Ромашки в феврале

Обычно, холодными осенними вечерами нас посещают мысли о никчёмности мира, в котором мы живём. От чего становится зябко в душе и холод разливается по телу от безысходности. Хотя у каждого человека, живущего на планете, своё понимание этого слова. Кому-то кажется, что безысходность это нехватка денег в бумажнике, или надоевшая работа, на которую ты ни свет, ни заря просыпаешься. Ей, в первую очередь, как человеку, потерявшему близких людей, то бишь родителей, как никому другому известно чувство этой самой безысходности. Когда ты приходишь на могилку и понимаешь, что больше не увидешь улыбку этого человека, лишь на черно-белых фотографиях, не услышишь счастливый заливистый смех. В последнее время, такие вечера стали для Ирины привычкой. Несмотря на то, что рядом дочь и внук, у них своя жизнь, у неё своя. И это душевное одиночество гложет из нутри, поглащая всё до капли. В очередной раз, поймав себя на мысли, что мир не измениться от её деклораций, что необходимы конкретные действия, а Ирина к сожалению предотвратить смерть людей не сможет, она отправилась на первый этаж, в надежде согреться за ароматным напитком. Всё-таки зря женщина стояла в спальне, у раскрытого настежь окна, в легкой белой футболочке, достаточно долгое время, а на улице не июнь, и даже не май, а холодный ноябрь. Привычка, идящая с ней сквозь годы, на протяжении уже лет тридцати точно, а возможно и больше. Спустившись вниз, певица направилась в сторону кухни и открыв дверь, включила в помещении свет. Пройдя немного вперёд, женщина уже казалось забыла о мыслях, кружащихся ещё пару мгновений назад в голове и погрузилась в приготовление обжигающего кофе. Пока напиток варился, Ирина устроилась на высоком стульчике, возле столешницы, что так красиво гармонировал с интерьером комнаты. По помещению стал распространяться приятный запах свежесваренного напитка, и после того, как Аллегрова налила в кружку кофе, она вернулась в прежнее положение. Ирина сделала несколько глотков, опустила аккуратную кружечку с интересным узором и, улыбнувшись, вновь вспомнила родителей. Раньше, в такие вот холодные осенние вечера, когда Александр Григорьевич возвращался домой, Серафима Михайловна кормила их вкусным ужином, после чего заваривала необыкновенно вкусный и ароматный чай, и подавала к нему какое-нибудь свежеиспеченное сладкое печенье. Сразу становилось теплее и уютнее, и всё вновь играло не мрачными, а яркими красками. Витая в счастливых воспоминаниях, женщина не сразу услышала мелодию своего телефона, доносивщуюся из спальни. Медленно идя к источнику, Ира обдумывала, кто мог позвонить в столь поздний для разговоров час. Взяв в руки телефон, певица на мгновение замерла, обдумывая все “за" и “против", ведь звонил никто иной, как “Гриша Лепс". -Алло, - спокойной произнесла женщина, возвращаясь на кухню, в надежде наконец закончить начатое дело, допить остывающий кофе. -Привет, солнце. Ты как? - по его интонации было понятно, что мужчина, находящийся на другом конце провода улыбнулся. -Привет, да вроде ничего, потихоньку. А у тебя как дела? - в какой-то степени она была рада звонку друга, ведь ранее они не общались большое количество времени из-за занятости. -Живём, поём, продюссируем, - начал было Гриша с весёлой ноты, после чего продолжил, - Но на душе как-то холодно. Понимаю, что всё это бесполезно. -Ты о чём? - видимо не только у Иры началась осенняя хандра и настроение нечем было особо поднять. Лишь холод. Просто холод вокруг. -Хочется сделать что-то во благо, но не знаю что именно, - после чего послышался щелчок зажигалки, повествующий о том, что Григорий закурил. -Мир не меняется деклорациями о благонамеренности, нужно делать что-то конкретное, - вспомнив свой же вердикт, с которым она спустилась вниз, дала совет хорошему другу Аллегрова и сделала пару-тройку глотков кофе. -Я только сейчас понял, насколько сильно соскучился по тебе и твоей поддержке, - медленно, обдумывая каждое слово, произнес Лепс, будто находился на минном поле, и одно не верное слово, может стать последним. -Ещё бы, два месяца не виделись, - укоризненно сказала женщина, вспоминая последнюю встречу в Сочи, а потом добавила, - С Новой Волны. -Бывало и дольше не виделись, - усмехнулся Григорий, после чего улыбнулся, - Ты хоть вернулась с гастролей? -Точно, бывало. Да, но на недельку. Потом дальше буду колесить по миру, - улыбнулась женщина, вспомнив радостные лица своих зрителей, которые громко аплодируют ей, когда она выходит на сцену. -Всё с Вами, Ир Санна, понятно, - мягко сказал мужчина, - Эх, вернуть бы былые времена, где ты, да я, да мы с тобой, - после чего повисла небольшая пауза. Каждый думал о своём, в частности получалось, что друг о друге. -Зачем мы вновь ворошим воспоминания? - тихо прошептала Аллегрова, а в глазах заблестели слёзы от воспоминаний о времени, когда они действительно были счастливы. Были вместе. Вдвоём. -Не знаю, само как-то получается, - послышался виноватый голос Лепса, ведь мужчина понимал, что делает ей больно. Ему тоже было больно. Он любил её, любит и будет любить всегда. Жаль, что вместе им не быть никогда. -Тоже верно, - голос предательски задрожал, но Ира всячески пыталась взять себя в руки. А в голове будто специально прокручивали кино, снятое по мотивам их счастливой совместной жизни. -Всё же те цветы, необыкновенно красивы, - тихо сказал мужчина и улыбнулся, после чего услышал тихий всхлип. Больше всего он сейчас ненавидел себя, потому что она плакала именно из-за него. -И где ты их только нашёл зимой, - грустно улыбнулась Ирина, уже не замечая медленно скатывающихся по щекам слёз, которые оставляли влажные дорожки после себя. -Ты помнишь? Помнишь ромашки в феврале? - искренне счастливо, при этом тихо сказал мужчина и повернулся в сторону окна, вспоминая тот день ежеминутно. -Да. Помню, не знаю только - зачем? - по щекам потекли слёзы, с более быстрой скоростью. Постепенно падая на столешницу, отбивая вместе с дождём, который пошёл внезапно, грустную мелодию о несчастной любви этих двоих. -Я люблю тебя, - более уверенно кинул Лепс и нажав красную кнопочку на экране смартфона, сбросил вызов. После его слов, женщина отбросила телефон куда-то в неизвестном направлении. Перед глазами всплыл его образ, красивая улыбка, нежный голос с хрипотцой, аккуратные кудряшки. По столешнице разлился кофе, от неосторожного и резкого движения руки, пытавшейся прогнать образ любимого мужчины. Аллегрова моментально прийдя в себя, принялась убирать последствия маленькой бури. Закончив на кухне, женщина взяв в руки пачку сигарет и зажигалку, вновь распахнула окна. Сразу почувствовался запах сырости, доносящийся с улицы. Дождь закончился так же резко, как и начался. Выпуская кольца дыма в вверх, Аллегрова начала успокаиваться. Сейчас Ирине вдруг пришла мысль, а скорее ответ на столь мучаший её душу в детстве вопрос: “Почему волк воет на луну?”, может быть он влюблён в неё, и поэтому каждый месяц в полнолуние воет из-за сумасшедшей любви, которой никогда не коснётся.

*** Как хочется уйти туда, где дождь Смывает все следы любви распятой… Где боли нет, где ничего не ждёшь, Где можно быть ни в чём не виноватой... Как хочется уйти за горизонт, В высоком небе птицей раствориться... Да крылья сломаны и в горле тихий стон - Я с высоты лечу, чтобы разбиться... Как хочется в ладони лечь ветрам! И больше в этот мир не возвратиться... В душе моей обломки, мусор, хлам... А может быть мне это только снится? Как хочется уйти мне в этот сон, В стране теней исчезнуть безвозвратно... Забыть о том, что был в меня влюблён, Но обещаний груз зовёт обратно... На тонкой нити кружатся весы... На чашках в равновесии застыли Любовь и Смерть...две грани полосы, Которой сердце на живую разделили... И как же быть? Как дальше с этим жить? Кровоточит любовь и сердце скачет... Я лгу себе, пытаясь позабыть Глаза его, в которых льдинка плачет...