Охотники

Дин уснул почти сразу, а вот Сэму не спалось. Он лежал рядом с возлюбленным и тщательно обдумывал то, что произошло накануне. Действия Дина, слова, интонации, собственные реакции и ощущения. Да, наказание, которое он получил, однозначно принесло плоды, вот только, во-первых, совсем не так, как это ожидалось. А, во-вторых, было в этом всем что-то еще, но что именно Сэм и пытался вычислить, раскладывая все пережитое на мельчайшие запчасти. В какой-то момент этих запчастей оказалось столько, что удерживать их в поле внимания, полагаясь исключительно на ресурсы собственного мозга стало невозможно и Сэм выбрался из постели, зашипев, когда пришлось усесться на задницу. Это было больно, притом, гораздо больнее, чем он ожидал, пока лежал на животе, предаваясь своим раздумьям: все-таки досталось ему неслабо. В полной мере прочувствовав это, он вскочил на ноги и отправился за бумагой и ручкой: требовалось записать то, что перестало помещаться в голове, упорядочить эти данные и потом проанализировать. Устроившись на животе около камина, Сэм погрузился в работу и через некоторое время осознал, что расписывать придется не только сегодняшний день с того момента, как он проснулся, но и всю прошедшую неделю. Притом, придется это делать чуть ли не по минутам. Задача непростая и сама по себе, а учитывая, что на один день приходилось несколько слоев описания — превращалась прямо-таки в эпическую работу. Первым делом он стал описывать первый день, тщательно вспоминая все события, которые происходили, с занудством маньяка излагая даже самые мелкие мелочи, типа: встал, пошел, принес или взял, попросив разрешения. Когда с этим было покончено, он принялся восстанавливать в памяти эмоциональную окраску всего описанного и излагать ее на бумаге, с той же скрупулезностью, что проделал первый шаг и довольно быстро наткнулся на первое свое нарушение правил: в обед он не сказал Дину, что хочет чего-нибудь сладкого. И таких вот “не сказал” обнаружилось довольно много. За первым расписанным днем, пошел второй, потом третий… Картина оказалась весьма интересной и Сэм настолько ушел в процесс ее воссоздания, что факт того, что прошло порядочное время и Дин проснулся, напрочь выпал из внимания. — Сэм, есть будешь? — поинтересовался тот и Сэм, с трудом вынырнув из своих размышлений, помотал головой. — Нет. Не хочется, — рассеянно ответил он и, благодарно улыбнувшись, вновь уткнулся в свои записи, не обратив внимание на то, что брат нахмурился. Дин проснулся и, не обнаружив Сэма рядом, оглядел комнату. Потеря нашлась: Сэмми валялся на ковре у камина и что-то сосредоточенно писал, периодически “зависая” на какое-то время, уставившись явно невидящим взглядом в пространство перед собой. В общем-то, ничего этакого не происходило, поэтому-то Дин не обеспокоился сразу и, решив, что брату иногда нужно побыть наедине с собой, отправился сначала в тренажерку, а потом и завтракать. Покончив с этими делами, старший Винчестер, видя, что Сэм все еще занят, решил навести порядок в оружейке и это развлекло его на несколько часов, а прерваться заставил лишь голод. Обедать без Сэма было скучно, но тот не пожелал присоединиться, а заставлять его силком Дин не посчитал нужным и, поев, вернулся в оружейку. За день он успел перечистить все наличествующее оружие, произвести инвентаризацию боезапаса и даже кое-что починить, а Сэм все писал и писал и это было странным. Насколько Дин слышал, брат даже чтобы за водой сходить не отвлекся ни разу и это не на шутку насторожило: да, бывает, когда человек чем-то очень увлечен, но чтоб настолько? Это было странно. Уверенность в том, что что-то идет не так, Дин испытал почти ночью. Вернувшись в спальню, он попытался отвлечь Сэма от его занятий, но тот словно бы его не слышал, реагируя на внешний раздражитель лишь нервным передергиванием плеч и ответом невпопад. Дин, с интервалом где-то в полчаса, позвал Сэма в постель, но, так и не дождавшись результата, решил, что пора приступать к более решительным мерам. Тот провел за работой, по прикидкам Дина, часов восемнадцать. Что именно Сэм делал, Дину было непонятно, но, судя по тому, как это выглядело — довел себя до ручки, о чем недвусмысленно говорили резкие нервные движения, когда он что-то черкал в своих листочках, да и непечатные выражения, которые срывались с его губ, тоже о многом говорили. Сэм так начинал ругаться лишь когда то, чем он занимался напрочь не получалось и это не на шутку его злило. — Сэм, я ложусь спать, и буду рад, если ты присоединишься, — в третий раз позвал Дин, решив, что, если брат и на сей раз не прервется, он его оторвет от писанины силком. — Спокойной ночи, Дин. Я приду попозже, — ответил Сэм, в очередной раз со злостью что-то зачеркивая и начиная писать по-новой. Это послужило последней каплей. Дин встал с постели и, пройдя в игровую зону спальни. Подумав, он достал из шкафа поводок и подошел к расположившимуся у камина Сэму. — Нет, ты пойдешь со мной сейчас, — констатировал Дин, присаживаясь. Он одновременно выдернул из под рук брата его бумажки и пристегнул карабин поводка к ошейнику, после чего встал и, не особо церемонясь, потянул Сэма вверх. — Встать! Быстро! — Дин! — возмутился Сэм. Работу, над которой он корпел — отобрали. А рывок за ошейник причинил, пусть и слабую, но боль. — Встать, я сказал! — рыкнул Дин и этому приказу пришлось подчиниться. Ощущения были очень странными. Сэм чувствовал, что брат в ярости, но причина этого состояния ему была непонятна. Кроме того его накрыло одновременно несколько переживаний: с одной стороны то, что Дин сделал — было, как минимум, непривычно и необычно. С другой, это действие ощущалось как правильное и уместное. С третьей, были обида и недоумение. С четвертой, властность брата завораживала, заставляя подчиняться его воле и именно последнее переживание заставило Сэма сдвинуться с места и подняться, но не в полный рост, а на колени, но при этом не помешало окинуть партнера недоумевающим взглядом. — Сколько времени ты этим занимаешься? — задал вопрос Дин и в голосе его звенел металл. — Дин это… — начал было Сэм — Нет. Я хочу получить ответ на вопрос, который задал, — прервал его Дин, чуть дернув за поводок, который держал в руке. В другой руке у него были отобранные бумаги, которыми он и махнул перед носом Сэма. — Что это, мне сейчас пофиг. Сэм озадаченно проследив за этим жестом, пожал плечами, а потом обратился к своему чувству времени и буквально обмер. — Девятнадцать часов, — выдавил он из себя, осознав почему Дин так повел себя, и понимая, что тот полностью в своем праве. — Ты ел? — задал следующий вопрос Дин. — Нет, — покачал головой Сэм. — Пил? — все так же жестко спросил Дин. — Нет, — вновь ответил Сэм, опуская взгляд. — Мастер я… — Молчи, — велел Дин. — Ты девятнадцать часов провел, считай, в одной позе, не жравши, не пивши, и не делая перерывов. Я расцениваю это как попытку нанести вред своему здоровью. — Я не хотел, Мастер, — повинился Сэм. — Не важно. Ты это сделал, — возразил Дин. — Подымайся. Он сопроводил приказ еще одним легким рывком за поводок и, дождавшись, когда Сэм встанет на ноги, повлек его за собой на кухню. — Садись на стул, — скомандовал он, бросив на стол записи, которые все еще сжимал в руке. — Сейчас я тебя накормлю, напою чаем. — Да, Мастер, — ответил Сэм, подчиняясь. Сидеть было больно, но оспаривать приказ или оповестить об испытываемых неудобствах, он не посчитал уместным, восприняв получаемые ощущения как вполне справедливое воздаяние за собственные действия. Дин, порывшись в холодильнике, вынул помидоры, огурец и пару куриных отбивных, выложил все это на тарелку, которую и поставил на стол. Порезав все это на кусочки, он принялся кормить Сэма, который только сейчас осознал, насколько голоден и каждый предложенный ломтик принимал из рук брата, испытывая огромную благодарность. — Еще хочешь? — спросил Дин, когда еда в тарелке кончилась — Нет, спасибо, — покачал головой Сэм, пряча взгляд. Он чувствовал себя очень виноватым и ему было стыдно. — Чай, — произнес Дин и пододвинул к нему чашку. — Пей. Сэм послушно выпил предложенный напиток и, поставив на стол пустую чашку, замер, ожидая дальнейшего. — Вот теперь, я готов выслушать, что это, — сообщил ему Дин, жестом показав на бумаги. — Коротко и по существу. — Самоанализ, Мастер, — ответил Сэм. Он не знал, чего ожидать дальше и от этого ему было очень некомфортно. — Подробнее? — подбодрил его Дин. — Я пытался понять, что именно вызвало возникновение потребности в наказании, — объяснил Сэм. — И как? — поинтересовался Дин и в голосе брата Сэм услышал искренний интерес. — Никак, — вздохнул Сэм. Это было не совсем правдой, но и откровенной ложью тоже не являлось. Наиболее верным ответом было бы что-то типа: я много чего нарыл, но поверить в это пока не готов, мне надо подумать. — Я только начал, а там… — И на сколько времени тебя это займет? — задал следующий вопрос Дин. — Не знаю, — честно ответил Сэм. — Это сложно и довольно мучительно, так что... — Думаю, самоанализ - полезное занятие, но считаю неправильным заниматься им в таком режиме, — высказал свое мнение Дин. — В конце-концов, это просто непродуктивно. Когда я не выдержал и отобрал эти бумажки, ты злился, а не что-то там анализировал. Скажешь я не прав? — Злился, Мастер, — согласился Сэм. Он действительно в какой-то момент уперся в то, что данные, которые он из себя выжал, не сходятся друг с другом и это вызвало бурю негатива. — У тебя светлая голова, ты много чего знаешь, умеешь и можешь, но ты человек. Тебе надо отдыхать, — настойчиво напомнил Дин. — Про то, что сегодня весь день ты игнорировал свои обязанности, как моего нижнего, я сейчас просто молчу. Но то, что ты сам себя практически довел до нервного срыва — плохо. Сколько бы ты времени еще провел бы за этим занятием, если бы я тебя не оторвал от него силой? — Не знаю, Мастер, — вздохнул Сэм. — Я был не прав. — И сейчас чувствуешь себя виноватым, да? — спросил Дин, будучи практически полностью уверенным в ответе. — Да, Мастер, — кивнул Сэм. Чувство было острым и очень ярким. — В общем, так, — протянул Дин, подбирая конец поводка и наматывая его на руку. — Сейчас мы оба пойдем спать. Тебе нужно отдохнуть, все-таки день сегодня у тебя был очень непростым и очень длинным. Разбираться со всем этим будем завтра. И с твоими чувствами — тоже. Он встал на ноги и, чуть дернув за цепочку поводка, заставил Сэма подняться вслед за собой, после чего привел в спальню и указал на постель. Сэм понятливо забрался, и Дин, кивнув, пристегнул свободный конец поводка к одному из стальных колец, встроенных в изголовье их ложа, а потом, подумав, ушел в игровую зону. — Пожалуй, лучше замки, чем карабины, — пробурчал он и быстро заменив карабины на обоих концах поводка на замки, улегся рядом с партнером. — Это чтобы ты, если проснешься раньше меня, не вздумал опять нырнуть в свою писанину с головой. — Да, Мастер, — отозвался Сэм, пристально прислушиваясь к собственным ощущениям, которых оказалось довольно много, при этом, настолько противоречащих друг другу, что голова шла кругом. Впрочем каша в голове не помешала Сэму отрубиться, как только он почувствовал на своей спине по-хозяйски обнимающую его руку брата. Разумеется, ни о каком раннем подъеме после давешнего напряжения речи не шло и Сэм благополучно продрых чуть ли не до обеда, а когда проснулся, обнаружил на подушке Дина записку, в которой тот велел ему сделать утренние упражнения, сполоснуться, обработать татуировку и проколы, а потом ожидать его появления в игровой зоне так, как положено провинившемуся нижнему. Как именно должен вести себя провинившийся нижний описано не было, но Сэму было очевидно, что Дин будет очень внимательно рассматривать этот момент в попытке понять состояние партнера. Через пару часов, Сэм, тщательно вытершись после душа, прошел куда велено и там “завис”, пытаясь осмыслить задумку Дина. Логика подсказывала, что тот планирует наказание и это не вызывало ни малейшего сомнения, хотя и ничуть не проясняло каким оно будет. Вторым слоем раздумий Сэма стал вопрос о том, а чего, собственно, хочет он сам? Да, он вчера увлекся и напрочь утратил чувство времени, а Дин был, на его взгляд, однозначно прав: не стоит так делать. Вот только чтобы верхний мог постоянно решать чем именно занимается его нижний, обычно оговаривают определенный тип взаимодействия. Этого договора между Дином и Сэмом формально не было, но, в то же время Сэм носил ошейник и… Вот в этом месте он был вынужден признать, что, как бы это дико не звучало даже наедине с собой, он действительно готов передать бразды контроля партнеру не на игровой период, пусть и длящийся довольно долго, а куда полнее. Еще вчера, анализируя и переосмысляя прошедшую неделю, Сэм отчетливо понял, что в данный период жизни хочет видеть их с Дином отношения в формате, называющемся в БДСМ-тусовке “лайфстайл 24/7”. Это было настолько неожиданно, что именно об это-то открытие он и “залип”, утратив чувство времени и меры. Он судорожно искал доказательств обратному, но, чем тщательнее он расписывал свои переживания, сомнения и желания, тем полнее оказывалось понимание того, что сейчас именно такой тип взаимодействия с Дином то, чего ему хочется, а сам Дин, судя по тому, что и как делал, вел их к чему-то подобному. В очередной раз подивившись происходящим с ним метаморфозам, Сэм пожал плечами и решил: будь что будет. Ему велели ждать как провинившемуся нижнему и он сделает это. Хотя бы, чтобы дать понять партнеру, что он примет его решение и готов покорно понести наказание за вчерашнее, действительно признав свои действия проступком и в полной мере ощутив вину за совершенное. Решение было принято и это принесло настоящее облегчение: теперь было абсолютно ясно, что следует делать и Сэм, опустившись на колени, замер в ожидании. — Покорный и послушный мальчик? — не без ехидства в голосе, поинтересовался Дин, когда вернувшись, зашел в спальню и обнаружил коленопреклоненного Сэма в игровой зоне. — Да, Мастер, — отозвался Сэм. — Ждешь наказания? — задал следующий вопрос Дин и, зайдя партнеру за спину, потянул за волосы, заставив запрокинуть голову так, чтобы было видно лицо. — Да, Мастер, — с готовностью откликнулся Сэм, чуть подаваясь назад и прижимаясь к ногам Дина. — И за что тебя следует наказать на сей раз? — поинтересовался Дин, хищно ухмыльнувшись. — За вред нанесенный здоровью, — четко ответил Сэм и, увидев, как Мастер чуть нахмурился, добавил: — И за игнорирование Мастера. — Ну, в целом, верно, — согласился Дин. — При том, первое, хуже, чем второе. Именно это меня и не устроило в твоем вчерашнем отжиге. И именно за это ты и будешь сейчас наказан. Второе тоже неприятно, но не настолько. А теперь, вставай, — скомандовал он, выпуская волосы партнера и чуть отстраняясь. Сэм встал и Дин подтолкнул его к кресту, стоящему в одном из углов игровой зоны. — Спиной к нему, — распорядился Дин и, когда Сэм занял место около конструкции, быстро привязал его к ней. — Я завяжу тебе глаза, — предупредил он, и, достав из шкафа повязку, воспользовался ею по назначению. С завязанными глазами и не имея ни малейшего понимания о том, что ему предстоит, Сэм чувствовал себя очень неуютно и уязвимо, но спорить или возмущаться он не собирался, полностью признавая право Мастера делать то, что он сочтет нужным. Дин же, зафиксировав партнера и завязав ему глаза, куда-то ушел, но вернулся довольно быстро, держа в руках, на которые надел перчатки, объемистый букет крапивы. Именно с помощью этого “кусачего” растения он решил провести наказание. Это достаточно болезненно, с одной стороны, с другой — следы от крапивных укусов будут гореть и чесаться несколько часов, что растянет наказание и сделает его куда существеннее, особенно, учитывая, что это время Сэму придется провести в связанном виде и ни малейшей возможности самостоятельно облегчить страдания у него не будет. Шуршание, которое издал крапивный веник, было для Сэма совершенно незнакомым звуком и он заставил его напрячься и инстинктивно дернуться. Вот только деваться ему было некуда, ни отстраниться, ни закрыться, будучи привязанным к кресту — невозможно. Первый легкий шлепок жгучими листьями пришелся по внутренней поверхности бедра и заставил Сэма заорать от абсолютно неожиданных ощущений. Особо больно не было, все-таки он привык к куда более весомым воздействиям, но зуд и жжение, которые поселились в “укушенном” месте, были весьма и весьма неприятны. Следующее прикосновение пришлось на боковую часть ребер, потом Сэм ощутил ладонь Мастера на том месте, где на лобке располагалась татуировка, а крапивный “укус” пришелся по члену, а затем и по яичкам. Это было куда чувствительнее, чем все предыдущие ощущения вместе взятые, кроме того, как это ни странно, эта боль подстегнула возбуждение и мужское достоинство наказуемого практически моментально обрело каменную твердость, а после еще нескольких прикосновений, заныло от боли и желания не на шутку. Сэм, не сдерживаясь, вскрикивал и шипел, изо всех сил стараясь хоть как-нибудь уйти от весьма неприятных прикосновений, но Дин, не обращая на эти неуклюжие попытки ни малейшего внимания, продолжал экзекуцию, максимальное количество внимания уделяя внутренним поверхностям бедер нижнего. Кожа Сэма покраснела и припухла и в какое-то время, слыша, что тот уже всхлипывает, Дин остановился, отложил крапиву в сторону и отстранился, чтобы полюбоваться достигнутым результатом. Зрелище было так себе, но ничего сверх меры: аллергии на крапиву у Сэма точно не было, это Дин помнил еще по детству. — Ты останешься на кресте на пару часов, — сообщил Дин, всхлипывающему Сэму. — И я даже немного облегчу твои страдания, промыв кожу, а потом намажу ее мазью. Договорив, он отправился за мылом, мочалкой и тазиком с прохладной водой, которыми и воспользовался, тщательно промыв обожженные места. Следующим шагом, Дин намазал их горячим воском для эпиляции, который купил, задумывая это наказание, и с помощью этого нехитрого средства удалил все крапивные волосики, отметив, что эрекция Сэма ничуть не уменьшилась, а прикосновения к “покусанному” члену приносят явно не только боль, но и удовольствие. При этом, последнее обстоятельство заставляло Сэма мучительно краснеть, что было прекрасно видно, несмотря на повязку, занимавшую пол лица. Финальным этапом обработки стала специальная мазь, после чего Дин, как и обещал, оставил наказанного в покое, предоставив мучиться от невозможности потереть пекущую кожу. Головой Сэм понимал, что все его трепыхания бессмысленны и бесполезны, но расслабиться и не шевелиться оказалось просто невозможным. Да, Дин обработал пораженные участки кожи, и это несколько облегчало страдания, но не убирало их полностью, растягивая муку на все отмеренное время. А еще и эрекция никак не желала уходить, и это, в данных обстоятельствах, ощущалось крайне унизительно, добавляя к общей гамме наказания красок и переживаний. Порка, это болезненно, иногда и очень, но крапива… Неожиданно оказалось куда как круче. Плюс к тому, Дин так и не развязал Сэму глаза, что тоже не способствовало душевному спокойствию, заставляя нервно прислушиваться к окружающему пространству, ловя малейшие звуки, среди которых послышались отчетливые щелчки фотоаппарата. За то время, что прошло с момента экзекуции до того мига, как Дин освободил Сэма, он еще пару раз смазал обожженную крапивой кожу мазью, а также скормил страдальцу таблетку, из-за чего, когда тот обрел свободу, судорожно чесаться ему уже не хотелось. Да и предупреждение Дина о том, что если он заметит, что Сэм пытается раздирать себя ногтями — привяжет обратно, возымело свое действие. — Спасибо, Мастер, — искренне поблагодарил Сэм, опускаясь перед Дином на колени. — За что, Сэмми? — полюбопытствовал тот, запуская руку в длинные волосы партнера. — За… заботу, — с некоторой запинкой ответил Сэм. — И за наказание. — На здоровье, — вздохнул Дин. — Но, надеюсь, что именно наказывать тебя все-таки придется не слишком часто, а то, учитывая, что чем-то легким тебя фиг проймешь, будешь пожизни ходить полосатым. — Я постараюсь не нарываться, Мастер, — пообещал Сэм, млея от ласки. — Пойдем, покормлю тебя, — позвал Дин. — Ты ведь не завтракал? — Ты не оставил распоряжений по этому поводу, поэтому я только попил, — отозвался Сэм и, подчиняясь жесту, поднялся на ноги и пошел вслед за Дином на кухню. — Так что это за писанина? — поинтересовался Дин, когда они, поев, пили кофе. — Я же еще вчера объяснил тебе, что это, — удивился Сэм. — Ну да, — кивнул Дин. — Только без подробностей, а мне очень интересно, обо что можно было так залипнуть, чтобы не отрываясь заниматься этим столько времени. — Подробности… — пробормотал Сэм, вздохнув, а потом вывалил на голову брата результат сегодняшних своих раздумий, основывающийся, в том числе и на упомянутой писанине. — Это очень сильный вывод, — заметил Дин, выслушав рассказ. — Ты в нем уверен? — Факты — упрямая штука, — ответил Сэм. — А все, что я успел накопать, говорит именно о том, что такой тип отношений в данный период нашей жизни, оптимален для нас обоих. — Сэм, я, наверное, чего-то не понимаю, — протянул Дин. — Может быть, мы имеем в виду под одним и тем же словом разные вещи? — Это легко проверить, Мастер, — улыбнулся Сэм. — Просто выдай свое определение этому понятию. — Ладно, — согласился Дин и, подумав, заговорил: — Это очень серьезный шаг, подразумевающий, что нижний полностью передает себя в руки верхнего, и с момента, как это происходит, именно верхний решает все и отвечает за все. От, ну, не знаю, одежды, до круга общения. Верхний может вмешиваться в любые сферы жизни своего нижнего, в какие посчитает нужным. Он может прививать ему какие-то навыки, затачивая под свои предпочтения… Из того, что я читал и понял, нижний становится как бы вещью. Рабом. У которого есть одно единственное реальное право: уйти в любой момент. Как-то так. — Наши с тобой представления практически идентичны, — выслушав, кивнул Сэм. — Но… — Дин растерянно поглядел на собеседника. — Сэм? Рабство? Ты… ощущаешь себя вот так?! — Похоже, да, — подтвердил Сэм. — Знаешь… вчера… самое худшее, что, на мой взгляд, могло со мной случиться, это если бы ты отвернулся от меня. А вечером, когда ты оторвал меня от бумажек и я осознал, что произошло я был просто в ужасе. Это очень странно. Никогда не думал, что вообще способен на подобные ощущения, но… Мне очень, очень хорошо в твоих руках. — Тут наши переживания пересекаются, — подумав, кивнул Дин. — Для меня счастье, когда ты открыт и доволен. Радует заботиться о тебе и выслушивать тебя. Но лайфстайл… — По-хорошему, все, что ты читал — это много буков, Мастер, — улыбнулся Сэм. — Ты сейчас уцепился за слово, на которое у тебя подвесилось куча шаблонов. А если проще и ближе к реальности: мы живем с тобой вместе. Спим, работаем, развлекаемся, и так далее. Тебе нравится командовать, а мне — подчиняться. Какой-то жесткий протокол поведения не вдохновляет, похоже, ни тебя, ни меня, но мы и не обязаны придерживаться каких-то опубликованных принципов, верно? — Вот уж точно, — кивнул Дин. — А вот те правила, которые действовали в последний раз — устраивают обоих. Так? — спросил Сэм. — Меня — да, — согласился Дин. — Но… ты же сам их нарушал. Значит, что тебя они не очень-то устраивают. — Они очень сложные, — подтвердил Сэм. — И ты прав, я нарушал их и, видимо, буду нарушать. Но… я хочу их исполнять. — У меня не сходятся концы с концами, — заметил Дин. — Я хочу научиться быть настолько открытым перед тобой, как предписывают эти правила, — объяснил Сэм. — Я столько лет скрывал от тебя все, что… Противно. Да и ты тоже многое скрывал. Нет, не странные пристрастия, а… нежность, заботливость, внимательность, да и много чего еще, что стало проявляться с тех пор, как ты надел на меня ошейник. — То есть, ты не будешь изображать из себя домового эльфа? — настороженно уточнил Дин. — Ну… если ты этого не захочешь — не буду, — улыбнулся Сэм. — Не перестанешь со мною спорить, если не согласен с чем-то, не касающимся постели? — продолжил расспросы Дин. — Если ты решишь выкрасить спальню в нашем новом доме в красный цвет, я определенно буду против, — фыркнул Сэм. — Но если ты решишь обучить меня, например, не кончать без команды, я буду стараться научиться. — А это вообще возможно? — удивился Дин. — О! Человека можно и не такому научить, — хохотнул Сэм. — Я в клубе видел нижнего, который кончал по команде хозяйки. Вообще не прикасаясь к себе. Команда и через несколько минут его накрывал оргазм. Разумеется, это было в клубе, поэтому сексуальный контекст имелся, и не думаю, что это также работает вне него. Но все-таки в нем это возможно. — И сейчас ты скажешь, что представляешь как это сделать, — недоверчиво протянул Дин. Идея была весьма привлекательной, но вот в ее реалистичность как-то не верилось. — Теоретически — представляю, — улыбнулся Сэм. — В общем, выходит, что ты хочешь в эту нашу индивидуальную версию лайфстайла, засунуть всю сексуальную жизнь, оставив прочее так, как было? — задал следующий уточняющий вопрос Дин. — В принципе, да, — кивнул Сэм. — Плюс к этому, добавить в обычную жизнь тебе возможность больше управлять и распоряжаться мною. Но мы оба понимаем, что это не всегда реально. Та же наша последняя охота яркое тому подтверждение. — Даже и спорить не буду, — вздохнул Дин. — Но тогда смысл в жизнь вносить эти элементы? — Я знаю, как ты нервничаешь и переживаешь за меня, когда тебе кажется, что я лезу на рожон, — ответил Сэм. — Сколько раз ты хотел дать мне за это в морду? — Много, — признал Дин. — Ну так будешь иметь возможность сделать это официально, — пожал плечами Сэм. — Только, в наличествующей реальности, не в морду дать, а, скажем, высечь. Ну или посадить на цепь, как грозился. — Нет, — возразил Дин, подумав. — Эта идея мне не нравится. Объясняю почему: часто твоя инициатива очень рискованна и откровенно меня пугает, но она необходима. А если я буду тебя за нее наказывать, может получиться плохо. Так что, все-таки охота — это исключение из этих заморочек. Полное. А вот в остальном… Раз уж мы говорим сейчас, в том числе о концепциях и взглядах на Тему, то у меня есть одна мысль, и, вследствие нее — вопрос. — Какие? — с любопытством спросил Сэм. — Добровольность в отношениях типа доминант/сабмиссив, — ответил Дин. — Смотри: садист и мазохист могут заранее договориться о том, что, как в каком порядке и объеме будет происходить. То же самое — бондажист и его “жертва”. Но тут… По-моему, с этим понятием есть определенные проблемы, — Дин замолчал, стараясь сформулировать мысль, и Сэм терпеливо ожидающий продолжения, улыбнулся. — Я не знаю, как это видишь ты. Своего мнения, по отношению к нам с тобой в таком разрезе, у меня пока нет, так как идея слишком свежа, но все, что я по этому поводу читал, говорит о том, что Добровольность реализуется на входе в отношения: сабмиссив просит принять его служение. А Доминант может либо согласиться, либо отказаться. И на выходе, когда отношения исчерпывают себя, не важно по каким причинам: сабмиссива ли перестал устраивать его партнер, или наоборот, но, в любом случае — по-сути, они расстаются. Ошейник снимается и все такое. А вот между двумя этими точками, мне кажется, Добровольность исчезает. Полностью. Ну, как нельзя быть чуть-чуть беременной, также и не получится быть немножечко рабом. — Хм… — протянул Сэм. — Ты прав. Раб может жить лишь так, как считает нужным его Хозяин. Либо — снять ошейник. Ну, или это не D/s. Но я пока не понимаю сути твоего вопроса. — Да все просто, — пожав плечами, отозвался Дин. — Ты уверен, что хочешь именно этого? Я знаю, что, по-сути, повторяю вопрос по-второму разу. Но все-таки? Сейчас он освещен несколько с другого угла и я очень хочу, чтобы ты подумал. — Кажется, мы поменялись ролями, не находишь? — спросил Сэм. Впрочем, вопрос был явно риторическим и Дин даже попытки на него ответить не сделал. — Раньше пространные лекции читал я, теперь ты… Да, области знаний разные, но все-таки забавно. — Уходишь от темы? — ухмыльнулся старший Винчестер. — Нет, просто озвучиваю пришедшие в голову мысли, — покачал головой Сэм. — А ты, похоже, действительно тщательно обдумывал эту тему. Я угадал? — А чего тут гадать? Когда я понял, что мне нравится контроль, решил прочесть по этому поводу как можно больше. В результате пришлось прочесывать огромные массивы данных, среди которых, в том числе, были и те, которые я сейчас изложил. Да, я прикидывал такой тип отношений на нашу пару, но… — Дин пожал плечами, — не срасталось. — Почему? — поинтересовался Сэм, задумчиво глядя на возлюбленного. — Сэмми, — вздохнул Дин. — Включи голову и прикинь? А? Ты серьезно хочешь жить вот так? Любой приказ? Любая просьба? Без обсуждения и стоп-слова? Да, да, все это в условных рамках некой разумности, меру которой кстати, определять, по-логике, должен я. И это то, что, по-твоему, нам нужно? — Дин, мы циклимся на терминах, и эту мысль я уже озвучивал, — высказал свое мнение Сэм. — Оба. Скажи, тебе нравится прогибать меня под себя? — Да, — ни на секунду не задумываясь, кивнул Дин. — Отлично. Мне — нравится прогибаться. Очень. Черт! Мне нравится и делать это самому, и когда ты заставляешь сделать это, если ты понимаешь о чем я, — признался Сэм. — Не важно, как это называется. Может быть, я выбрал очень громкий термин, но… Я был бы тебе признателен, если бы ты согласился, чтобы игра, подобная той, что была последней, стала постоянной практикой. — Вот эта конструкция уже понятнее и, по-моему, ближе к реальности. Если ее дополнить фразой типа: до тех пор, пока это нам обоим в удовольствие — будет вообще идеально. В этом виде идея мне ясна и никаких противоречий не вызывает, — подумав, резюмировал Дин. — Но все-таки правила надо будет переписать и я сделаю это. — Спасибо, — искренне поблагодарил Сэм. — Следующая вещь, я хочу, чтобы стоп-слово все-таки было, — выдвинул предложение Дин. — Оно мне нужно как страховка. — Хорошо, — согласился Сэм. — Пусть будет. — Итого, считай, договорились, — резюмировал Дин, переводя дух. Разговор получился сложным, но весьма продуктивным. — Теперь ты моешь посуду, а потом выкидываешь крапиву. А я пошел заниматься законотворчеством. — Как скажешь, Мастер, — улыбнулся Сэм и, поднявшись со своего места, отправился к мойке. На его взгляд, все удалось как нельзя лучше. Он получит то, чего ему так хотелось, плюс серьезность и вдумчивость, с которыми Дин подошел к проблеме, были очень качественными показателями его адекватности, что давало огромную надежду на будущее. Человек, который настолько тщательно задумывается над тем, что происходит, будет прилагать все усилия к контролю, в первую очередь, над собой, а это для Дина, учитывая всю его жизнь, отнюдь не бесполезно.