Главное — вовремя заболеть

      Мне плохо. Уши закладывает, а перед глазами мелькают чёрные мутные пятна.       — Госпожа Колетта... Не умирайте...       — Дура! Она просто заболела!       Помощница, Паула, чуть не плакала, подавая мне четвёртый платок за эти сутки. Старший брат девушки, мой второй помощник, сердито зыркал на свою сестру, меняя мне компресс на лбу.       Ох, и угораздило же меня заболеть прямо перед Новым годом! А всё из-за того, что я случайно упала в прорубь, окунувшись в ледяной водичке... Апчхи!       — Поспите, вам нужно отдохнуть, — вздохнул ученик, трогая мой горячий лоб.       В моей жизни настало время самой настоящей чёрной полосы. Из рук всё валится, что-то забываю, случайно засыпаю на рабочем месте... Мало этого, так я снова умудрилась разозлить господина Аида. Уже в четвёртый раз.       Недавно мы поссорились из-за того, что меня опять пригласили на Олимп в качестве лекаря, так как Аполлон в очередной раз уехал путешествовать по миру, забив на все свои дела. Тогда можно было отнести злость господина Аида на то, что он не хочет снова обо мне волноваться. Но в этот раз я не поняла, какая муха его укусила.       Я просто решила навестить господина Аида и выпить с ним по чашечке чая с земляничным вареньем. А он сказал:       — Раз у тебя так много времени, может, займёшься уже чем-нибудь?       И вовсе дело не в словах. Он произнёс это с таким раздражением и злостью, что мне стало жутко. Бог Подземного царства даже не смотрел на меня. Больше ничего не сказав, господин Аид ушёл в свои покои, дав понять, что не желает меня видеть.       Мы словно вернулись к первоначальным отношениям: я — простой деревенский доктор, а господин Аид — простой Бог мёртвых. Что тут такого?       Мне пришлось уйти. Нужных слов и мыслей у меня не было на данный момент. Да и до сих пор не появились. Скорее всего, он был не в настроении, а под горячую руку попала случайно я.       Поговорю с ним, когда немного отойду... А-апчхи!       — Почему-то «повезло» именно вам, госпожа Колетта. Как же вы умудрились провалиться в прорубь?       Странно, но прямо после разговора с господином Аидом случилась «эта неприятность». Я случайно набрела на замёрзшее озеро, со злостью топнула ногой, задумавшись, и... Вывод: когда вы злитесь, то лучше сидите дома — жизненно опасно идти куда-либо (особенно, если вы неуклюжие).       Впрочем, таким образом, я получила внезапный отпуск. Ну и пусть, что через несколько часов наступит Новый год, и все жители собрались в главном доме деревни и пируют, а я лежу в своей скучной комнатке у камина с высокой температурой, с больным горлом и с головной болью. Мне всё равно (вру, я тоже хочу повеселиться!).       И почему в праздники со мной вечно что-то происходит?       — Ребят, может, вы сходите прогуляетесь? — прохрипела я, понимая, что мои ученики тоже не против сейчас оказаться в главном доме. — А я посплю.       Брат с сестрой обеспокоенно переглянулись, разрываясь между желанием: покинуть нудную комнату и присоединиться к общему веселью, или поддержать меня. А мне, честно, всё равно на их решение. Хочу съесть мясной пирог, пока его кто-нибудь не съел, который лежит на первом этаже на кухонном столике.       — Вы уверенны, госпожа Колетта? — через минуту спросила Паула, отрывая меня от моих мечтаний. — А если вам станет хуже?       — Если мне станет хуже, то я сделаю себе лекарство, — через силу улыбнулась я. — Чего думаете? Идите! Со мной всё будет хорошо!       Перед тем, как уйти, мои ученики приготовили мне целебную настойку и принесли горячий бульон, который я должна выпить. Оба пообещали мне принести чего-нибудь вкусненького с праздника. Надеюсь, это будет вкусный шоколадный торт или яблочные кексы... Ммм...       Как только топот ног брата и сестры стихли, я, закутавшись в пледик, как делает это господин Аид со своей накидкой, встала. Холодный пол неприятно обжог мои босые ступни, которые привыкли к теплу. Мелкими шажками, стараясь унять дрожь в теле, я направилась к лестнице, ведущей вниз. На первом этаже царила кромешная тьма. Хорошо, что я прихватила с собой фонарик, освещающий чуть ли не всё пространство.       Я отчётливо слышала за окном вой ветра. Наверное, там сейчас самая настоящая метель. Завтра точно будут сугробы, следовательно и очередь больных детей и взрослых. Снова будет куча работы.       Однако подобные мысли у меня исчезают при виде треугольного кусочка пирога с мясом на столе. Но, к моему сожалению, он уже остыл. Но этот печальный факт мне не помешает его съесть. С горячим чаем будет вполне съедобно.       Мне не впервой праздновать в одиночестве. Тем более, ужинать. Иногда мне нравится слушать, что творится за окном, погружаясь в себя. Порой мне действительно нужно побыть одной и о многом подумать.       Я не часто нахожусь в депрессии. Только если морально устала от всего, как сейчас. чувство одиночества переполняет меня, а сон не спасает. Хочется подставить себя потоку снежному ветру, чтобы унять эту душевную боль и остудить все те чувства, которые нужно держать в себе. Никто не должен видеть мою слабость.       Но я никогда не впадаю в отчаяние. И я ещё в своём уме не поддаваться минутным желаниям бежать на улицу, где дикий холод, а у меня плачевное состояние... Апчхи-и!       Несмотря на то, что мне холодно, по мои щекам бегут горячие слёзы. Пожалуй, всем нужно выпустить накопившееся наружу, правда? И вот, как маленькая девочка, я разревелась. Почему-то мне стало так ужасно обидно за саму себя. Все спускают свой гнев именно на мне, что пациенты, что господин Аид. Почему все думают, что я не могу расстроиться?       За спиной раздался скрип половиц. Я не обращаю внимания на звуки и продолжаю заедать своё паршивое настроение остывшим пирогом. Мне никого не хочется видеть и слышать в данный момент.       В проёме появился чей-то силуэт. По идее, я должна испугаться или, хотя бы, пискнуть, но ничего подобного делать я не собиралась. Кто бы это ни был, он не должен увидеть моё состояние.       Со сделанным удивлением я обернулась, натягивая самую милую улыбку на лицо и вытирая тыльной стороной ладонью слёзы.       — Чем я, — я замолкаю, когда вижу перед собой господина Аида, закутавшегося в свою накидку. — могу помочь, — опупевшим видом заканчиваю то, что хотела сказать. Вот кого, а его я не ожидала увидеть на пороге своей клиники. Тем более, в канун праздника. — Что-то случилось? — взволнованно спросила я, прокручивая все возможные причины прихода Бога. Даже на какой-то миг голос стал нормальным.       Я забываю мгновенно о своей обиде, о своём состоянии и о нашей недавней ссоре. Все проблемы отходят на второй план. Поплакать в подушку я и потом смогу.       В свете фонаря я смогла разглядеть печальный и виноватый взгляд господина Аида, который был направлен в пол. Он старается не смотреть на меня. Да вообще выглядит каким-то расстроенным.       — Прости меня, Колетта, — поникшим голосом произнёс господин Аид. — Я не должен был... Я очень сожалею, что нагрубил тебе недавно...       Не вовремя я чихнула, перебив господина Аида. Как же неловко вышло...       — Ничего страшного! Я не обижаюсь! Всё в поря...       Мой голос в конце снова захрипел, а потом сорвался на кашель. Мне на зло снова перед глазами заплясали чёрные пятна, и тело затрясло от накатившегося холода. Бр-р...       — Колетта?       Нет, нет, нет, нет! Только не господин Аид! Не хочу, что бы он видел меня слабой и беспомощной! Тем более, плачущую! Не хочу причинять ему лишние неудобства! У него своих проблем хватает!       — Я немного приболела. Вам лучше вернуться домой, господин Аид, а то и вы можете заразиться... Кхе-кхе...       И хочу отвернуться, но мою руку резко перехватывает господин Аид, скидывая с моей головы мой самодельный капюшон другой рукой. Отвернуться я не в силах. Его лицо находится в нескольких сантиметрах от меня. Я чувствую его горячее дыхание на своих щеках, и мне пришлось прикрыть глаза, чтобы не смотреть в его, наполненные волнением.       — Ты плачешь.       — С чего вы взяли?       — У тебя глаза опухшие.       — Это просто простуда. Ничего особенного.       Вру. И он это чувствует и видит. Я хочу отвернуться, но его руки обхватили моё лицо, заставляя смотреть только на него. Он пальцами стирает мокрые дорожки слёз с щёк. Я дрожу от его прикосновений, а сердце стучит в сотню раз быстрее.       Господин Аид видит меня насквозь. Он чувствует меня всю, заставляя сбросить мою обыденную маску. От него ничего не скроешь.       — Не ври мне, — шепчет мне прямо в губы и накрывает их своими, обжигая моё лицо своим дыханием.       Моё сердце делает счастливый кувырок в груди, а весь холод и слёзы испаряются. Я сама не замечаю, как начинаю неумело отвечать на поцелуй, поддаваясь его тёплым губам и крепким рукам, прижавшие меня к себе. А я в ответ жмусь к нему, закрывая глаза.       — Больше не буду, — шепчу в ответ сквозь поцелуй, увлекая Бога смерти в новый и более горячий.       Губы господина Аида мягкие и тёплые, в отличии от моих. Глаза смотрят на меня с нежностью и... Любовью? Не знаю. Моё сердце стучит быстрее от одной мысли, что господин Аид нечто подобное ко мне чувствует. Я же совсем не похожа на прекрасных Богинь с Олимпа. Или он просто играет мной, словно куклой?       — Х-хватит... — выдавливаю я, чувствуя, что если не задохнусь от нехватки кислорода, то упаду в обморок от бури эмоций и мыслей внутри меня. — Вы... Можете тоже заболеть..       Но господин Аид продолжает сминать мои губы, запустив свою руку в мои распущенные волосы. А я не могу сопротивляться и, как сумасшедшая, отвечаю на ласку. От поцелуев у меня начинает кружиться голова, и сердце вот вот выпрыгнет из груди.       — Не играйте с моими чувствами, господин Аид, — словно в бреду прошептала я, встретившись с его затуманенным взглядом.       Наконец-то он остановился. Но Владыка мёртвых не выпустил меня из своих объятий и продолжил прижимать к себе. В его взгляде отражался огонёк от свечи на столе, которые находился внутри фонаря.       — Это ты играешь мной, Колетта, — прошептал господин Аид мне прямо на ухо, еле касаясь его своими губами. Что он, что я, оба дышали тяжело и не могли надышаться друг другом. Мне внезапно стало невыносимо жарко... — Ты только моя...       И он уже наклонился, чтобы поцеловать меня вновь, но я в такой момент громко чихнула. Я со стыдом уткнулась лицом в грудь Владыки мёртвых, чтобы он не увидел моё раскрасневшее лицо. До меня только сейчас дошло, чем мы тут занимаемся.       — Стыд-то какой! Что господин Аид обо мне теперь подумает?!       Но поняв смыл его фразы господина Аида, я забыла как дышать. Что именно он имел ввиду под словом "его"?       Мои руки неосознанно обняли господина Аида за его талию. Даже не знаю, кто из нас, кого обнимал сильнее: я или он. В его руках я чувствую себя в безопасности. Господин Аид тёплый и надёжный. От него исходит приятный запах, который я судорожно вдыхаю в себя. С его приходом я совсем не замечаю, что у меня болит горло, и безумно замерзаю.       — Вы разочарованы? — очень тихо спросила я, боясь услышать ответ.       — Ни капли, —нежно произносит, гладя меня по голове и зарываясь лицом в мои волосы. — При мне ты можешь быть беззащитной.       И не знаю почему, но я разрыдалась, как маленькая девочка. И мне стало абсолютно всё равно, что нас может кто-нибудь увидеть или услышать и неправильно понять.       — Колетта, больше я тебя не оставлю одну. Слышишь? Я... Люблю тебя...       Последние слова он произнёс, едва шевеля губами. Но я расслышала. Его слова прогремели, как гром, в ушах. Но даже, если бы я не услышала, то поняла по его сердцу, которое бешено колотится у него в груди.       — Я тоже люблю вас, господин Аид, — хотелось мне сказать в ответ, но вырвался кашель.       Накидка господина Аида внезапно накрывает меня с головой, оказываясь поверх моего худого пледа.       — Н-не надо! Вы же замёрзните! — в панике начинаю тараторить, взволнованно оглядывая господина Аида и боясь, что он из-за меня может тоже заболеть.       — Тебе он нужнее, — уже в своём обычном тоне произнёс он, беря меня на руки. — Здесь ты не поправишься. Поживёшь у меня пару деньков.       — А?!       На все мои протестующие вопли господин Аид отмалчивался, давая понять, что уже ничего не изменит его решение, и лишь сильнее меня обнимал. А я предательски краснела и чихала, прижимаясь к его тёплой груди.       Часы в это время пробили двенадцать. Наступил Новый год. А на столе остались остывший чай и целый кусок пирога.