комментатор, гневно описывающих каждый недочет Гурия Пуппера, (Демьяну с трудом удавалось переманить нить разговора), и все же даже учитывая то, что болтали они до самого вечера, внук Ягге не переставал ощущать беспокойство. В висках звенели признания Горьянова. «Что если это все было эффектом тока? То есть, не по настоящему? Мало ли какие глюки могут пойти, а тут — целая гирлянда!» Промелькнула мысль в извилинах комментатора. Ягун, не следивший за выражением мордашки, заметно погрустнел, и уставился куда-то в одну точку. — Ягун…? — Донесся до него как в тумане голос Демьяна. Тот, оказывается, уже десять раз спросил, что случилось, а внук Ягге молчит и даже не шевелится. — Ничего… — В полголоса пробормотал Ягун, и фальшиво улыбнулся. — Просто задумался. — А-а-а-… — Протянул Горьянов, и недоверчиво покосился на собеседника. — Я тебе пытаюсь втолковать. Все говорили, что я давал ложный пас, а эта О-Фея-Ли сама… Ягун уже не слушал его. Демьян что-то говорил, да с такой скоростью, что даже если бы внук Ягге вслушивался в его слова, все равно бы ничего не понял. Проходили минуты, часы, а Горьянов все еще высказывал свое негодование об одной девице из команды невидимок О-Фее-Ли (невысокой, стройной девушке со светлыми кудрями, обычно всегда защищающей Гурий Пуппера), в то время как Ягун сонно слепил глаза. Не прошло и пятнадцати минут, и его голова без ведома самого хозяина послушно упала на плечи Демьяна. — Все-таки, не зря я попросил купидончиков обрезать провод…