До смешного очевидно

Питер самозабвенно лениво спал, когда почувствовал сквозь сон первые признаки естественного утреннего пробуждения – в основном потому, что солнце ярко светило в глаза, пробиваясь сквозь прикрытые веки, - Питер лишь, недовольно простонав, зашевелился, будучи крайне сонным, разморенным, ни капли не желавшим просыпаться. Он на подсознательном уровне, исключительно где-то в глубине своей полудремы вспомнил, что лежит в кровати Тони Старка, повернувшись на бок и, очевидно, едва не свесившись на край, лицом к окну – поэтому лучи солнца так противно, возмутительно щекочут лицо. Питер недовольно что-то промычал, подтянул одеяло под подбородок, отодвинулся назад – подальше от солнца, поближе, как он надеялся, к Тони, - кровать была настолько большой, что немудрено потеряться. Почти сразу Питер ткнулся в бок Тони, довольно прижался к нему – и Старк положил руку Питеру на плечо. Питер улыбнулся сквозь сон, потираясь щекой о его ладонь. Питер все еще хотел спать, но в то же время ощущал Тони, его затопило беспредельным естественным восторгом – что Тони здесь, Тони рядом, - Питер, даже будучи где-то на грани сна, не смог думать ни о чем другом. - Мистр Старк, вы спите? – пробормотал Питер, все еще не желая открыть глаза. - Нет, уже не очень, - насмешливо ответил Тони в плечо Питера. Голос Старка звучал достаточно бодро. Питер счастливо довольно потерся о него, продолжая натягивать одеяло на лицо, чтоб отгородиться от настырного солнца. - Я хочу вас. Давайте бочком? – Питер продолжал прижиматься к Тони, говоря о своих желаниях совершенно просто, без стеснения – он хотел валяться в постели, он все еще не до конца проснулся, и он хотел Тони – в сонном мозгу Питера не зародилось мысли этого скрывать. - Ты же спишь, Питти, - фыркнул Тони все так же в плечо Питера, обхватывая его сильнее, поперек груди, притягивая к себе. - Все равно я вас хочу, - настырно пробормотал Питер, начиная шарить рукой где-то в районе бедра Тони – Питер по-прежнему не желал окончательно проснуться, поэтому Старк мог бы не ломаться вообще-то – сквозь сон собрался было расстроиться Питер. Тони вздохнул, как показалось Питеру, насмешливо, повернулся боком, так же, как лежал Питер, опустил руку, которой обнимал Питера, ниже, стащил с него пижамные штаны, боксеры, потом еще возился, снимая белье с себя, кажется, слюнявил руку, смачивая член, - Питер угадывал действия Тони, время от времени снова проваливаясь в поверхностный сон. Наконец Тони обхватил его за бедра, притягивая ближе, ткнулся между ягодиц членом, - Питер довольно застонал, подаваясь назад, почувствовал, как Тони аккуратно медленно входит в него – сонного Питера совершенно устраивал такой темп, он, продолжая лежать на боку и дремать, чисто инстинктивно двигался, медленно насаживаясь на Тони, и это был какой-то новый, ленивый, расслабленный, но все равно совершенно потрясающий секс. - Ох, да-а, так хорошо-о, - выстонал Питер, когда толчки Тони в нем стали настолько приятны, что пробивались сквозь сон вспышками острого удовольствия. Питер вцепился рукой в край кровати, разморенно довольно постанывая. Перестав прижимать Питера к себе, Тони опустил руку на его член, начав дрочить – легко, в мягком ритме, кружа большим пальцем вокруг головки. Питер распахнул глаза, не в силах больше дремать. «Да-да-да» - шепотом бормотал он, невидящим взглядом уставившись на окно, слишком сосредоточенный на своих ощущениях, чтоб воспринимать окружающую действительность. - Подтяни ноги к животу – будет глубже, - прошептал Тони ему в шею мягким задушенным голосом. Питер согнул ноги и довольно всхлипнул, почувствовав, как увеличилась степень погружения Тони – Питер действительно любил, когда глубже. Он комкал одеяло, рука Тони была все еще на члене Питера, - судорожно поджимая ноги, Питер мешал ему свободно двигать кулаком, но Тони продолжал оглаживать большим пальцем головку и не слишком размашисто, часто дрочить. Питер стонал, стонал и хныкал, кусал губы, и был парализован непоборимой утренней томностью – он просто лежал, позволяя Тони медленно глубоко себя трахать, неспешно двигаясь в одном с Тони ритме – и Питер был абсолютно удовлетворен и счастлив. Питер кончил первым, а потом поймал руку Тони, перехватил ладонь, поднес к лицу, мягко посасывал его пальцы, слизывая собственное семя, пока Тони не кончил следом. Почувствовав, как Тони сокращается в нем, Питер распахнул глаза, задохнулся, опустил ладонь Тони, прижав ее к груди. Старк, не возражая, крепко обнял его и целовал в шею над плечом, выравнивая дыхание. Питер все еще ощущал себя сонным, ленивым, а все это пробуждение – каким-то домашним, единственно правильным и единственно возможным. - Потрясающе, - тихо улыбаясь, сказал Питер, от сонливости произнося, не задумываясь, то, что вертелось в голове. – Все на свете бы отдал, чтоб каждое мое утро до конца жизни начиналось так же. Только с вами. Всю жизнь, - и, крепче прижавшись к Тони, обхватив его руку, которой тот Питера обнимал, Питер снова тут же провалился в сон – короткий и безмятежный. *** - Полковник Роудс направляется на кухню, - громко озвучила Пятница. Питер, сидевший за столом рядом с Тони, закинув ноги ему на колени и поедая мороженое, встрепенулся, сконфуженно отъехал от Старка на своем стуле, при этом мазнув рожком мороженого себе по футболке, заерзал ногами под столом, ища кроссовки и поспешно втискивая в них ступни. Тони наблюдал за возней Питера с ленивой невозмутимостью, подперев подбородок рукой, и добродушно посмеивался. Шаги Роуди загромыхали в коридоре - не услышать его приближения, в общем-то, было сложно даже без предупреждения Пятницы. Тони поморщился, пробормотав, что надо бы еще поработать над амортизацией протезов, чтоб уменьшить громоздкость конструкции. - Тони! – возмутился Роуди вместо приветствия. – О, доброе утро, Пит, - несколько удивился он присутствию Питера в столовой, но, на секунду замявшись, продолжил крайне недовольно: - Тони, какого черта Пеппер звонит мне и интересуется – ты умер, ушел в запой или сбежал поиграть в очередную войнушку, никого не предупредив? У тебя какая-то презентация в Старк Индастриз, и, на минуточку, ты действительно сидишь на Базе уже неделю, игнорируя необходимость своего присутствия в десятке других мест. Полковник подошел к Старку, категорично сложив руки на груди, требовательно на него смотрел – Роуди, конечно, очень старался, но едва ли ему удалось принять хоть сколько-нибудь угрожающий вид. Питер застыл, не донеся рожок с мороженым до рта. Он вдруг вспомнил, что у Тони, действительно, всегда есть масса текущих дел, требующих его пребывания в других местах, а то и в других странах. Сердце Питера тоскливо сжалось, пропуская удар, когда он подумал, что Тони может уехать, допустим, на неделю, ввиду необходимости, или просто отсутствовать днями напролет. И, естественно, у Тони не будет ни малейшего повода или желания когда-нибудь взять Питера с собой – потому что что Питер будет делать рядом, ничего в делах Тони не смысля? - Эм. Я безумно занят. Работаю над новыми проектами. У меня творческий приход, - зачастил Тони, глядя на полковника честно-честно и проникновенно – из-за чего сразу хотелось усомниться в его честности. - Тони, ты не будешь переносить чертову презентацию. Она сегодня. Я уверен, ты даже об этом не вспомнил, велев Пятнице отключить все напоминания. Твое присутствие было анонсировано. Не валяй дурака, езжай в офис. - Презентация вечером, - буркнул Тони, уткнувшись носом в чашку с эспрессо. - Все равно езжай сейчас, у Пеппер накопилась к тебе масса дел. Тони, допив эспрессо одним глотком, вскочил и пошел к кофемашине за второй порцией. - Что за каменный век, почему я должен куда-то ехать, чем людей не устраивают широкие возможности видеосвязи? - Может, тем, что ты не берешь трубку? Полковник, отчаявшись, отодвинул стул Тони, сел на него, не позволив Старку снова вернуться к праздному распитию кофе рядом с Питером. - Словом, Пеппер сказала, что если ты проигнорируешь презентацию и ее настойчивые звонки, она сама приедет сюда и утащит тебя за шкирку. Тони, тыкающий кнопки режимов на кофемашине, напрягся, - Питер видел, как застыли мышцы спины под майкой. - Нет. Ладно, ладно, я буду вечером, а сейчас пойду действительно поработаю в мастерской полдня, только не капай мне на мозги, из тебя нянька хуже Пеппер и Хэппи вместе взятых. Так и не повернувшись, чтоб не дать повода полковнику закончить диалог, Тони быстро сбежал со своей чашкой из кухни – Роуди, возможно, продолжил бы пилить его дальше, но, оценив скорость передвижения Старка, только удрученно покачал головой. - Эй, что значит «действительно поработаю»?! Раньше-то ты что делал? – крикнул Роуди в закрывшуюся дверь, только догнав смысл последних слов Старка. Затем полковник рассеянно обшарил кухню взглядом, посмотрел на Питера, улыбнулся ободряюще, подмигнул. - Как это ты попал на совместный завтрак со Старком? Он тебя не очень доставал? Иногда саркастичность Тони по утрам достигает критической отметки, так что ты просто не обращай внимания, малыш, - Старк привык стебать и ломать взрослых влиятельных людей, или всяких там… сверхлюдей. Если перегибает временами – это он не со зла. - А я разве не отношусь к категории «сверхлюдей»? – весело улыбнулся Питер. Иногда Роуди в своем стремлении оградить от потрясений ребенка, попавшего в сумасшедший дом проживания странных фриков, именуемых «величайшими героями человечества», Питера просто умилял. - Эм… Да, конечно, - растерялся Роуди. – Но я к тому, что почти всегда Тони ведет себя как говнюк в режиме «двадцать четыре часа в сутки», ладно: как веселый саркастичный говнюк. И он не слишком отдает себе отчет, с кем разговаривает, поэтому не принимай близко к сердцу его выходки. - Давайте остановимся на том, что мистер Старк просто веселый и саркастичный, но отнюдь не говнюк. И, спасибо, я вполне способен найти с ним общий язык, - огрызнулся Питер, перестав веселиться. – Я, действительно, не пятилетка без чувства юмора, который не способен понять, когда люди шутят и когда просто придерживаются определенного стиля поведения. И вообще, знаете, куда правильнее судить окружающих по поступкам, а не по словам: мистер Старк предоставил мне самый изумительный костюм, о котором только можно было мечтать, и возможность жить и тренироваться на Базе, - поэтому я бесконечно благодарен ему и, естественно, не обижаюсь на его подколки или слова, что бы он там ни говорил. Роуди задумчиво смотрел на Питера, и взгляд его смягчался. - А ты молодец, парень. Знаешь, в подавляющем большинстве люди как раз обижаются на слова Старка, почему-то упуская из вида его действия. А он – вот же упертый дурак, честное слово, - часто говорит гадости, чтоб прикрыть проявления собственной щедрости или благородства, - мне временами больно такое видеть. Питер заморгал часто, помотал головой – ему не хотелось сейчас думать, как окружающие неверно судят о Тони – Питер и так видел тому массу примеров. Поэтому он, вскакивая, спросил, не желает ли Роуди кофе и чего-нибудь к кофе, Питер все достанет, - чтоб не заставлять полковника лишний раз вставать. *** Тони улетел в Старк Индастриз, когда Питер находился в тренировочных залах. Питер только пожал плечами на уведомление Пятницы об этом, но все же пропустил разряд электрошока от дроида в плечо, - Питер ничего не мог поделать, да и не стал бы отвлекать Тони от работы. Поэтому он продолжил тренировку, стараясь прогнать ощущение пустоты в груди от того, что Тони где-то не здесь, - совершенно глупое, неправильное чувство – ведь наступит осень, Питер вернется домой, пойдет в школу, они не будут видеться так часто… Питер вообще еще не думал о том, что будет в сентябре, - боялся думать, - и сейчас, стоило ему совершенно не вовремя задуматься об этом, - дроид сшиб Питера со стены мощным разрядом. Питер, кувыркаясь в воздухе, приземлился на ноги да так и сел прямо на пол, попросив Пятницу прервать режим тренировки и стаскивая с лица маску. Питер реально вел себя тупо, на свой собственный взгляд, - не ходят же влюбленные люди привязанными друг к другу, к тому же, речь шла о Тони Старке, - Питер искренне считал, что кто бы ни находился рядом с Тони – этот человек должен предоставить Старку полную свободу действий, не требуя к себе чрезмерного внимания – Тони Старк принадлежал всему миру, в конце концов. Кто мог бы быть настолько самонадеянным, чтоб желать Тони только для себя? Питер желал его, конечно, но ни за что не стал бы отнимать время и талант Старка, предназначенные не ему. То есть вот так вот было думать правильно. Чего бы там Питер ни хотел в глубине души. Плюнув на тренировку, Питер потащился переодеваться, а затем бесцельно бродил по Базе, пока ноги не принесли его в любимую гостиную. Питер сел на диван, не понимая, отчего он так мается. Посмотрел в выключенный телевизор, посмотрел на воду, циркулирующую в стеклянных подсвеченных панелях, пожал плечами и, легко спрыгнув с дивана, пошел в мастерскую. Один, без Тони, Питер оказался в помещении впервые. Двери послушно разошлись перед ним, потому что Старк предоставил Питеру полный доступ. Питер вошел, не особенно понимая, зачем: ждать Тони, поиграть со скучающим Дубиной («ты осознаешь, что он не домашний питомец, верно?» - скептически интересовался Старк иногда, глядя на возню Питера с роботом) или посмотреть проекты, находящиеся в разработке – не рискуя, конечно, их трогать, просто угадывая предназначение, изучая данные инфограмм. Питер вприпрыжку промчался по мастерской, оглядываясь, махнул рукой Дубине, еще раз обернулся вокруг своей оси, решая, что является самым интересным в помещении на данный момент – и застыл, уставившись на помост. Тот самый, да, помост, на котором Тони трахнул его впервые, отчего у Питера сохранялись к помосту самые теплые чувства, - но сейчас на помосте лежал щит Капитана Америки, старый, который Питер вырвал паутиной у него когда-то – а над щитом, совершенно пропорциональная по размерам – сверкала голограмма нового щита, и Питеру, возможно, должно было быть интересно, что изменилось в усовершенствованном прототипе – но Питер тупо стоял, не испытывая ни интереса, ни восторга перед знаменитым артефактом, только смутное желание разбить щит вдребезги – совершенно, конечно, нереализуемое, и глухую неопределенную злость. В общем-то вот над чем, значит, работает Тони Старк, когда говорит, что ему надо «действительно поработать в мастерской» - без присутствия Питера. Так-то Питер мог по полдня сидеть, наблюдая, как Тони корпит над своими разработками, или задавать вопросы, или подавать инструменты, помогать что-то там подкрутить – и ни разу это не был злополучный щит. Питер не стал подходить что-либо рассматривать – не слишком-то ему были нужны тайны Старка. Он просто вообще больше не хотел ни секунды здесь быть. Питер еще раз махнул рукой покатившемуся было к нему с веселым чириканьем Дубине, развернулся и взлетел вверх по лестнице, обратно, как будто за ним гнались все притаившиеся в мастерской Марки. Глупо это было - таскаться к Тони в мастерскую, пока его нет, как будто мало на Базе других интересных мест. Как будто Питер не знает, чем себя занять в отсутствии Старка. Как будто Питера хоть сколько-нибудь волнует оставшийся на помосте немым признанием симпатий Тони Старка щит. Питер покружил по гостиной, не размышляя над всем этим, рванулся к бару сделать себе кофе – ему не мешало бы выпить кофе, наверное, - и тут же завис с протянутой к чистым чашкам рукой, а взгляд его остановился на батареях разномастных бутылок, выстроившихся в баре в несколько рядов. Говорят же, людям это помогает? Питер отдернул руку от чашек, неуверенно взял какую-то бутылку виски. Почему бы нет? Алкоголь веселит? Позволяет воспринимать свои проблемы менее значительными? Поможет Питеру осознать, насколько глупы и необоснованны его неприязнь к Роджерсу, страх быть неинтересным и ненужным Тони, перед которым для деятельности раскрыт весь мир со всеми своими чудесами и возможностями, страх, что Тони хочет быстрее отделаться от него, видя их связь, как потакание детским капризам, которые скоро пройдут, как нечто скоротечное, словно эта их связь – плохая повязка на рану, пока Старк не решит, что пришло время поговорить с Роджерсом и вручить ему новый щит, повязанный розовой лентой, - это все глупости, которые нужно задушить в себе, чем угодно залить, утопить, чтоб не портить самому же себе это лето, проведенное с Тони – чтоб каждым моментом наслаждаться, - потому что это все не навсегда, по всем признакам не навсегда, просто уступка, сделанная мальчишке, к которому Старк в общем-то конечно привязан, как к ребенку, о котором надо заботиться, а потом успешно отпустить в самостоятельную жизнь, вернувшись к своим более важным и увлекательным настоящим заботам и приключениям. Питер взял бутылку в руку, задумчиво поболтал ее, рассматривая янтарную жидкость. Название «Макаллан» ни о чем ему не говорило, поэтому Питер выбрал граненый стакан, отсыпал в него льда из находящегося в баре мини-холодильника, подхватил виски под мышку и отправился на диван. - Питер Паркер, вы же осознаете, что собираетесь пить крепкий алкогольный напиток? – осведомилась Пятница, стоило только Питеру по кромку налить первый стакан и поднести к губам. - А что, нельзя? – огрызнулся Питер с нотками подросткового протеста в голосе – алкоголь стоял на Базе в общем доступе, и Питера покоробило, что Пятница цепляется – пить ему, действительно, было не положено по возрасту, но и пил же он, в конце концов, не в общественном заведении. - Я не получала никаких инструкций по этому поводу, - после продолжительной паузы ответила Пятница с некоторым сомнением. Питер показал в пространство язык и сделал огромный глоток, тут же закашлявшись. Виски оказался обжигающим, у Питера перехватило горло и выступили слезы на глазах. - Ты же понимаешь, что не можешь поручиться за свое поведение в состоянии алкогольного опьянения? – продолжала нудеть Пятница раздражающе невозмутимым голосом. Питер заморгал, прогоняя с глаз слезы, отдышался и сделал еще один глоток, в то же время пытаясь сообразить, чего Пятница к нему прицепилась. - О, ты что же, по-прежнему боишься, что я кому-то настучу на Тони? Спасибо за доверие. Скажи, паранойя у искусственного интеллекта – это нормально? – Питер ехидно отсалютовал стаканом, снова глотнул – стакан он уже практически ополовинил. - Нет, просто прогнозирую, что из-за выпитого на голодный желудок сорокоградусного алкогольного напитка тебе грозит сильнейший похмельный синдром, сопровождаемый тошнотой, рвотой, ознобом и головной болью. Питер ничего не ответил. В голове у него гудело, чуть-чуть стучало в ушах, мир утратил свои четкие очертания, в общем-то Питеру стало жарко, он почувствовал себя бодрым и злым – в неутешительные прогнозы Пятницы верилось слабо, но не хотелось спорить – Питер завис со стаканом в руке, погрузившись в себя, пытаясь переосмыслить все свои терзания уже куда менее трезвым взглядом. *** Стоило признать, что обещанное облегчение было откровенным враньем. Питер вливал в себя третий стакан, все больше впадая в черную меланхолию. Он чувствовал себя пьяным – но от этого только циклился на том, что его злило, вместо того, чтоб расслабиться и забить. Питер болтал виски в стакане и придирчиво, дотошно, как будто расковыривая только начавшую заживать рану, снова и снова разбирал в голове аспекты своей всевозрастающей неприязни к Стиву Роджерсу. А ведь совсем недавно Питер его почитал и уважал. Те слова в Берлине, сказанные Капитану, были совершенно искренними, - Кэп был супергероем, таким же мифическим, недостижимым, как остальные Мстители, - хоть при этом он умудрялся оставаться утрированно скучным и правильным – но не всем же героям быть сногсшибательными, как Старк. Да, Питер уже тогда считал Старка совершенно офигенным, классным и сногсшибательным, а Кэпа… Ну… Тоже героем. Правильным, надежным, справедливым. И Роджерс круто дрался. И был суперсильным. И щит у него был крутой – вполне достаточно, чтоб попасть в кумиры Питера и сотен других мальчишек, когда Питер еще находился в более нежном возрасте. Но по факту Стив был скучным, что ничуть не умаляло степень уважения Питера к нему – Питер вообще замечал, что положительные персонажи в большинстве случаев скучны. Сам-то он, Питер, тоже, поди, весьма скучный: хорошо учится, вежлив со старшими, принимает близко к сердцу несправедливости мира, мечтая их исправлять, хочет помогать людям – скучнее не придумаешь. Если бы он со своими суперспособностями в четырнадцать лет сбежал из дома и пошел грабить инкассаторские машины – вот это, наверное, был бы бодрый нескучный поворот жизни. Хотя… Вот, он в шестнадцать занимается сексом с Тони Старком на всех доступных поверхностях – тоже ведь неожиданный жизненный финт. Питер рассмеялся и все никак не мог остановиться – действительно, он такой воспитанный, положительный мальчик, даже виски вот так вот, много и залпом, впервые в своей жизни пьет, - куда все девается, когда он совершенно бесстыдно трахается с Тони, кто бы мог подумать? Никто бы не подумал, да оно к лучшему, - зря переживает Пятница. Ну серьезно. Кто может заподозрить, что между вечно волочащимся за эффектными красотками Старком и умиляющим всех своей детской непосредственностью Питером что-то происходит? Питер с трудом отсмеялся и резко хлебнул еще виски – потому что просто не мог никак по-другому задушить в себе смех. Снова его мысли, поблуждав в замкнутой петле затуманенного подсознания, вернулись к Роджерсу. То, что Питер начинал желчно истово ненавидеть Кэпа, ни к чему хорошему не вело. Мстители и так достаточно разобщены. Ах, и что поделать, раз Питер не может дать Тони такого страстного накала постоянных возражений и склок, - горько иронизировал Питер сам над собой. Он ведь, правда, не мог, не хотел ни в чем противоречить Старку. Питер обожал Тони, замирал в восхищении каждый раз, когда видел его, Питер хотел перед Тони преклоняться – и не мог никак свой восторг побороть, раз Тони, по всему видно, предпочитает другое к себе отношение. И это было величайшей тупостью на свете, потому что Питер совершенно не считал, что Роджерс заслужил, чтоб его простили. Да что такого, что такого есть в Стиве Роджерсе, что сам Тони Старк изводится из-за него? Бесится, орет на людей, велит Питеру никогда в жизни больше не упоминать Барнса, изображает показательное безразличие, ерничает перед Романовой, откровенно признает, что заговорит с Роджерсом снова, делает ему новый щит... Когда Питер впервые начитался сплетен в желтой прессе, гугля ориентацию Тони, - что между Роджерсом и Старком что-то есть, – Питер только посмеялся тогда, потому что что может быть между столь непохожими, вечно расходящимися в своих точках зрения людьми? Но чем дальше тем больше Питер видел, как задевает Тони все, касающееся Кэпа… Что за гадская сука – жизнь, как бредовые на первый взгляд статейки могли оказаться правдой? Мысли Питера все больше беспорядочно метались, а журнальный столик и собственная рука со стаканом начали подозрительно терять четкость очертаний. Из чего Питер заключил, что быть пьяным ему окончательно не нравится – даже порефлексировать внятно не получается, все путается в голове. А злость все накипала, множилась – хотелось хватить стаканом о стену изо всех сил. Хотелось как-то объяснить Старку, что Роджерс мизинца его не стоит. Хотя, конечно, что бы Питер ни попытался говорить – это будет выглядеть слишком по-детски, слишком наивно, Тони его даже слушать не станет. А Питер не заговорит. Питер плеснул себе снова виски в стакан, но посмотрел на жгучую жидкость с большим сомнением. При мысли, что он сейчас снова глотнет этого пойла, к горлу Питера подкатила тошнота. Ему, подсознательно, хотелось стать еще более пьяным – может тогда подействует, Питеру станет плевать на все-все-все, - но больше виски в Питера на данный момент не лез. Кажется, он начнет блевать – как предсказывала Пятница – если сделает еще хоть один глоток. - О! Надо впить кофе, - пробормотал Питер то ли себе, то ли Пятнице, то ли пространству. Ему не помешало бы взбодриться, потому что Питер ощущал громыхание молотов в ушах и смутное желание, завалившись на бок на диван, отрубиться. Питер со звоном отодвинул бутылку от себя по столу – чтоб точно не выпить еще, ему становилось дурно от одной только мысли об этом. Затем приподнялся, намереваясь пройти к кофемашине в баре – но мир тут же смазанной каруселью завертелся перед глазами. - Вот теперь меня точно тошнит, - буркнул Питер, соображая, как перемещаться в сошедшем с ума, двоящемся, колышущемся пространстве. Придерживаясь за диван, он вышел на середину комнаты и отправился нетвердой походкой к бару. Гремя чашками, кое-как подставил одну из них в кофемашину, сделал себе эспрессо, еще эспрессо, туда же сверху капучино – Питера насмешил собственный способ смешивания кофе, он глупо хихикал, пока кофе не начал переливаться через верх чашки. Тогда Питер, ругнувшись, слил излишки кофе и забрал чашку, наполненную сомнительной субстанцией. Ладно, кофе получился как капучино, только крепкий – Питер в два счета выхлебал его и почувствовал, что сонливость отступает. Ему было смутно интересно – как долго он пробудет пьяным? Четкость мыслей и восприятия не возвращалась – наоборот, Питеру казалось, что вращение комнаты усиливается – он вцепился в диван, чувствуя себя, как на веселых горках, с трудом сдерживаясь, чтоб не ржать глупо в пустой комнате. Питер полагал, что когда человек перестает пить – он трезвеет, но выпитые несколько стаканов подряд, похоже, только сейчас накрыли его в полную силу. Он сидел, упираясь в диван руками, терзаясь глупым вопросом: как откатить назад, если ты напился, и тебе не понравилось? В принципе состояние было достаточно забавным – ватный туман в голове, сумбурность мыслей – Питер совершенно не мог заставить себя сосредоточиться на чем-то одном, мысли вились обрывками, ассоциациями, к тому же его все время пробивало на смех. Короче, все было бы терпимо, если б Питера не тошнило так сильно, и если б в голову ему не лезли всякие глупости. Например, Питеру отчаянно хотелось поговорить с Тони. Почему они, в конце концов, не могут поговорить? И что Питер скажет? Что Роджерс мудак, предавший Старка, променявший его, что лучше бы Тони забыть Роджерса и полюбить Питера? Звучит довольно глупо, коряво, но дело в том, что Питер и впрямь мог начать сейчас нести подобную чепуху. Номера Тони Питер до сих пор не знает, все смс от него всегда приходили со скрытого, но достаточно всего лишь попросить Пятницу отправить Старку сообщение. Черт, почему на бутылках алкоголя не пишут предупреждение: «Вам захочется звонить и говорить глупости важным для вас людям, рискуя все на свете испортить?» В коридоре послышались шаги, створки в гостиную мягко разъехались. Питер сделал неуверенный рывок вперед, собираясь хотя бы спрятать бутылку под стол, потому что если это Роудс – едва ли он будет счастлив созерцать напившегося подростка. Питер успешно промахнулся рукой мимо бутылки, чуть не плюхнулся носом в журнальный столик, сумев сохранить равновесие, только упершись ладонью об этот самый столик. В гостиную размашистым шагом, попутно стаскивая с себя пиджак, направляясь прямиком к бару, вошел Тони Старк. Блять. Питер застыл, мигом почувствовав себя провинившимся ребенком в ожидании выволочки. Во-первых, Тони был откровенно раздражен, вымотан, даже зол, - о, Питер прекрасно научился распознавать оттенки настроения Тони Старка, и вот сейчас вечер, проведенный в офисе, явно стоил Старку всех нервов и всего благодушия. Тони мчался к бару с выражением хмурой задолбанности на лице, даже не перекинувшись приветствиями или остротами с Пятницей. И едва ли вид пьяного Питера вернет Тони Старку хорошее настроение. На самом деле, Питер умел молниеносно взлететь на потолок, исчезнуть, прежде, чем его кто-нибудь заметит. А бутылка и стакан… Ну, мало ли… Может Вижн какой-нибудь брауни с бурбоном задумал сделать. Питер поднял голову к потолку. Потолок шатался. Обычно, прежде чем прыгнуть, Питер всегда прорисовывал траекторию прыжка у себя в голове – и вот сейчас это простейшее действие не давалось ему от слова совсем. Питер остался сидеть. Все его мысленные метания заняли около десяти секунд, пока Старк, отшвырнув пиджак, пересекал гостиную и, заметив боковым зрением Питера на диване, застыл на середине движения, стаскивая с шеи галстук, удивленно уставившись на него. Вместо каких-либо внятных объяснений своего поведения Питер почему-то мог думать только о том, что Тони в рубашке и полураспущенном галстуке совершенно потрясающий. - Пит? – удивленно спросил Тони, бросил недовольный взгляд вверх – наверняка раздражаясь, что Пятница не предупредила, и направился к Питеру. Приблизившись, Тони посмотрел на Питера как-то озадаченно, словно пытаясь уловить, что в облике Питера его смущает – и тут же увидел бутылку со стаканом на столе. Брови Тони потрясенно поползли вверх. - Да ладно, - Старк взял стакан, понюхал содержимое для полной уверенности, а потом, не мудрствуя лукаво, залпом опрокинул остатки выпивки в себя. – Питер, ты что, того… нарезался? Какое-то мгновение у Тони было выражение лица, как будто он вот-вот заржет. Он действительно хохотнул пару раз, но потом на лице Старка отразилась очередная мысль, и Тони стремительно посерьезнел. - Эй, Пит, - Старк приземлился на диван напротив, подтянул к себе ополовиненную бутылку и стакан. – Ты же всегда весьма прохладно относился к горячительным напиткам. Что за повод для смены мнения, у тебя что-то случилось, малыш? Питер сглотнул, испуганно посмотрев на Старка. Он вдруг понял, что сейчас начнет говорить. Много, безостановочно. Потому что, ну а че такого? Он хочет говорить и будет говорить. Только бы, блять, не о Роджерсе, потому что Тони тогда так схватил Питера за шиворот и встряхнул, глядя почти с ненавистью, - когда Питер говорил о Роджерсе и Барнсе, - Питер никогда-никогда не захотел бы, чтоб Тони так зло посмотрел на него снова. Ладно, на самом деле, Питер просто дико боялся начать разговор со Старком обо всем, что его гложет, потому что спросить – значит получить ответ, а Питер был абсолютно уверен, что Тони станет отвечать не то, что Питер хочет услышать. - Что, вы думаете, я не могу напиться, потому что я настолько ребенок, что могу любить только кока-колу и апельсиновый сок? – фраза далась Питеру с трудом, он дважды на ней споткнулся, как-то умудрившись таки не упускать гласные. Тони посмотрел на Питера тяжело, чуть устало, окончательно стянул с себя галстук, бросил его рядом с бутылкой на стол. - Нет, я думаю, на Базе вполне есть чем заняться, и если ты предпочел любому времяпровождению сидеть в одиночестве в гостиной и выдуть полбутылки виски – на то есть причины, - припечатал Старк невесело, с требовательными интонациями в голосе. Питер подался вперед, поставил руку локтем на колено, подперев подбородок, задумчиво барабаня пальцами себе по щеке. Слов в его голове толпилось так много, а язык так плохо слушался, что Питер подзавис. - Вы же считаете меня ребенком, верно? – Питер решил говорить как будто в пространство, как будто не со Старком, потому что если он посмотрит на Тони – точно растеряет всю смелость, не рискуя сказать что-либо, что будет Тони не по душе. – Вы не принимаете меня всерьез, потому что кто принимает всерьез ребенка, мне надо было понять это с самого начала, но я так гонялся за вами, так бредил вами, что мне было наплевать. Я не знаю, я хочу сказать, что люди ведут себя по-другому с теми, кто им интересен, а я для вас просто мальчишка, за которым стоит приглядывать, и, действительно, что я могу вам предложить? Я даже близко не могу заинтересовать Тони Старка… Вы переживаете за меня, как моя тетя, как старший за младшего! И я не… Я, в общем, согласен и на это, но вы как будто ждете, когда же я повзрослею и оставлю вас в покое! Когда мы не занимаемся сексом – я для вас то ли скучен, то ли неинтересен, то ли слишком мал, и я абсолютно понимаю, что так оно все и есть – за что вам меня любить? Тони, слушая Питера, налил себе виски в стакан, пил мелкими глотками, все больше хмурясь на его слова. - И… Я сам это начал, а теперь докапываюсь к вам с какими-то глупыми претензиями, но, пожалуйста… Почему вы думаете, что я ребенок, я клянусь, мои чувства к вам – не какой-то преувеличенный детский каприз, я люблю вас по-взрослому, пусть даже это звучит тупо и по-детски! – последние слова Питер говорил уже отчаянно, звонко, не запинаясь, хоть в голове и гудел пьяный туман. Питер выпрямился на диване, стискивал руки в кулаки, все еще путался, силясь сформулировать хоть часть из того, что он хотел бы сказать Тони. Старк резко встал, не выпуская свой стакан, обошел журнальный столик, сел на диван рядом с Питером, подвинув его бедром, поставил стакан на столик уже с этой стороны и, легким уверенным движением подхватив Питера под колени и под поясницу, усадил его к себе на руки. - Да, я уверен, именно так как-то успокаивают детей, - невесело усмехнулся Тони, прижимая Питера к себе. - Вы издеваетесь, да? – хихикнул Питер почти со слезами в голосе. От резкого движения, когда Тони вскидывал его себе на колени, у Питера снова отчаянно закружилась голова. Лицо Тони перед глазами плыло, но было невыносимо притягательным. Питер обнаружил еще одну неожиданную сторону опьянения – сексуальное возбуждение охватило его ярко, мучительно, только почувствовав прикосновения Тони, Питеру тут же захотелось трахаться – и контролировать это было так же сложно, как заплетающийся язык и поток рвущихся наружу слов. Тони мягко рассмеялся в его макушку. - Издеваюсь совсем чуть-чуть. Послушай, Питер, солнышко, - Тони провел рукой по его лицу, заставляя Питера смотреть на себя, и Питер взглянул на него томно и умоляюще, начиная неосознанно ерзать у Тони на коленях. – Я отношусь к тебе как к ребенку, потому что ты и есть почти ребенок, и я не вполне понимаю, что с этим делать. В смысле… Я умею ухаживать за женщинами и бывал влюблен в женщин. Но, Пит, не хочешь же ты, чтоб я дарил тебе цветы, водил по ресторанам или пел серенады под окном? К слову, серенады я петь не умею, а насчет ресторанов – едва ли будет разумно афишировать нашу связь подобным образом, и что-то мне подсказывает, что пиццу жевать перед телевизором ты любишь гораздо больше, чем дегустировать блюда мишленовских поваров под классическую музыку, а? Боже, прекрати это делать, с тобой же невозможно разговаривать… Питер терся о Тони, он слушал его, очень внимательно, но при этом смотрел в лицо Старка таким подернутым желанием взглядом… Питер всегда считал, что чувствует себя каким-то пьяным и невменяемым рядом с Тони, а теперь он был пьян по-настоящему. - Нет, разговаривайте, я хочу поговорить, - вопреки своим словам Питер, обхватив Тони за шею, съехал с его колен глубже, к промежности, и продолжал голодно тереться о Старка. - Словом, я не умею ухаживать за шестнадцатилетними мальчишками, не знаю, чего ты от меня хочешь, и, Питер… Я ведь действительно старше, действительно буду всегда чувствовать за тебя ответственность, и я, в общем-то, не вижу в этом ничего такого, из-за чего тебе стоило бы расстраиваться. Да, ты малой, порывистый и местами наивный, но мне с самого начала нравился этот твой детский искренний прямолинейный долбоебизм. Еще тогда, при первой встрече, когда ты просто незамысловато рассуждал, что, имея такую силу, не можешь жить, не помогая людям, - я подумал, что ты действительно должен стать лучше всех нас, потому что мы взрослые, циничные, изъеденные своими демонами, запутавшиеся в своих двойных и тройных мотивах, а ты настолько искренний и честный… Питер, меня именно твоя искренность добивает. Вот, зачем ты это делаешь, почему заставляешь меня разговаривать? – Тони быстро перегнулся через Питера, взял стакан со стола, отпил еще несколько глотков, а затем, болтая стакан, завороженно уставился на плещущийся под стеклом виски, избегая смотреть на Питера. – Придется тебе наверное объяснить, потому что ты-то искренний до выворачивания наизнанку, и как будто не понимаешь, как можно по-другому. А я не понимаю, как можно так. Паркер, я почти никогда не бываю искренним с людьми… Я имею в виду искренним до такой степени, чтоб говорить о чувствах. Это же… Мне с юности всегда так казалось: это же самый элементарный инстинктивный защитный рефлекс – скрывать свои чувства, скрывать свои слабости. Ведь, если ты говоришь людям правду о том, что чувствуешь, - то делаешь себя таким уязвимым перед ними. Ты, Питер, просто вывалил однажды свою абсолютную правду мне на голову – это, честно говоря, так смело, как я никогда бы не смог. Это как добровольно дать мне абсолютное оружие против тебя. Я, наоборот, знаю тысячу различнейших способов свои чувства скрывать: паясничать, валять дурака, отвечать шутками на серьезное, подкалывать, чтоб окружающие отвалили и не лезли, - что угодно, чтоб продемонстрировать миру, что мне плевать, меня не может ранить никто. Тони говорил, и Питеру казались такими офигенными эти его качества. Он, Питер, наоборот, - вечно выскажет, что на душе, все испортив, - он ведь именно об этом мечтал сначала, этим восхищался в Железном человеке: быть бы как Тони, всегда эффектно играть, всегда выдерживать свой стиль. Но с Питером Тони мог бы быть настоящим – Питер никогда, никогда не стал бы использовать честность Старка против него. Питер поцеловал Тони в щеку, потерся о его бородку, упрямо пьяно забормотал: - Нет, я имею в виду, вы считаете меня ребенком и не верите мне. Да ладно, мистер Старк, вы же не верите, что я никогда вас не предам, никогда вас не оставлю… …"потому что я не Стив Роджерс. Вам будет лучше со мной, чем с ним, - пожалуйста, поверьте!" – это Питер сказал, конечно, не Старку, а отчаянно кричал в подсознании. …никогда не разлюблю вас, никогда не захочу никого другого. Вы думаете, что мне это сейчас просто кажется, потому что я ребенок, - а дети вырастают и меняют свои взгляды на жизнь. Тони, как я могу когда-нибудь не захотеть тебя, как ты можешь такое вообразить? – Питер окончательно потерял способность внятно говорить дальше, он терся о пах Тони, шарил руками у него под рубашкой и совершенно неконтролируемо хотел секса. - Фр, Питер, ну ты и пьянь, - поморщился Тони, когда Питер полез к нему с поцелуями. – Нашел из-за чего нажраться, - Тони, мученически закатив глаза, принялся перечислять, глядя в потолок, всем видом демонстрируя, как его вымораживает необходимость все это говорить: - Я не считаю тебя ребенком, то есть может и считаю, но я тебе верю, верю, успокойся. "У нас все по-взрослому" – я что-то в таком духе должен заявить? Вначале я еще думал, что стоит отослать тебя, избегать, прекратить, но сейчас, как бы все в итоге ни обернулось, - я, честно говоря, просто не смогу заставить себя от этого отказаться. Тони крепко взял Питера за бедра, потерся сам о него сквозь одежду и принялся расстегивать на Питере джинсы. - Мне очень нравится, что ты такой ребенок, искренность твоя нравится – она смелей, чем мои вечные увиливания, и мне охуеть как нравится твой восторг и незамутненное желание в сексе – у меня крышу сносит, когда я вижу, как тебе доставляет все, что я с тобой делаю, мне уже стало даже по большей мере плевать на то, во что выльется в итоге наша связь – я, видимо, привык и принял, люди ко всему привыкают, – в любом случае я не желаю и не могу отказаться от такого удовольствия. Произнося все это, Тони стаскивал с Питера джинсы и белье, отложил их куда-то на стол рядом с собственным галстуком, попытался снять футболку Питеру через голову – но наткнулся на его совершенно потрясенный взгляд. - Ну вот, пиздец, - Старк, кажется, даже на секунду смутился. – Говорю же, отстой все эти разговоры, давай, не смотри на меня так, мне теперь кажется, что я глупостей наговорил, или перегнул в своих откровениях – отвратительнейшее чувство, я не собираюсь больше никогда повторять на бис этот номер, Паркер, прекрати так глазеть. Питер послушно моргнул и поднял руки, позволяя стащить с себя футболку. Он сидел теперь голый у Тони на коленях, совершенно пьяный, возбужденный, потрясенный. Тони нравится их секс настолько, что он не желает от него отказываться? То есть, стало быть, не ждет, чтоб Питер побыстрее разлюбил его и оставил в покое? - Ты как вообще? Сильно ведет? Тошнота? Вертолеты? Может, хочешь проблеваться и мирно отрубиться? – Тони наверняка подтрунивал, спрашивая это, потому что взгляд его выразительно скользил по стоящему члену Питера. - Хочу трахаться жутко, - признался Питер, ерзая по приятной ткани брюк Старка. – Хочется трахаться, и болтать, и все кружится, и мне смешно. Вначале меня правда тошнило, было паршиво, а теперь жарко, хорошо и весело. - Ну, если ты и перебрал, то за время всех словесных излияний тебя, Питти, попустило, и теперь твое состояние самое оно, - понимающе усмехнулся Тони, взял Питера под мышки, ссадил с себя и поставил на четвереньки на диван. Питер вцепился в быльце дивана, прогнулся в пояснице, замирая в предвкушении. Кремовый ковер на полу расплывался и рябил, голова приятно кружилась, и Питер полагал, что, когда Тони начнет его трахать, это кружение мира перед глазами только добавит остроты ощущениям. Тони раздвинул ягодицы Питера, потрогал там большим пальцем, поцеловал спину Питера несколько раз, спускаясь все ниже, потом растянул ягодицы еще сильнее – Питер чувствовал приятное натяжение кожи, и тут Тони вначале лизнул ложбинку между ягодиц Питера, а затем ткнулся ему в анус языком. Питер потрясенно ахнул. Ему впервые за все время их секса стало мучительно стыдно, но стыдно в том смысле, что уши полыхали от одного осознания того, что делает сейчас Тони, хотя при этом Питер ни за что не хотел бы, чтобы он прекратил. Питер уткнулся лбом в быльце дивана, кусая губы, комкая обивку от затопившей все его существо неловкости, но в то же время прогнулся еще сильней, послушно позволяя Тони проникать в себя языком. Щетина Старка немного кололась, что было совершенно незначительным фактом, Питер не смог зациклиться на этом ни на секунду, думая только, что Тони Старк делает, и как такое вообще возможно – никакой пьяной смелости не хватит, чтоб не смутиться. Тони трахал его языком, и это было влажно, хорошо, часто и как-то настолько сокровенно, лично, что Питер не мог держаться. - Я… Я… Я сейчас кончу, я не могу, - глухо простонал Питер в обивку дивана. Он кончил, содрогаясь всем телом, судорожно выгибаясь, не в силах отпустить чертову мебель и прикоснуться к члену – настолько он был потрясен, оглушен и все еще смущен. - Тихо, тихо, все хорошо, - Тони снова подхватил его под мышки, поворачивая лицом к себе. – Ты просто картина, Питер, на твои эмоции можно обдрочиться. Боже, да ты покраснел. Ну, посмотри на меня, ты как? - Я… в шоке… - пробормотал Питер, с трудом удержавшись, чтоб не спрятать в ладони лицо. – Сам бы я не посмел попросить о таком. Тони, довольно улыбаясь, свободно откинулся на спинку дивана, начав расстегивать брюки. - Давай, Питти, оседлай меня. Ты столько ерзал на мне сейчас, что я только об этом и мечтал, а приходилось толкать серьезные вдумчивые да еще и неловкие речи. Было сложно в квадрате. Питер даже не дал ему стащить брюки с себя. Едва Тони освободил член, Питер оказался над Старком, крепко обнял его за шею и, пока Тони направлял член рукой, Питер постепенно насаживался на него. - Ох, - выстонал он довольно, когда сел полностью. Тони положил руки Питеру на талию, и Питер принялся раскачиваться – сильно, размашисто, почти снимая себя с члена и тут же опускаясь на всю длину. Питер держался за шею Тони, смотрел в его глаза как всегда потрясенно, приблизил лицо, они стонали друг другу в губы, дыхание обоих было с привкусом виски, и Питер от каждого падения на член Тони ощущал взрывы фейерверков в мягком кружении пьяного тумана в голове. Когда Тони кончил, часто в нем сокращаясь, он аккуратно ссадил Питера с себя – у Питера все еще стоял, один раз он кончил в процессе, и возбудился снова, - Тони опрокинул Питера на спину на другое быльце дивана, которое Питер еще не терзал, развел Питеру ноги и посмотрел на него с некоторой долей мстительности. - Раз тебе так нравится разговаривать, Питти, поговори со мной. Расскажи, что ты чувствуешь. Тони запустил палец во все еще раскрытый анус Питера и начал двигать рукой глубоко и размеренно. - С-серьезно? – хныкнул Питер, понимая, что сейчас опять отчаянно покраснеет. - Абсолютно. Давай, расскажи. Мне понравится. Питер зажмурился и с усилием заставил себя говорить. - Сперму внутри чувствую, теплая. Палец так хорошо скользит, хлюпает из-за нее, - блять, почему слова звучат настолько неприлично? Питер готов провалиться сквозь этот чертов диван. – Чувствую, что там все раскрыто, и поэтому вы прикасаетесь прям так глубоко, внутри. И пошевелили пальцем туда-сюда, прям в той-той точке, а-ах, - Питер не мог справиться с частыми стонами. - По-моему, из меня сейчас потечет обратно. Тони медленно вынул палец, навис над Питером, глядел пьяно, горячо, одуревшим взглядом – тем самым своим взглядом, под которым Питер готов был сдохнуть от восторга. - Я бы на это посмотрел, - низко, с желанием сказал Тони. – Давай, Питти, потужься, покажи мне… Тони отклонился, смотрел теперь между ног Питера, развел его ягодицы руками, и Питер напрягся, выпуская сперму обратно. Блять, почему это так стыдно, так грязно и так заводит? - Умница, детка. Вот так. Из тебя капает. И видно, как сокращаются мышцы. Пиздец возбудительно, - проговорил Тони задушенно и подставил ладонь. Когда Питер почувствовал, что из него вытекло, что смогло, он сел, поймал руку Тони и слизал все, что было у него в ладони. Питер почти не сомневался, что когда вспомнит об этом наутро – умрет от стыда. Но Тони посмотрел на него потемневшими глазами, толкнул Питера обратно, наклонился и начал с ходу глубоко умело ему сосать – у Питера тут же в голове обрубилась какая-либо способность делить вещи на «прилично» и «неприлично», он только стонал, подбрасывал бедра вверх, трахая Тони в горло и очень-очень плохо себя контролировал, временами утрачивая связь с реальностью, проваливаясь в кружение потолка над головой. - Тони, - сказал Питер потом плохо слушающимся голосом, когда кончил, и они лежали на тесном диване, обнявшись, и Старк уже почти задремал, а над Питером все еще шатался потолок. – Как ты можешь думать, что я тебя когда-нибудь разлюблю? Ведь для этого нужно представить невозможную вещь, что я встречу кого-то, кто выглядит лучше, чем ты, острит лучше, чем ты, трахается лучше, чем ты, обаятелен и эффектен больше тебя, и, вот же глупость, кто будет тебя умнее, - Тони, как ты можешь предполагать подобную чушь, прекрасно зная очевидный, простой и неоспоримый, как Вселенная, факт, что круче тебя никого на свете быть не может?