Галстук

За два года всевозможных торжественных приемов и встреч Питер так и не смог выучить одну простую вещь — он до сих пор не умеет завязывать галстуки. Казалось бы, его пальцы должны быть ловкими и быстрыми, он ведь Человек-Паук, а не кто-то там с соседней улицы, но все было не так просто. Упрямые лоскуты ткани никак не поддавались ему, и с разной периодичностью ему помогали роботы мистера Старка, Хэппи, и, конечно же, сам мистер Старк. Тони снисходил до этого редко. У Питера было ощущение, что ему просто не нравится, как на Питере сидит смокинг, а потому он и лишний раз на него смотреть не хочет, не то чтобы помочь справиться с дурацким узлом. Но в моменты, когда Старк все-таки делал это сам, у Питера внутри все горело огнем — настолько это действие казалось ему интимным и волшебным. Особенно, когда все они заканчивались поцелуями, которые были очень далеки от невинных. Вот и сейчас он битый час стоит перед зеркалом и пытается завязать чертов узел, проклиная организаторов вечера, которые решили быть истинными патриотами и в дресс-коде указали обязательным пунктом «Американский узел галстука». Питер честно не понимает, зачем такой пафос. Ну разве изменится что-то, если он использует другой вид узла? Разве будет хуже какому-то там представителю прессы, если он завяжет галстук классическим Виндзором? Питера бесит вся эта тема с галстуками. Но еще больше — его бесит то, что он опаздывает из-за своего дурацкого, абсолютно детского неумения, хотя ему уже восемнадцать и он совсем не ребенок! — Питер, долго ты еще будешь возиться? — со стороны дверей раздается голос Старка, и Питер вздрагивает, промахиваясь и не попадая в петлю. — Я… Я не могу завязать галстук, — смущенно признается он. Старк входит в комнату, Питер видит его в отражении зеркала. И боже — ему не нравится его взгляд. Неужели Тони действительно не любит, когда Питер носит костюмы? — Мне стоит купить тебе тренажер, на котором ты будешь учиться, — саркастично заявляет Тони, но разворачивает Питера к себе, скользит по нему взглядом и берется за концы галстука. — Или им можешь стать ты, — улыбается ему Питер. Старк хмыкает в ответ и начинает творить истинную магию — во всяком случае в понимании Питера так все и выглядит. Его пальцы порхают над рубашкой, даже ее не касаясь, а ткань послушно ложится так, как нарисовано на этих дурацких схемах из серии «Как завязать галстук». Питер наслаждается этим зрелищем и — совсем немножко — завидует, потому что ему кажется, что он сам никогда так не научится. У него не получится сделать все легко и невесомо, будто так и задумывалось вообще, а Тони ведь не будет возиться с ним вечно. — Я научусь когда-нибудь, честное слово, — севшим голосом говорит Питер, как всегда бывает, когда Старк настолько близко к нему, и накрывает руки Тони своими. Старк смотрит на него долго, будто что-то решает в своей голове, а после — абсолютно неожиданно для Питера — начинает развязывать галстук обратно. — Но ведь нам же надо на прием! — пытается протестовать он, совершенно не понимая, что происходит, но Тони перебивает его: — Да к черту этот прием. Кому вообще в голову пришло так заморачиваться с галстуками? — он озвучивает мысль Питера, и тот улыбается краешками рта. — Каждый раз, когда я вижу тебя в смокинге, мне хочется разложить тебя на ближайшей поверхности. Питер чувствует, как краснеет, как удушливая волна жара поднимается откуда-то из самой груди и заливает щеки, а потом — резко ухает вниз, обжигающим теплом растекаясь внутри. Он облизывает губы, сохнущие от частого дыхания, и бегает взглядом по лицу Старка, пытаясь понять, шутит тот или нет. — Почему ты так хочешь показать себя всем, а мне не даешь спокойно на тебя посмотреть? — звучит следом, и честно — это контрольный в выдержку Питера, потому что все, что ему сейчас хочется, — это всем телом вжаться в Тони и не отпускать его, пока не наступит конец света. — Я не… — начинает Питер, но Старк снова перебивает. — Молчи, Питер. Сейчас мы снимем с тебя этот чертов костюм вместе с галстуком, а дальше… А дальше — Старк предпочитает показывать не на словах, а на деле. Он целует Питера так, что у того подкашиваются ноги и сладкая дрожь предательски расползается по коленям. Скользит языком в податливо открытый рот, касается кончиком его языка, обводит, захватывает в плен своих губ. Прикусывает мягкие губы, ласкает их каждым прикосновением, и Питеру кажется, что никто в мире не способен целоваться так, как это делает Старк — с такой отдачей и с таким вкусом. Хотя честно — Питеру не хочется узнавать, может ли так кто-то еще. Он горит от Тони, он горит им, и никто другой ему не нужен. Тони касается пальцами его волос, чуть оттягивает голову, сжимая прядки, и Питер нетерпеливо стонет в поцелуй, потому что ему уже хочется большего. Ближе, горячее, острее. Только бы быстрее и с ним — со Старком, который скользит рукой дальше, кончиками пальцев трогает чувствительную шею, ласково трет над воротничком рубашки, слегка царапая ногтями. И это распаляет Питера сильнее, буквально выплескивая масло в огонь его желания. — Тони, пожалуйста… — бездумно шепчет он, прижимаясь к чужому бедру и потираясь в попытке хоть как-то снять то напряжение, которое сковывает изнутри. Старк ухмыляется, отстраняясь чуть дальше, и нарочито медленно расстегивает мелкие пуговицы на рубашке Питера. Он разводит полы в стороны, как только поддается последняя пуговица, и широкими ладонями проводит по груди. Питер кусает губы, подается навстречу ласковым, теплым рукам и, когда шершавые подушечки пальцев задевают сосок, чувствительный и возбужденный, — стонет, закидывая голову назад. Тело прошибает крупная дрожь, по позвоночнику скользят мурашки, а тепло внизу живота становится жарче, разливаясь горячей лавой. У Питера стоит так крепко, что даже больно. Член упирается в ширинку брюк, и от следующего прикосновения Старка он дергается, заставляя Питера инстинктивно дернуть бедрами навстречу. — Не спеши, — назидательно произносит Тони, хотя Питер знает по голосу — тот сам едва себя контролирует. Но ему — им обоим — нравится эта игра, а потому Питер послушно давится собственным стоном и позволяет Старку раздевать себя дальше. Тот переходит на брюки. Кладет ладони на округлые ягодицы, так что Питер чувствует обжигающее тепло даже сквозь тонкую ткань, сжимает упругие ягодицы и вжимает Питера в себя. Тот скулит, жмурясь от пронзившего наслаждения, потому что член крепко и сильно оказывается зажат между телами. — Ты такой чувствительный, — шепчет Тони ему на ухо. Питер кивает, не видя смысла отрицать очевидное, и Тони снова прижимает его к себе, выбивая новый стон. — Такой жадный до удовольствия, да, Питер? — Д-да, — хрипло отзывается он, потому что сил на то, чтобы контролировать речь остается все меньше и меньше. И Старк тоже это видит, а потому — за считанные секунды расстегивает пуговицу на брюках, шуршит ширинкой и спускает их ниже, к коленям. Питеру от этого ни черта не легче, потому что на нем все еще белье. И оно мокрое от смазки там, где в него упирается влажная головка, и Питеру одновременно стыдно за то, что он так быстро заводится, и хорошо от мысли, что он такой только со Старком. Тони эта мысль тоже греет душу. Он не мучает Питера больше необходимого — стягивает и белье тоже, заставляя переступить через груду одежды, сдвигает ее ногой в сторону. Целует Питера снова — поцелуй больше похож на укус, потому что в его венах тоже полыхает огонь, который грозит вот-вот сжечь все на своем пути, и разворачивает Питера лицом к зеркалу. Питер скользит по себе непонимающим взглядом и сталкивается глазами со Старком. Тот смотрит на него с таким обожанием, что жар снова подливает к щекам, хотя казалось бы — куда же еще? Питер спешит запомнить эту картину в деталях: то, как блестят его глаза и глаза Тони; то, как они соприкасаются телами; то, как болтается на плечах расстегнутая белая рубашка; то, как на шее висит чертов ненавистный галстук. И Тони касается его шеи губами, а после — зубами. И Питер закрывает глаза, не в силах на это смотреть. Но он все еще чувствует — чувствует! — и от этого заводится еще сильнее, потому что все ощущения взлетают до небес, бомбами бьют по его выдержке, распаляют и поджигают его изнутри. Рука Тони вдруг ощущается на члене, там, где Питеру хочется больше всего, и он не может не стонать. Он откидывает голову назад, затылком упираясь Тони в плечо, подается бедрами в горячую ладонь, и Старк позволяет ему делать это — позволяет толкаться в собственную руку, пока сам вылизывает его шею, заставляя буквально сходить с ума от эмоций. Но Питеру все равно хочется больше. Он возбужден, взвинчен до предела, и ему хочется ощутить Тони в себе так сильно, как, наверное, никогда раньше. Он решается открыть глаза — и боже, лучше бы он этого не делал. Со стороны это выглядит так грязно, так пошло, но так поразительно правильно, что он только шумно сглатывает, не понимая, чем же все это заслужил. — Пожалуйста, пожалуйста, — сбивчиво шепчет он, зарываясь пальцами в волосах Старка и прижимая его ближе к себе. Тот в ответ прикусывает нежную кожу над ключицей, и Питер вскрикивает, чувствуя скользящую по члену каплю смазки. — Пожалуйста, я так хочу тебя. Так сильно хочу… Тони разворачивает его голову, снова целует, перебивая, и Питер отвечает на поцелуй. Не может не ответить, ведь он хочет, хочет так сильно, что скоро просто сойдет с ума от того, насколько ему хорошо и плохо одновременно. — Пожалуйста, мистер Старк, — произносит он снова, едва оторвавшись от любимых губ. И эта фраза звучит как молитва, как искренняя и чистая молитва нуждающегося человека. И Тони, даже если трижды эгоист и дважды не думает о других, не может ему отказать сейчас. Он быстро избавляется от собственных вещей, откидывая их куда-то на кровать позади, достает презерватив и капает смазкой на пальцы. Питеру не нужно долгой подготовки, у них достаточно активная жизнь в постели, а потому такого небольшого количества хватит для растяжки. Он сразу вводит два пальца, выбивая из Питера стон. Прокручивает их внутри, сгибает и разводит в стороны. У Питера сил хватает только на то, чтобы безвольно опереться о зеркало и уткнуться в него лбом, вздрогнув от холодного прикосновения к разгоряченной коже. И когда Тони добавляет третий палец, Питер стонет, кусает губы и подается бедрами назад, насаживаясь сильнее, потому что, господи, сколько можно тянуть, не маленький же, вытерпит. Первый раз, что ли. Старк и сам все прекрасно понимает. Питер в зеркало видит, как он раскатывает презерватив, и, пока он еще не вошел, Питер не может отказать себе в этом: заводит руку назад и касается возбужденного члена ладонью, проводит по всей длине, наблюдая, как закрываются от наслаждения глаза Тони. Но тот отводит руку, не дает прикосновению длиться слишком долго, и — наконец — входит одним длинным толчком. Питер жмурится. Это все равно каждый раз немного неприятно, но он знает, что ему есть, ради чего перетерпеть, потому что уже через несколько мгновений Старк делает первый толчок, и Питер забывает о том, что ему было неприятно. Тони набирает темп медленно, Питер подмахивает бедрами откровенно и совершенно не заботясь о том, как это выглядит со стороны, потому что ему хорошо. Ему так хорошо, что абсолютно плевать сейчас на все: на прием, на который они не пошли; на мнущуюся рубашку; на чертов галстук, все еще висящий на его шее. Тони целует его в плечо, с которого съезжает рубашка, оставляет там алую метку, и Питер стонет и скулит от остроты ощущений, сжимается на члене от пронзающего его наслаждения. И опускает руку вниз, чтобы обхватить член и хотя бы постараться попасть в ритм толчков Старка, но тот вдруг легко дергает Питера на себя, заставляя прижаться к груди вплотную, и сам накрывает его член ладонью. — Посмотри, какой ты красивый, — сбивчиво шепчет он ему на ухо, и Питер кусает губы, не находя в себе сил сказать что-то в ответ. Все, что он может, — это простонать и прижаться сильнее, вынуждая войти глубже. От нового толчка по всему телу проходит сладкая дрожь, и Питеру кажется, что он не продержится долго. Все происходит ярко, остро, так, как Питеру изначально хотелось, и ему совершенно не на что жаловаться. Старк целует его, лижет губы, кусает, гладит широкими ладонями по спине, пересчитывая пальцами позвонки, и по груди, задевая и без того чувствительные соски, и Питера едва ли не выкручивает на нем от удовольствия, которого — внезапно — слишком много для одного человека. Он сам целует Тони — спеша поделиться с ним этим ощущением, спеша разделить его между ними. И успевает. Он прикасается к губам Старка своими и кончает, пачкая зеркало. Тони кончает минутой позже, потому что Питер так сжимается на его члене, что это просто невозможно долго терпеть. Отдышавшись пару секунд и поцеловав Питера в плечо, он аккуратно выходит, чтобы не причинить лишнего дискомфорта, и улыбается Питеру. Тот выглядит совершенно потерянным, дезориентированным после оргазма, но все равно собирается и задает вопрос: — То есть, ты почти что избегал меня в костюмах не потому, что тебе не нравится? Этот вопрос звучит так по-детски и так наивно, что Тони не может не рассмеяться. — Ты себя вообще в зеркало видел? — иронично спрашивает он. — Как такое вообще может не нравиться? Питер смеется тоже, и Старк притягивает его к себе, целуя снова, но на этот раз — спокойнее и ласковее, потому что он любит его — любит Питера несмотря на то, что тот так и не научился завязывать галстуки.