Night has gone without my tears Now I walk alone You're no longer here The days turn to years I could never say goodbye To the sadness in my eyes You know you are in my heart But the miles keep us apart Time moves slow In the falling rain I still dream of you And whisper your name Will I see you once again? I could never say goodbye To the sadness in my eyes You know you are in my heart But the miles keep us apart I could never say goodbye* Enya
Кас лежит неподвижно на холодной сырой земле. Чёрный пепел от сожженных крыльев расстилается вокруг его мертвого весселя. Тишина. Не слышно ни пения сверчков, ни птиц, ни дуновения ветра. Хотя, может, это Дин ничего не замечает. Его мир только что рухнул. Эмоции, заглушенные шоком, спрятались где-то глубоко, затерявшись непонятно где. Невозможно поверить в происходящее. Может, это всего лишь сон? Дин стоит на коленях перед побледневшим телом Кастиэля и лихорадочно пытается прощупать пульс, хотя, где-то внутри осознаёт, что это бесполезно. Пульса нет, и уже не будет. В голове заполошно бьется одно только «нет, нет, нет…». - Дин… - на плечо ему ложится рука Сэма, подошедшего к нему так тихо, что Дин невольно вздрагивает. Сэм хочет сказать так много. Что они должны продолжать бороться, что нужно найти способ попасть в параллельный мир и спасти маму. Что должны найти сбежавшего нефилима… Но один взгляд в глаза Дина остужает его пыл. Такие же глаза были у него, когда он потерял Лизу и Бэна. Только в этот раз всё намного страшнее. Намного разрушительнее. Намного безнадежнее. Если раньше в них горела хотя бы охота, то теперь в застекленевшей зелени витает неизмеримое горе, шок, злость, печаль, вина… Больше ничего. И слова не нужны. Они оба знают, КОГО потеряли. Дин бережно поднимает холодное тело и несёт в импалу. А затем в бункер. В комнату, которая когда-то принадлежала Касу. Сэм помогает уложить его на кровать. Дин всё ещё не верит в происходящее. Будто всё это происходит не с ним. Будто он наблюдает со стороны. Омовение тела проходит в тишине, Дин заботливо обводит губкой каждую часть тела. Вода каплями стекает с весселя, напоминая слёзы. Слёзы разбитого сердца. Белая рубашка, в которую его одевают братья, сияет чистотой и пахнет мылом. Дин слегка дрожащими руками застёгивает её, и, не удержавшись, проводит по мягким волосам, лаская большим пальцем лоб. Глупый, глупый ангел. Глупая смерть. Жестокая судьба… Сэм уходит к себе в комнату. Дин продолжает неподвижно сидеть на кровати перед мертвым другом, лаская и приглаживая его волосы, не в силах отойти ни на шаг. Под конец, он просто валится рядом с ним от усталости и проваливается в короткий беспокойный сон. Сегодня будет долгая ночь. Долгая для обоих братьев. Утро не приносит облегчения. Ледяное мертвое тело всё ещё рядом с ним. Мир давно потерял краски. Звенящая пустота в душе сравнима лишь с оглушающей тишиной бункера. В этот раз никто не поможет. Дин уже сорвал голос, пытаясь дозваться Бога. Но всё тщетно. - Дин, - вошедший в комнату брат трясёт его за плечо, - Дин… Дин садится на кровати. Залегшие тёмные синяки под глазами ярко говорят о его почти бессонной и беспокойной ночи. - Я принёс тебе кофе, - Сэм передаёт ему кружку с горячим напитком. - Спасибо, - охрипшим голосом говорит Дин. Кофе обжигает саднящее горло, но даёт силы встать с постели. - Мы должны похоронить его, Дин, - тихо говорит Сэм, - с почестями. Он был достойным воином. И погиб, как герой. Кас заслуживает этого. Я всё подготовлю, - Дин согласно кивает, и Сэм уходит. Ближе к вечеру воздух становится холоднее. Ветра нет, но тучи заволокли всё небо. Беспрогляно. Безнадёжно. Место для погребального костра готово. Место, где найдет свой последний приют тело Ангела. Ангела, ставшего для них семьёй. Дин бережно несёт его из бункера навстречу Сэму. Оба, глядя в глаза друг другу осознают одну и ту же мысль «пусть это будет неправдой». Дин осторожно укладывает Каса на сооружённое для костра место. Поправляет ноги, руки складывает на груди. Он вглядывается в его лицо, пытаясь запомнить каждую чёрточку, каждую морщинку, ведь у него нет даже его фотографии. Образ Каса будет бережно храниться в его сердце до конца дней. Нежность переполняет его, а вместе с ней боль, боль, боль… Руки гладят его впалые щеки, зарываются в растрёпанные тёмные волосы. Лоб прижимается ко лбу. Кас… Несмышлёныш… Что же ты наделал? Прости, что не уберёг… Горячие губы прижимаются к холодному лбу, даря единственный поцелуй уже мертвому ангелу. Сэм молчит. Он всё понимает. Пора. Братья укрывают тело простынёй. Сэм передаёт в дрожащие руки Дина горящую палку, которой он с горечью поджигает нижние ветки. Огонь постепенно начинает разгораться. Ружья наготове. Каменные лица не движимы ни единой эмоцией. И лишь когда всепоглощающий жаркий огонь подбирается к телу дорогого сердцу ангела, братья постепенно начинают отходить от шока. Лавина эмоций обрушивается на них от полного осознания невосполнимой потери. Наконец, первые слёзы скатываются, обжигая щёки. Залп. Воспоминание Дина. Под жуткий треск взрывающихся ламп в амбар врывается под дуновение ветра неведомая прежде сила, неизученная ранее. Дину становится немного не по себе. Из всего этого фейрверка искр показывается мужчина, лет тридцати пяти. В строгом костюме и бежевом тренче, словно какой-то налоговый инспектор. Но учитывая кое-как повязанный и сбившийся галстук и взъерошенные черные волосы, можно было подумать, что этого мужчину порядком где-то потрепали. Пули не действуют. Ни серебряные, ни обычные. Незнакомец идёт прямо на них с Бобби. Незаметно спрятав нож Руби за спину, Дин решает отвлечь мужчину разговором. - Ты кто, нахрен, такой? - Я тот, кто крепко схватил тебя и удержал от падения в бездну, - голос низкий, глубокий, пронзающий самую душу. - Что ж, и на том спасибо. Нож Руби тоже не действует. Значит, не демон. Тогда кто же? Прошедший так легко через все ловушки, заклятья, рисунки, пули, нож Руби, металлическую фомку, которую он не глядя перехватил у Бобби, и тут же погрузил его в бессознательное состояние, хотя сразу уверил Дина: «Твой друг жив». - Ты кто, блин, такой? – со злостью произносит уже ничего не понимающий Дин. - Кастиэль,- невозмутимо отвечает существо в тренче, непринуждённо рассматривая дневник Джона Винчестера. - Это я понял. А по должности кто? - Я Ангел Божий. Залп. Воспоминание Сэма. Сэм первым заходит в их с Дином номер мотеля и, видя в тени фигуру незнакомого человека, тут же достает пистолет и направляет в него. - Ты кто? - Сэм, Сэм, погоди,- останавливает его брат, - это – Кастиил. Ангел. А… это кто такой? – Дин уставился на скрытую тенью фигуру темнокожего грузного мужчины. - Здравствуй, Сэм, - приветствует его мужчина в бежевом тренче. Сэма захватывает паника, а вместе с ней радость и волнение, как перед кумиром. - Боже мой… Я… я не хотел… простите… - лопочет он, - это большая честь, - он подает руку ангелу, которую тот не сразу, но пожимает. – Я много слышал о вас. - А я о тебе. Сэм Винчестер. Человек с кровью демона в жилах. Я рад, что ты прекратил свои факультативные занятия. Залп. Воспоминание обоих братьев. Амбар. Запах гнили повсюду. Он въедается в ноздри, легкие, вызывая тошноту и головокружение. Но плевать. Это гниёт Ангел. Заживо. Их дорогой Ангел, проткнутый копьём Михаила. Дин старается не думать о том, что он умрёт, что они не найдут лекарство. Они должны что-нибудь придумать, не из таких передряг выбирались. - Кас, насколько всё плохо? – спрашивает Дин, внутренне страшась худшего ответа на свой вопрос. Господи, как же ему сейчас тяжело держать каменное лицо. Но он выстоит. Ради Сэма. Ради мамы. Ради Каса. Панике не место сейчас. Вместо ответа Кас отодвигает ворот окровавленной рубашки. Ужасающие чёрные следы гнили распространяются по телу так быстро, что кажется уже конец. - Кроули прав. Вы должны уходить отсюда, - пытается образумить их ангел надломленным голосом. - Кас. Нет, - отрезает Дин. - Да. Послушайте… послушайте. Спасибо. Спасибо за всё. Встреча с вами – лучшее, что было в моей жизни. И то, что мы пережили вместе – изменило меня. Вы – моя семья. Я люблю вас. Я люблю вас всех, - Кастиэль знает, что прощается. Что это их последние минуты вместе, - поэтому пожалуйста… пожалуйста, не заставляйте меня в последние мгновения моей жизни наблюдать, как вы умираете! Бегите! Я буду удерживать Рамиэля сколько смогу, - сдавленно произносит он, заходясь кашлем. - Нет, - снова монотонно повторяет Дин. - Вы должны продолжать сражение, - Кас отчаивается их разубедить. - Мы и сражаемся, - говорит Сэм, - Мы сражаемся за тебя. - Как ты и сказал, мы – семья, - произносит Дин, пытаясь сохранить всё то же каменное лицо. Никому не обязательно знать, что творится у него на душе, - А мы не бросаем семью. Догорающее тело всё ещё извергает едкий дым, рвущийся в стремительно темнеющее небо и уносящий с собой часть души Дина. Огонь пожирает последние частицы ушедшего друга, брата, оставляя за собой лишь серо-чёрный пепел. Вместе с ним догорает закат, окрашивая верхушки деревьев кроваво-алым маревом. Запах сожжённой плоти витает в воздухе, словно надоедливый призрак, напоминая, что всё происходящее – не сон. Дин украдкой вытирает слёзы. Возвращение в бункер даётся нелегко. В пьяном угаре эмоции несколько притупляются. Но боль никуда не уходит. Боль утраты ничем не заглушить. Это неизлечимо. Не существует лекарства. Дин сидит на полу, облокотившись на кровать, в комнате Кастиэля. И хоть этот жопозад не часто проводил в ней время, мотаясь по свету в поисках подвигов, Дину всё равно здесь всё напоминает о нём. Словно кажется, что он становится ближе к нему. Куда уходят ангелы, когда их убивают? Дин не знает. Не знает, слышит ли он его сейчас, видит ли? Но закрыв глаза и мысленно представив перед собой образ Кастиэля, он понимает, что так легче, думать, что он где-то там, и наконец-то обрёл покой. Бутылка спиртного заканчивается. Дин выходит прочь из бункера. Тёмная ночь сменяется едва забрезжившим рассветом. Догорает последняя звезда. Утренний густой туман стелется обманчиво-мягким покровом вдоль дороги, опутывая деревья и опадая в виде росы на траву под ногами. Холодно. Очень холодно. Но Дин не чувствует этого. Он больше ничего не чувствует, кроме боли, раздирающей грудь на кроваво-красные куски. Боли от вины, навалившейся тяжёлым грузом, как и всегда терзающей охотника. Боли от потери матери. Боли от потери дорогого ангела. Боли от недосказанных слов. От не выраженных эмоций. Боли от невозможности вернуть все назад. Боли, которая кажется такой реальной, почти осязаемой. Всё, что у него осталось – это воспоминания, которые он бережно раскладывает по полочкам в своей памяти и хранит, как самую большую в мире драгоценность. Он сжимает рукой грудь в области того, что осталось от разбитого сердца, пытаясь унять щемящее чувство. Дин всегда думал, что он сильный. Но… Он поднимает взор к небу. - Ты в моём сердце, Кас. Ты навсегда в моём сердце.*Ночь прошла без слез. Теперь я брожу совсем один. Тебя здесь больше нет. Дни превращаются в годы. Я никогда не смогу избавиться От печали в моих глазах. Ты знаешь, что ты в моем сердце, Но нас разделяет расстояние. Медленно течет время Под стук дождя. А я всё мечтаю о тебе И шепчу твое имя. Увижу ли я тебя когда-нибудь снова? Я никогда не смогу избавиться От печали в моих глазах. Ты знаешь, что ты в моем сердце, Но нас разделяет расстояние. Я никогда не смогу от этого избавиться ... Enya