Точка отсчёта

      Это произошло несколько недель назад. Стоя в тёмном и грязном переулке, кишащим омерзительными крысами и с отвратительным запахом канализации, я ждал того самого паренька, который помог моему брату. Разные мысли летали в моей голове, не давая покоя, помогая моей голове раскалываться более интенсивно: мне было интересно, что он попросит. Наркотики? Слишком банально (чёрт поймёшь нынешних подростков), но вполне ожидаемо. Однако я был в корне не прав. Юноша попросил… ликвидировать одного человека. Мне тогда пришлось напрячь все лицевые мышцы, лишь бы не выпала моя последняя сигарета, тем не менее, подавился дымом. Я удивился, хотя, это мягко сказано. Подумал, что это шутка, но стоило мне получше разглядеть его глаза, как сомнение мигом пропало. Парень был мёртв. Его глаза были стеклянными, но не как у пьяниц или наркоманов. Нет, это совершенно иное стекло, которое невозможно разбить, словно… он родился таким. Я не хотел признавать, но в тот момент я пожелал никогда не быть с ним во вражеских отношениях. От таких людей всё, что угодно можно ожидать. Изначально мне казалось, что над ним просто издеваются в классе, но и здесь я также оказался неправ. Брат развеял во мне это сомнение, учитывая, с каким уважением он говорил о нём.       Парень действительно принёс мне тело. Живое. Сделка есть сделка — завтра того парня, рыдающего, пустят на скотобойню. Вопрос вертелся на языке, но нечто подсказывало, что это плохая идея и лучше не ввязываться, пустить всё на самотёк. Я случайно стал свидетелем того, как парень хладнокровно, без капли эмоций на лице и безразличием в глазах, убил другого юношу из его же школы. Смятение ухватилось за меня, сжимая в тисках, а одни мысли были хуже других. Меня не волновало то, что он убивал, нет. Интерес был в другом: чувствует он что-нибудь, когда убивает? Страх? Волнение? Ярость? Ненависть? Наслаждение? Ответ был прямо на его лице. Глаза такие же пустые, как и всегда. Чёрное стекло, за которым скрывается большой потенциал; отчасти он напоминал меня в его возрасте, только вот мы начинали с грабежей и прочего, но не с того, что вытворял парень.       Наша встреча повторилась. Встретились около школы, где он передал мне флешку, вероятно, с видео его убийства. Во мне вспыхнуло желание забрать этого парня под своё крыло, но для этого стоило показать боссу, который удивился моей просьбе, но промолчал, сказав, делай что хочешь, лишь бы я об этом не пожалел. В тот вечер Аято (я узнал его имя и то, совершенно случайно) изъявил желание присутствовать на том, как новое тело будет транспортировано, и как будут резать. По его словам для какого-то опыта. Я даже спрашивать не стал, но я думал, надеялся, что как только начнут оперировать, парень сбежит или хотя бы на его лице отразится капля отвращения. Нет. Когда я смотрел в его глаза, я видел куклу. Механическую куклу, выполняющую определённый алгоритм действий. Кукла без хозяина, вытворявшая то, что ей хочется. Чёрт подери, я почти начал восхищаться им! Нас… можно было назвать друзьями? Скорее нет, чем да. Деловые партнёры с хорошим отношением. Да, вот это определение более правдиво.       Однажды я стал свидетелем того, как парниша улыбался, и теперь я понял. Аято был безгранично влюблён в девушку, но… он считал, что это было то самое светлое и чистое чувство, в то время как я видел нечто иное. Зависимость, потребность жить, безумие, только не любовь. Самая настоящая дикость читалась в его поведении, доводящая до настоящего сумасшествия, и не иначе, как это пугало. Даже среди моих ребят начали шептаться о нём. Некоторые восхищались, некоторые страшились. Девушка была самая обычная, скучная, и неясно, почему именно она. Чем она так зацепила? В одну из наших встреч я спросил об этом и увидел удивлённые глаза, а после парень задумался. Боже, он забавный. Промолчал, нахмурился, а затем сказал, что не знает. Привёл в пример, как будто она нужна ему, чтобы чувствовать. — Что чувствовать? — спросил, выдыхая дым, забирая у него из рук один из кейсов. — Чувствовать себя живым, — послужило мне ответом, на что я просто хмыкнул, говоря, что в своей жизни он может встретить лучше человека, нежели какая-то девчонка-старшеклассница. В его глазах блеснул гнев, и я обрадовался, аж ощутил небольшую гордость, за то, что вызвал у него хоть какую-то эмоцию. — Ты никогда не чувствовал себя… сломанным?       Затушил сигарету. Неужели у нас завязался разговор? — Все эти ваши подростковые проблемы капля в океане. Я до сих пор не понимаю, зачем ты это делаешь? Твоё желание обладать (это невозможно назвать ревностью. Это настоящее желание обладать кем-то, видеть рядом с собой, привязать и никуда не отпускать. Кого-то мне это напоминало) этой девушкой на самом-то деле ничего для тебя не значит. С чего ты вообще решил, что ты хочешь её?       Ловкость была на высоте, но наученный опытом, мне не составило труда остановить и заломать руку за спину, причём настолько сильно, что тот даже сморщился и подавил в себе болезненный стон. Мои люди дёрнулись, хотели подбежать, но быстро успокоились, когда я поднял руку вверх, приказывая им стоять на месте. Другому бы, кто замахнулся на меня, без тени сомнения, сломал руку — сейчас же нет. Понимая причину гнева, ждал, пока парень остынет, и лишь потом отпустил, смотря, как тот поправлял свою рубашку. Тот гнев, некогда блестевший в глазах, сменился на спокойствие. — Врачи… не могли меня вылечить. Мама сказала, что если я найду кого-то особенного, то я смогу почувствовать себя живым. Ты понимаешь?       Я смолчал, явно обескураженный ответом. Желание отговорить парня от этой затеи бурлило во мне. Скорее это ни сколько инициатива помочь девушке избежать участи заложника, сколько перетянуть того на свою сторону, чтобы он забыл навсегда об этой жизни. Такие люди, как он, очень сильно нуждались в нашем деле. Холодные, расчётливые, беспощадные. — Почему ты считаешь, что ей будет в радость? Может, она ненавидит тебя?       Вопрос сбил столку Аято, что видно по расширившимся глазам. Несмотря на жестокую натуру, парень был чересчур наивен. Он замолчал, посмотрел в пол и ничего не ответил. Простояли мы так отсилы минуту: я, держащий его за предплечья (на которых скоро будут набиты татуировки), и он, думающий над ответом. — Не отвечай. Знаешь, ты сейчас можешь авансом мне заплатить за следующего. — Авансом? — да, это выгодная сделка, но только ли устроят его условия? — Поцелуй меня, — это не было сиюминутной прихотью, а самым настоящим вызовом. Сможет ли он это сделать? Сморщится? Оттолкнет? Ударит? И здесь я также с треском ошибся.       Губы Аято были тонкими, но мягкими, несмотря на небольшие рваные ранки от вечного кусания. Глаза раскрыты, однако вместо раздражающего холода там нечто иное. Интерес? Не зная, что и думать, разозлился. Разозлился из-за этого беспечного поведения, но… Он медленно закрывает глаза и невесомо прикладывает кончики пальцев к скулам, в то время как сами его щёки были покрыты здоровым румянцем. Сколько бы он не грохнул тех ребят, сколько бы ни прятался за стеной, — за всем этим скрывался парень… с явным психическим отклонением, но не винить же его за это? Нужно просто вылечить. Вылечить… немного иным способом. — Готовь заплатить высокую цену за последнего, — сказал, поправляя слегка помятую рубашку Аято, взгляд которого был расфокусирован, — я заставлю тебя изменить своё решение.