Difficult to cure

Чёртово стремление всё знать и всегда быть в курсе… Только оно не позволило спокойно пройти мимо и оставить студентов в покое — сами бы прекрасно разобрались. Уровень шума не превышал нормы, по весне старшекурсники всегда слегка срывались с цепи, но, в принципе, всё обычно оставалось в допустимых рамках. Нет же, стоило услышать среди остальных один конкретный голос, ноги сами понесли к дверям студенческой гостиной, где, судя по звукам, шёл довольно эмоциональный диалог. Следует отдать должное: большую часть времени Мачкевич не вызывала ни малейшего повода для беспокойства, но ведь система в любой момент может дать сбой и задница этой персоны как магнит начнёт притягивать приключения… Интуиция подсказывала, что сейчас именно такой сбой и происходит. — То, что у меня по тэ-и стабильный трояк, не значит ровным счётом ничего, — успел услышать он, пока открывал дверь. — Обычные опендюляторы не хуже Тёмных заклинаний работают. Вот например... Этот вкрадчивый тон был Игорю знаком и означал исключительно сильное раздражение; за подобными высказываниями обычно происходил полёт произвольного нетяжёлого предмета в произвольном направлении, после чего следовали потоки извинений и в его сторону обращались глаза, исполненные вполне искреннего раскаяния. Действительно, последнее слово прозвучало на фоне электрического треска, сопровождаемого холодным белым светом, словно от вспышки молнии. Игорь поймал себя на порыве вынести дверь с мыслью «какой смертник рискнул обидеть мою…». Он озадаченно попытался додумать формулу «мою — кого?», однако мысль ушла. — Кажется, кто-то тут забыл, что дуэли вне специально отведённых мест чреваты взысканиями, нарядами и прочими мерами пресечения, — уже в образе Сурового и Грозного Директора шагнул он в комнату, моментально оборвав поднимающийся гогот и улюлюканье. Почти у самой двери распростёрлось неопознаваемое из-за накрывшего голову подола мантии тело, которое, очевидно, и получило только что разряд Искры Перуна. В нескольких шагах от «тела» замерли два семикурсника из разных групп второй параллели, не то бросившиеся на помощь товарищу, не то желающие поближе исследовать эффект применённого заклинания. Также на бедолагу были устремлены взоры ещё троих семикурсников, которые сидели у большого стола чуть в стороне, обложившись бумагами — должно быть, заварушка оторвала их от приготовления внеклассного задания. На диване в глубине гостиной, закинув ноги на подлокотник, сидела Иванна, одной рукой обнимающая раскрытую книгу и сжимающая в другой волшебную палочку, которой явно только что воспользовалась. Рядом на диване располагался её неизменный сообщник, в соседнем кресле, тоже с книгой, гордо восседала их белобрысая согруппница, лицо которой медленно меняло выражение от оторопелого к злорадному. Подле неё маячила свита в количестве четырёх голов мужеского полу, завершая список участников немой сцены. Конечно, это никоим разом даже отдалённо не было магической дуэлью. Очевидно, проходящий мимо «пострадавший» как-то заставил взыграть вполне мирный темперамент Мачкевич, за что и не преминул получить на орехи. Присутствующие были эталонно застигнуты врасплох, даже не вскочили на ноги при появлении директора, а ведь это являлось вопиющим нарушением устава. — Никаких магических дуэлей, профессор, — всё тем же ясным, звенящим сталью голосом нарушила повисшую тишину виновница беспорядка. В её взгляде различалось бесовское веселье, однозначно дающее понять, что она не только не выпустила пар, но наоборот — только начинает заводиться. Значит, нужно как можно скорее изолировать её от общества: велика опасность, что это на эмпатической почве, а в таком состоянии ей в голову может прийти всё что угодно, и это что угодно она вполне может отчебучить. — Так точно, профессор, — очнувшийся Назич взлетел с дивана и вытянулся по струнке, всячески демонстрируя лояльность и примерное следование предписаниям. Примеру первой ласточки последовали все, даже получивший заряд провокатор, но только не чёртова Мачкевич, которая лишь положила ногу на ногу и продолжила почти не мигая таращиться на Игоря. — Да неужели? — он устрашающе прищурился и сдвинул брови. — Мачкевич, в мой кабинет, немедленно, — скомандовал он. — А с тобой позже поговорим, — уже через плечо бросил он «пострадавшему»; для проформы стоило отправить его в лазарет на проверку, но тратить время на это совершенно не хотелось, да и объективной необходимости не было. Раздалось выразительное фырканье, звук захлопнувшейся книги, и по мраморным плитам застучали каблуки. Что происходит за спиной, Игорь, конечно, не видел, но, судя по едва различимому звуку профессионально сдерживаемого хихиканья, чёртова Мачкевич как минимум скроила какую-то гримасу в его адрес. Ладно, смиренно симулируем тотальную глухоту. В полном молчании Иванна проследовала за ним до преподавательской башни, а на подходе к лестнице обогнала и стала вприпрыжку подниматься несколькими ступеньками выше. — Что за ерунда, ты что, подол подрезала? — невольно возмутился он, обратив внимание, что юбка, при каждом шаге обтягивающая начавшую привлекать неприятности часть тела, заканчивается выше колен, что формально нарушало Декрет о внешнем облике студента. — Делать мне больше нечего, просто подвернула у пояса, — она остановилась на середине последнего пролёта и повернулась, давая себя рассмотреть. — Сейчас так носят, — назидательно пояснила она. Укороченной юбкой дело не ограничилось: полы форменной блузы были связаны узлом на талии, открывая пододетую майку с орлом на груди. Чёртов орёл отчего-то заставлял взгляд задерживаться на нём снова и снова, а оказавшиеся на виду коленки и вовсе вызывали совершенно неприемлемое чувство, не имеющее никакого отношения к возмущению неподобающим видом студентки. — Похоже, одной только выволочкой за несанкционированную магическую дуэль дело не обойдётся, — сказал Игорь, стараясь стряхнуть иррациональное наваждение. — Ну, и чего встала? Мы ещё не в кабинете, — видя, как удивлённо округляются Иваннины глаза, он властным жестом велел двигаться, предупреждая любые попытки возмущенных комментариев. Пожав плечами, она развернулась и устремилась вверх по лестнице, остановившись у дверей кабинета в ожидании, чтобы её пропустили внутрь. — Я не поняла, ты что, серьёзно? — закрыв дверь, она требовательно уставилась на него. — Мне не идёт? — застенчиво поправив манжет блузы, добавила она совсем другим тоном. Чувствуя себя основательно сбитым с толку, он нервно взлохматил волосы на макушке и с шумом выпустил из лёгких воздух. — Ты себя нормально чувствуешь? — спросил он, делая шаг ближе и всматриваясь в её лицо. «Это вот вообще что сейчас было? Попытка кокетничать?» — давно уже он не чувствовал себя настолько растерянным. — Нормально, — в очередной раз пожала плечами она. — Настроение с утра так себе, но в целом — нормально. Нет, правда, мне не идёт? — вернулась она к скользкой теме. — Ноги вроде не сильно кривые… Ты незаинтересованная объективная сторона и отчасти целевая аудитория, тебе должно быть виднее. — Тебе не кажется, что ты немного не тому человеку адресуешь этот вопрос? — сварливо ответил он, старательно пытаясь сосредоточиться на деле; в конце концов, не говорить же, что с ногами у неё всё в порядке, а колени и вовсе надёжно затмевают разум. Стоп, что?! — Если бы ты не была моей студенткой и будь я лет на пятнадцать моложе — вот тогда над твоим вопросом я с удовольствием бы подумал. Приведи форму в сообразный вид, пожалуйста. И вернёмся к повестке дня: что вы не поделили с тем бедолагой? — виртуозно, как ему показалось, выкрутился он. Целевая аудитория, подумать только! Взгляд от орла переместился к открытым ключицам. Форменное безумие. Эта родинка слева… Нет, надо срочно сворачивать разговор и гнать её вон из кабинета. Хотя, что именно чревато большими неприятностями: оставить её здесь или отпустить на все четыре стороны, сказать наверняка невозможно... Самое отвратительное, что она совершенно точно не транслирует, тут другое, и это «другое» вызывает нешуточное беспокойство. «С чего вдруг ты вообще осознал её не бесполым подростком, а весьма перспективной девушкой? Многообещающей, так сказать… То есть, конечно, лично тебе ни черта не обещающей». — Какой ты нудный, — к счастью, не замечая его терзаний, всплеснула руками она и безнадёжно вздохнула. — Ничего мы не делили, просто он идиот и выбесил меня тупыми шутками. Наверное, стоило игнорировать, но я на взводе с утра, — нахмурилась она, наконец-то занявшись юбкой. — Ты сам как, нормально? Давно не пересекались… Запас зелья пополнить не нужно? — выпрямившись, сменила тему Иванна; колени наконец-то скрылись из виду, но, увы, легче не стало. «Дались тебе эти дурацкие колени!» — обругал себя Игорь. Действительно, от мысли о том, что какие-то несколько месяцев тому назад он неоднократно засыпал сном младенца на этих самых коленях и при этом никакие глупости, подобные сегодняшним, ни разу не приходили на ум, было, мягко говоря, не по себе. Память тут же ехидно выудила из своих тёмных недр воспоминание об их судьбоносной встрече в лаборатории, точнее — о времени, что он провёл на сундуке, прижимая Иванну к себе. …Её пальцы, когда она склонилась проверить, нет ли у него жара, были прохладными, но эта прохлада как будто вытягивала на себя поселившийся в костях промозглый азкабанский холод. После возвращения оттуда, даже разводя огонь до такой степени, что каминная решётка раскалялась докрасна, и обкладываясь грелками, он никак не мог согреться, но стоило просто обнять чёртову пигалицу, как холод отступил. Ощущение было неожиданным, волшебным и упоительным, у Игоря даже не нашлось сил, чтобы попытаться её хоть как-то успокоить и внятно объяснить хоть что-то. Тем более, объяснить можно и позже, к тому же существуют старые добрые ментальные практики и безотказный Обливиэйт — это если девица вдруг окажется несообразительной. Уже на границе забытья и яви он почувствовал прикосновение к руке, и к ощущению блаженного тепла присоединилась чудесная пустота в мыслях. Доводящие до безумия воспоминания, что непрерывно крутились в голове с самого возвращения из Великобритании, вдруг исчезли. Несколько часов сна без сновидений — столь желанная и недоступная роскошь — стали вдруг реальны. Да, правильно, что тогда он не стал менять ей память… Но как такое было возможно: касаться её и не отмахиваться при этом от мыслей совершенно абсурдного содержания, просто из-за отсутствия таковых? Можно поздравить себя с окончательным выздоровлением? Ну, нет, здравым это чувство никак нельзя назвать. — …Ау! Игорь! Профессор Каркаров, вы здесь? Вернувшись в реальность из закоулков памяти, он не сразу понял, что она говорит что-то. — Прости, отвлёкся. Что ты сказала? — спросил он, отчаянно надеясь, что она не заметила его наверняка осоловелый взгляд, направленный на её ключицы. — Меня беспокоит твоё состояние, — нахмурилась она, начиная движение ему навстречу. Он машинально отступил назад; конечно, за всё это время кое-какие навыки экранирования эмоций наработать удалось, но сейчас на них надежды не было. — Я в полном порядке, просто немного устал. Всё же, давай вернёмся к основной теме беседы. Могу я попросить тебя не устраивать кровавой бойни в стенах Дурмштранга? — излишне резко сказал он. — Да чего я такого сделала? — растерянно воскликнула Иванна, в изумлении глядя на него и, к счастью, замерев на месте. — Между прочим, буквально вчера два обалдуя учинили самую натуральную магическую дуэль на третьем ярусе Джунглей! И никто им ни слова не сказал! А неделю назад кое-кто подложил в трапезной бомбу-вонючку, и опять же никаких дисциплинарных мер! А ещё, если вспомнить… — Ива, чихал я на этих «анонимных» нарушителей, — выказывая раздражение он, тем не менее, не мог мысленно не умилиться щепетильностью, с которой Иванна обходила упоминания конкретных фамилий, которые и без того были всем известны. — Я не желаю, чтобы в расписании взысканий числилось твоё имя. — Ой, да какая разница? Все получают взыскания. У меня всё равно сейчас есть свободное время: с тобой возиться не нужно, к экзаменам готовиться рано, монументальные синтезы у нас с Янко в отдалённых планах, — с делано-небрежной напыщенностью затянула она, сложив руки на груди. — Вообще, я всё время была паинькой, хаос в мир не несла — как-то даже стыдно за бесцельно прожитые годы. — Ты что, бредишь? — Игорь уставился на Иванну, которая явно считала, что очень остроумно пошутила, и пожалел, что нельзя просто взять и пристукнуть её. Вот нельзя было привыкать к тому, что с ней никогда нет проблем. Расслабился. — Ладно тебе, правда. Что такого я сказала? Когда ещё развлекаться, как не сейчас? — Иванна даже не собиралась прекращать валять дурака. — Сам-то на старших курсах, небось, половину преподавателей в страхе держал! Да не бойся, я не собираюсь отлынивать от взысканий, пользуясь служебным положением, — с наипротивнейшей снисходительностью закончила она. Рефлекторно, прежде чем успел остановить себя, он шагнул к ней и молниеносным броском руки аккуратно, но всё же ощутимо сомкнул на её шее пальцы, вынудив Иванну врезаться лопатками в дверь. Чёртов орёл протестующе всколыхнул крылами, однако, к счастью, не помешал Игорю, угрожающе нависнув и глядя в глаза, совершенно ровным, увещевающими тоном произнести: — Иванна Мачкевич, ты не станешь впутываться в неприятности. Она оторопело моргнула в знак согласия — кивнуть по-настоящему не позволяла его ладонь. Вот чего он точно не ожидал найти в её глазах, так это взрыва восторга. По её телу прошла крупная дрожь, из-за которой опять затрепетали орлиные крылья, сердце забилось сильнее — он ощутил пальцами пульс, её щёки порозовели, а дыхание сбилось, причём вовсе не из-за того, что ей мешали дышать его пальцы — это усилие было чётко рассчитано и контролировалось, несмотря на многочисленные отвлекающие факторы. Иванна замерла, бессильно привалившись к двери спиною, всё такая же разрумянившаяся и с горящими глазами… В идее того, что она может его хотеть, с одной стороны, не было ничего странного и, наверное, даже невероятного. С другой же стороны, это было действительно неожиданно, даже учитывая архетипичность, если не сказать — банальность, ситуации увлечённости девочки из хорошей семьи взрослым мужчиной в ореоле зловещей репутации. Не то чтобы он как-то разочаровался в Иванне, просто она всегда казалось ему слишком разумной, чтобы иметь подобные слабости. «Сам-то лучше что ли? Непреклонный аскет выискался, поборник нравственности, блюститель морали, сломленный видом голых коленок». Глядя на её слегка обветренные губы, объективно — совершенно обыкновенные и ничем не примечательные, он мысленно перебирал сценарии дальнейшего развития событий, столь далёкие от норм нравственности, что на беспокойство о том, что она может что-то считать, оставалось только махнуть рукой. Чудодейственная мантра «несовершеннолетняя студентка, дочь аврора» пока что успешно помогала держать себя в руках, но было совершенно очевидно: когда он поцелует её, остановиться уже не сможет. «Может, всё-таки не „когда“, а „если“?» — жалобно попытался вмешаться голос разума. Ага, как же — как же, «если»… — Ты поняла меня? — ему удалось продолжить говорить, не изменив тон. — Да, — едва слышно выдохнула она. — Я буду вести себя ответственно и не впутаю тебя или себя в проблемы. Её глаза уже не умоляли — требовали продолжения. «Ну что, бросить вызов силе воли?» — Вот и умница, — он склонился и приник к её губам. Секунда. Иванна вновь застыла, замедлившийся было пульс заколотился в сумасшедшем ритме. Оторваться от неё просто нереально, даже паника от осознания, что собственный пульс таких фортелей не выкидывал со времен давно забытого юношеского романтизма, не помогает прийти в себя. «Будь мужиком, остановись!» — голос разума, заручившись поддержкой инстинкта самосохранения, наконец-то забил тревогу. Верно, стоит ей обнять его, или, того хуже — ему обнять её, всё, туши свет, бросай Аваду. Вторая секунда. Невозможно, мучительно больно оторваться от её губ, легче руку себе отгрызть. Тем не менее, получилось. Личное достижение, да что там — подвиг. На фоне этого не имеет значения, что она сейчас скажет, если вообще скажет. Пусть даёт любой наиглупейший комментарий, сейчас ей всё дозволено. Хотя, пожалуй, не «сейчас», а «отныне» будет точнее, как ни прискорбно. Он и так слишком близко её подпустил. Её лицо отражало одновременно бешеный восторг и глубочайшее недоумение, словно она сомневалась в реальности этого эпизода. Похоже, если сейчас удастся выдержать грамотную линию поведения, вновь не нужно будет изменять ей память. — Чаю не желаешь? — кто бы знал, каких усилий стоило выдержать нейтральный тон, когда губы ещё помнили её тепло. Увы, пора уже отпустить её шею. — Да, зелёного с жасмином, — машинально выпалила она, вцепившись в дверную ручку; это не было порывом удрать, просто возникла потребность в опоре после того, как он отпустил её. Всё правильно, девица проникается мыслью, что не произошло ровным счётом ничего сенсационного. Ну, в самом деле, что такого? Она уже несколько раз удостаивалась одобрительного поцелуя в макушку за успехи во время их эмпатических практик, а поздравляя её с прошлым Днём рождения он и вовсе безо всяких задних мыслей клюнул её в щёчку, и никогда сие действие — простая формальность, не более того — не производило ни малейшего фурора среди обеих участвовавших сторон. Это только после первого раза он, уже вечером, на сон грядущий немного помучился совестью, причём не из-за содеянного, а из-за обоюдной реакции, при том, что как раз тогда она была правильной и нормальной. Не то что сейчас. — Достань, пожалуйста, чашки и всё, что надо, — он кивнул в сторону шкафчика, где хранились чаи и посуда. — Сейчас добуду воды. Игорь отвернулся и двинулся к камину, чтобы приказать доставить с кухни чайник с водой; глухой стук каблуков форменных сапог по укрытому ковром полу, тихий шелест судорожного вздоха — и в следующий момент Иванна врезалась в его спину. — Ой, прости, я случайно. Набойка за ворс зацепилась. Кажется, потянула щиколотку, — голос Иванны ни на йоту не позволял допустить мысль, что она говорит правду. Или это игра воображения? — Давай помогу, — не потрудившись изобразить, что поверил, Игорь расцепил обхватившие его руки и повернулся к ней. — Чай, видимо, подождёт. Она шагнула вперёд, неловко припав на одну ногу, и поспешила опереться на его машинально подставленные руки. Ещё один шаг по инерции — и она уже каким-то невероятным образом опять практически врезалась в него. — Пардон, у меня сегодня повышенная неуклюжесть, — сквозь новый судорожный вздох пробормотала она, уткнувшись лицом ему в грудь. Злясь на свои руки, которые сами обхватили Иванну, удерживая её от потенциального падения, он параллельно пытался придумать вменяемый ответ и почти в ужасе осознавал, что практически всем телом ощущает, какая она не только тёплая, но и местами упругая и мягкая. И что собственное тело на этот факт весьма одобрительно реагирует. Вот сейчас надо срочно, нет СРОЧНО её оттолкнуть, иначе катастрофа неминуема. — Подожди! — пресекла она его порыв. Нарастающее напряжение. Иванна вытянулась по струнке, одновременно теснее вжимаясь в него, при этом будто не замечая ответную реакцию. Он знал это её состояние: так она концентрировалась, балансируя между внешним и внутренним, разделяя и упорядочивая эмоции, чтобы не позволить им взять верх. Казалось, её пульс слышно на весь кабинет. — Пожалуйста, обними покрепче. Или это его пульс? Шёпот на грани слышимости, в просьбе отказать невозможно. Да и зачем? — Ещё сильнее. Она и сама обнимает так крепко, что перехватывает дух. Опасение, что она ощутит наличие неуставных рельефов уже практически не тревожит. Её пальцы будто в попытке найти точку опоры довольно болезненно скользят вдоль рёбер; если бы не плотная ткань, не обошлось бы без серьёзных царапин. Впрочем, он вовсе не против. Воображение не желало знать ничего про какие-то там нормы приличия или морали. Между двумя ударами сердца он успел мысленно согрешить с Иванной прямо на письменном столе, особенно ярко представив, как эффектно смотрелись бы на тёмно-зелёном сукне её рыжие пряди. Едва он мысленно же переместился с ней из кабинета в спальню, как она в реальности вдруг вздрогнула и с тихим выдохом обмякла, уронив голову ему на плечо, касаясь лбом его шеи. От этого прикосновения он сам едва удержал равновесие: достигнув критического предела, напряжение обрушилось волной жара, которая схлынула, даря истому и покой. «Чёртова эмпатка, чтоб ты провалилась со своими чёртовыми трансляциями», — в каком-то обречённом упоении думал он, зарывшись носом в её волосы. Опасность определённо миновала, причём опасность прямо-таки смертельная. Адреналин не позволял пока полностью расслабиться и насладиться послевкусием спонтанного нетрадиционного эмпатического сеанса, заставляя думать. Игорь язвительно поздравил себя с обретением завидного навыка довести девицу до исступления одними объятиями, после чего оценил пережитый опыт как весьма занятный и требующий анализа, мысленно посмеялся над этой идеей и уже вполне трезво призвал взять себя в руки. Несмотря на ряд неопровержимых физических свидетельств, его немного беспокоила всеобъемлющая бредовость произошедшего. — Спасибо, — пробормотала она. — Ты что-то про чай говорил? Время есть? Он глянул на часы на каминной полке: с момента, когда они вошли в кабинет, прошло шесть минут, причём их страстное слияние заняло от силы минуту. — Ты как, сама до кресла дойдёшь? — держать непринуждённый тон было куда легче, чем после поцелуя; да что там — даже воспоминания о нём перестали вызывать перепады температуры и перебои сердечного ритма, вот где истинное чудо. — Да, наверное, — неуверенно отозвалась Иванна, отстраняясь. — Секунду. На этот раз обошлось: держась за подставленный локоть, она встала на одну ногу и подвигала в воздухе пострадавшей стопой. — Нормально, потянула слегка, должно быть, — резюмировала она, вставая на обе ноги и выпуская его локоть. — Пойду достану чай, — наконец подняла глаза она. Прошло в общей сложности около четверти часа от апогея разборки в гостиной до начала чайной церемонии, и трудно было поверить, сколь радикальным метаморфозам подверглась атмосфера кабинета. Исключительно кроткая и безопасная, невероятно уютная Иванна разлила чай, подлила в заварник горячей воды и забралась со своей чашкой в рабочее кресло, так что, какие бы там ни были провокационные, колени надёжно прятались под письменным столом. Игорь сидел на гостевом стуле и решал мучительную дилемму — применять Обливиэйт или нет, решительно отгоняя вопрос «а если таки применять, стоило ли ограничиваться мысленным прелюбодеянием?» Объективно, произошедшее было ценнейшим опытом в рамках эмпатических практик, требующим тщательного разбора и проработки, субъективно же он честно осознавал, что на разбор и проработку лично у него однозначно не достанет здорового цинизма. Опять таки — если изменять воспоминания, то как? С какого момента? Насколько это честно с его стороны? Стоп, о какой честности тут вообще может идти речь? — …и внимания обращать не стоило, типаж просто такой, противный. — Что, прости? — отвлекшись от диалектических раздумий, переспросил он, неожиданно отметив небывалое для себя отсутствие пристального внимания к словам собеседника. — Я говорю: сижу, никого не трогаю, а этот проходит мимо, видит, что зелья читаю, и спрашивает: и давно это ты в отличники по тэ-и записалась? Типа я должна всё свободное время к коллоквиуму завтрашнему готовиться! — возмущённо фыркнула Иванна. — И слово за слово… — Ты достаточно знаешь для зачёта, — уверенно отозвался Игорь. Зная нелюбовь Иванны к предмету и имея широкие возможности применить индивидуальный подход, он смог исподволь подтянуть её знания до приемлемого уровня по теории и даже отработать необходимый минимум практики. Сделать из неё отличницу было бы совсем не сложно, но особой надобности в этом, кроме как потешить собственное профессиональное тщеславие, он не видел. — Если только Цепеш в настроении будет, — с сомнением хмыкнула Иванна. — Я его на планёрке завтра утром похвалю, будет в настроении, — отмахнулся он и едва сдержал улыбку в ответ на её радостно засиявшую физиономию. — Ты вообще как чувствуешь, что нервы на пределе, сразу мне говори без сомнений, твои нервы — не предмет игры в благородство, это вопрос здоровья. Причём, не только твоего. Иванна поёрзала в кресле, обдумывая следующую реплику. — Я всё ещё порой чувствую себя какой-то ущербной из-за этого всего, — буркнула она. — Не знаю… — Я тебе прямым текстом говорю уже который раз: эмпатия — это не инвалидность, — перебил Игорь. — Просто повышенная восприимчивость, которая доставляет много хлопот, если не уметь с ней работать. Это что-то вроде третьей руки, которой ты учишься владеть, — как всегда, стоило на ум прийти подходящей аналогии, дальше он выдал буквально на одном дыхании: — Если не отработать координацию, от этой руки будет больше вреда, чем пользы, но мы с тобой уже практически добились того, что ты можешь держать в ней зонтик. Депрессия в данном контексте — как волшебная палочка или, проще, нож в этой руке, что чревато опасностью и для тебя, и для окружающих. Объяснять предмет на примере аналогий с эмоциональной окраской он очень любил за доходчивость метода; студенты как правило понимали и запоминали на раз. Сработало и сейчас: Иванна, подумав, со вздохом признала его правоту. — Ладно, ещё не хватало комплексовать из-за этого, — мотнула головой она. — Уж тогда и из-за близорукости надо будет до кучи. Ещё чаю? Он кивнул, поймав себя на мысли, что готов её расцеловать. Не в том смысле, чтобы прямо расцеловать, а так, фигурально. Она вообще ни жестом, ни словом — ничем не выдавала, что только что между ними случилось нечто, выходящее далеко за всякие рамки. К чёрту Обливиэйт, она способна сама всё осмыслить и сделать правильные — он был полностью в этом уверен — выводы. Надо будет тщательнее порыться в литературных источниках. Надеяться, конечно, глупо, но вдруг всё же найдётся монография, описывающая нечто схожее? Чаепитие, к обоюдному сожалению, пришлось завершить довольно быстро. Стоя у выхода, Иванна серьёзно поблагодарила его за то, что не позволил наделать глупостей, он ещё раз велел следить за настроением и, если что не так — сразу идти к нему. Иванна кивнула и едва собралась шагнуть за дверь, как он остановил её и обнял. Просто крепко обнял, желая отчасти проверить себя, отчасти взять немного тепла про запас. Иванна расплылась в улыбке и, ни слова не проронив, порывисто обняла в ответ, транслируя в этот раз только то самое желанное тепло. — Ну всё, ступай, — он отпустил её, развернул лицом к дверям и, благоразумно отказавшись от дружеского ускоряющего шлепка пониже спины, ускорил её лёгким хлопком между лопаток. — Счастливо! И спасибо, — бросила она через плечо и скрылась из кабинета, оставив Игоря наедине с новой порцией вопросов. Интересно, на сколько хватит эффекта? Смотря на вещи объективно, заводить кого-то для «разрядки» среди преподавательского коллектива было бы в высшей степени неблагоразумно, искать кого-то вовне — энергозатратно, а от одной мысли вернуться к прежним знакомствам вообще отпадала всякая необходимость кого-либо искать. Сурово посмотрев себе в глаза через зеркало над камином, он решительно велел отражению разучить дополнительную мантру «ты совершенно её не хочешь» и при случае вспоминать про холодный душ. Стоит, в принципе, начать с обычного, и прямо сейчас. *** — Ну что, получила? — радостно приветствовала появление Иванны в гостиной Яблонская. — Рассказывай, какое взыскание тебе директор назначил? Драить туалеты на нижних уровнях или столовские котлы? — Не, ничего не назначил, мордой об ковёр повозил малость да выдрал как сидорову козу, — широко осклабилась в ответ Иванна. — Ремнём. Хочешь, отпечатки пряжки покажу? — повернувшись спиной, с энтузиазмом схватилась она за подол юбки в ответ на недоверчивое выражение лица Яблонской. — Больная, — вспыхнув бросила та, вскочила с дивана и вылетела из гостиной под Иваннино зловещее хихиканье. Иванна приземлились на освободившееся место, взяла оставленную книгу и принялась листать страницы, ворча, что не помнит, где прервалась. — Так, а что было на самом-то деле? — всё ещё встревоженно спросил Янко вполголоса, подсаживаясь к ней. — Вид у тебя и вправду, будто мордой по ковру возили. — Это потому, что я специально сейчас туда-сюда по лестнице побегала. Я же гений конспирации, забыл?.. Ой, ну что могло быть? — укоризненно глянула на него Иванна, понизив голос. — Напоил чаем, погрозил пальчиком. Ладно, вру, не грозил даже, велел ему говорить, если кто бесить или доставать начнёт. — О-о-у, это же даёт нам обалденные возможности! — радостно потёр руки Янко. — Но-но, попридержи коней! Ресурсы надо расходовать рачительно. И вообще, власть развращает, надо с ней аккуратнее, — с важным видом подняла указательный палец Иванна. — Так-так-так, с этого места поподробнее, это кто там кого развращает? — сложив руки на груди, многозначительно поиграл бровями Янко. — Сам дурак, — с достоинством отозвалась Иванна и нырнула в книгу.