большеада v2.0

Хёнхо не звонил дохрена давно. Если совсем точно - Хёнхо не звонил, не писал, не появлялся дома, не отсвечивал в баре и вообще, кажется, пропал из ткани мироздания, вырванный потусторонними силами зла. Он не отвечал на сообщения ни в одном из мессенджеров, оставляя их в статусе “непрочитанное”, но стабильно появлялся в онлайне, чем бесил ещё больше. Когда же Сангюн, наконец, смог пересилить себя и созвонился с Джексоном, тот ответил, что Хёнхо слился в неизвестном направлении “с очень важным человеком, если ты понимаешь, о чём я”. Сангюн понимал. Потому что с недавних пор этим “очень важным, если ты понимаешь” был он сам. Теперь, видимо, перестал. Хёнхо ничего не говорил о своих планах. Он вообще о них очень редко распространялся, предпочитая ставить Сангюна в известность уже по факту свершения чего-нибудь. Например, “такси будет через 15 минут, собирайся” или “я забронировал нам билеты в Японию, бери выходной на день” или “я жду тебя дома, еда готова”, и всё в таком духе. Вот и сейчас Хёнхо не посчитал нужным ничего рассказывать. Бар, пешая прогулка коротким путём, быстрый душ, что-нибудь на завтрак, сон, подъем, душ, пешая прогулка длинным путём, бар… И снова по кругу который день подряд как в старые добрые времена, когда не было ни всей дружной околобарной семьи, ни Хёнхо, ни какого-то подобия счастья в жизни. Сангюн валялся на их (на “его”, мысленно поправил он себя) огромной кровати и таращился в потолок в попытке собрать ускользающие мысли. Обычно рядом лежал Хёнхо, залипая в очередной сериал на планшете, коих там накопилось уже больше десятка, и вставлял едкие комментарии к особо раздражающим моментам. В такой обстановке сложно было оказаться наедине с самим собой в собственной голове. Ушёл, и хрен с ним. Мог бы просто предупредить. Что-то из серии “прости, с тобой было классно трахаться и ты смешной, но нам не по пути, собирай вещи, вали домой”. Вполне бы подошло и не оставляло за собой тупой неизвестности. У них не было никаких серьёзных отношений, даже пародии на них не было. Жили вместе, спали, делали вид, что всё так, как должно было быть. И правда, не вечно же было этому всему длиться. Хотя Сангюн был бы очень даже за. Домой. После этой смены Сангюн поедет домой, а не сюда, впервые за многие месяцы. *** - Меня начинает это серьезно беспокоить, - Хонбин пытался слиться с роялем. - Он не издевается над нами, не пытается написать Чансобу тупых шуток, не троллит людей, не клеит никого. Молча работает. - Медленно. Несколько минут назад Гончан перестал играть, заявив себе законный перерыв, и теперь наблюдал за Сангюном, подперев голову рукой. - Что? - Молча и медленно, - официант скосил взгляд в сторону барной стойки. - А сейчас я попытаюсь продемонстрировать тебе фокус, но может не получиться. С первыми звуками рояля мир вокруг затих. Сангюн замер на середине движения, почти выронив шейкер. Внутри у Хонбина что-то грустно кольнуло. Гончан очень любил эту мелодию. Он играл ее дома на синтезаторе, мог легко воспроизвести как на скрипке, так и на гитаре, даже на флейте. Когда Хонбин маялся от бессонницы после диких смен, он играл её до тех пор, пока сон не сковывал их обоих. В ней было что-то невыразимо тёплое и столь же прекрасно-грустное, заставляющее сжиматься в крошечный комок ту часть тебя, которая любила. Такие мелодии Сангюн вообще не любил - для него они были слишком “слащавыми и нудными”, на что Гончан молча кивал и улыбался, понимая, какой их бармен упрямый дурак. Хонбин сжал ладонь на плече музыканта. Почти всегда Сангюн воспринимал играющую музыку исключительно в качестве фона, не обращая на неё особого внимания, занимался своими делами, изредка кивая Гончану в особо сложные моменты. Он никогда не отвлекался. Гончан закончил играть и опустил крышку, пряча клавиши от самого себя. Кто-то робко зааплодировал. Кто-то крикнул что-то одобрительное. Сейчас их с Хонбином интересовало совсем не это. За барной стойкой без единого движения и слова, уставившись в одну точку, стоял Сангюн. Его губы беззвучно шевелились, отбивая то ли проклятия, то ли мольбы кому-то невидимому, а между пальцев был зажат окровавленный кусок разбитого бокала. - Mon dieu! - вырвалось у Гончана, пока Хонбин летел за аптечкой. - У нас серьёзные проблемы! *** С самого начала, с самого первого момента, когда всем и каждому стало понятно, что случилось чудо, и у Сангюна образовалось какое-то подобие серьёзных отношений, никто из барной семьи даже не пытался выяснить, а что там и как, собственно. Чансоб тихо радовался, что его гиперактивный бармен наконец нашёл кого-то, кто удовлетворяет его по всем параметрам, и не срывается на всех и каждого. Хонбин просто вздохнул с облегчением, а Гончан вообще не был склонен сплетничать о чужой личной жизни. В отличие от Хонбина, с которого розовую вату можно было соскребать тоннами, влюблённый Сангюн от Сангюна обычного не отличался почти ничем, разве что яд с языка капал в меньших количествах. Никаких романтичных милований, подарков, нежных прозвищ, попыток улизнуть пораньше с работы. С появлением Хёнхо жизнь Сангюна для всех окружающих не очень-то и изменилась. На деле, всё перевернулось с ног на голову раз сорок. Сангюн сам не мог поверить в происходящие с ним перемены. Отказывался принимать то, что от обычного сообщения Хёнхо или быстрой фотографии, сброшенной с собрания очередных спонсоров, становилось очень тепло и нежно где-то внутри. Что дома хотелось оказаться побыстрее, потому что там уже ждал Хёнхо, к которому можно залезть под плед и смотреть вместе дурацкие сериалы, а потом незаметно уснуть, уткнувшись носом в шею. Что в редкие дни отдыха хотелось подольше валяться в кровати, притворяясь дурацкой осьминожкой, пока Хёнхо не проснётся. Что на гостей бара теперь даже смотреть не хотелось - никто из них не шёл ни в какое сравнение с Хёнхо. Сангюн категорически не хотел осознавать, что вся его жизнь теперь была связана с Хёнхо. Как и то, насколько плохо ему будет, если (когда) Хёнхо вдруг исчезнет. В голове всё чаще ругались два внутренних голоса - один твердил, что всё это ненадолго и придется рано или поздно смириться с потерей, другой утверждал, что теперь это на всю жизнь, и Хёнхо никуда не денется. В пылу таких споров Сангюн делал очень сложное лицо, чтобы никто не мог заметить проходящей в голове войны, и старался заткнуть обоих спорщиков. Иногда побеждал добрый, и спать получалось отлично. Иногда побеждал пессимист, и вместо снов случались кошмары. Иногда они по очереди скандировали своё мнение в голове, пока Сангюна окончательно не переебывало собственными эмоциями, заставляя вжиматься в Хёнхо всё сильнее и с трудом падать в сон. Хёнхо был. Никуда не собирался, не намекал на то, что мог бы пропасть в любой момент и вообще делал всё, чтобы Сангюн чувствовал себя нужным. Закон подлости считал иначе. Сангюн знал, он был на сто с хреном процентов уверен, что такой придурок как он не достоин каких-либо светлых чувств. И уж тем более не достоин любви, как и её подобия. *** - Ты меня любишь? - спросил он однажды, когда споры в голове доконали окончательно, и срочно, катастрофически срочно нужно было услышать хоть что-нибудь хорошее. Хёнхо отложил книгу и, как показалось Сангюну, задумался. Внутренние сомнения вырвались из клетки, сожрав весь разум, чувства, ощущения, снося всё на своём пути. Хёнхо задумался. С другой стороны, зачем это всё вообще было Сангюну. Подумаешь, какое-то подобие отношений, длиной в полгода. Ну, получится протянуть ещё пару месяцев, ну, расстанутся потом на мордобойной ноте. Всё вернётся на круги своя, Сангюн снова будет трахать клиентов в подсобке, увозить кого-нибудь к себе домой и потом врать, что перезвонит обязательно. Жил же он так раньше несколько лет подряд и сейчас тоже прожить сможет. - Я тебя гораздо больше. К любому, абсолютно любому ответу Сангюн уже успел себя морально подготовить. К любому, но не такому. Лучше бы Хёнхо ответил, что ему просто нравится заниматься с ним сексом или то, что коктейли у Сангюна крутые. Лучше бы Хёнхо ответил, что да, очень любит всего целиком и полностью, со всеми дурацкими и бессмысленными заскоками. - Что? - У меня нет таких слов, которые бы позволили в полной мере описать всё то, что я ощущаю по отношению к тебе. Сангюну очень не хватало такого же титанического спокойствия. В тот момент ему хотелось орать в голос, но воздуха в лёгких осталось так мало, что даже в глазах темнеть начало, какой уж тут крик. Он тоже. У него тоже в голове и сердце куда больше, чем тупое и приевшееся “люблю”. *** - У тебя всё в порядке? - в руках Гончана белел бинт с несколькими засохшими кровавыми разводами. - Мы позвоним ребятам, езжай домой. - Я не позволю кому-то хозяйничать в моём баре в отсутствие Чансоба. На Сангюна было больно смотреть. Когда же взгляд сползал до забинтованной ладони, вообще хотелось заплакать и скомочиться где-нибудь в далёком тёмном углу, чтобы никто не видел происходящего. - Позвони Хёнхо, - Хонбин сжал плечо бармена, - и езжай домой. - Да пошёл он. Даже сквозь несколько слоёв одежды Хонбин почувствовал, как волна жара прошла по телу Сангюна при упоминании этого имени. Жара и лёгкой дрожи. А потом он вспомнил, что Хёнхо уже несколько дней не появлялся в баре, что Сангюн ходил домой пешком и что никто не контролировалт их деятельность, как обещал Чансобу. Два плюс два, получаем тотальное разочарование в жизни и одного очень грустного бармена. - Пожалуйста, поезжай домой. - Без тебя знаю, что мне делать. Собрался Сангюн за несколько минут, захватил с собой почти полную бутылку джина, стащил из пальто Гончана портсигар и отбыл в неизвестном направлении, оставив после себя ауру ненависти ко всему сущему. - Mon cher, ты понимаешь, что происходит? - Слушай, если ты ещё раз назовёшь меня деткой, - выдохнул Хонбин, - я выкину тебя из окна. Нихрена я не понимаю. Если бы они могли читать мысли друг друга, то были бы немного удивлены тем фактом, что мысль о Чансобе возникла там синхронно. *** Очень давно, когда у бара ещё не было привычного названия, Сангюн поинтересовался, почему он расположен именно в этом районе, ведь за развлечениями люди обычно едут на Хондэ, но никак не сюда. Чансоб покачал головой и ответил, что всему своё время. И что в этом районе было проще всего спасать людей. А потом Сангюн впервые пошёл пешком с пустой головой и желанием сдохнуть после очень жёсткой смены. Шёл, никого не трогал, не думал ни о чем и напевал под нос все приходящие в голову песни, пока не оказался у подъема на мост Мапо. Ранним утром, почти ночью, на набережной не было почти никого, на улицах в принципе пустынно, только редкие прохожие полупрозрачными призраками шагали в неизвестность, обходя Сангюна по дуге. Как и в первый раз он шёл, чуть пошатываясь, едва сохраняя себя в сознании и вертикальном положении, что-то бубнил под нос, всхлипывал. Издавал целую прорву бессмысленных звуков, периодически прикладываясь к бутылке. Так много джина. Так мало времени. Бутылка была пуста на три четверти, весь алкоголь плескался в крови, разъедал желудок, размягчал мозг. Сангюн был только рад. Ему бы сейчас размягчиться до того состояния, когда можно слиться с асфальтом и больше никогда не встать. Шестой день без Хёнхо, а он превратился в бессмысленную тупую медузу, которая только и может, что страдать. Раньше такой херни не было. Раньше он забывал всех своих любовников на следующий же день. Да, были и те, кто держался месяцами, но и был у них только секс, чистый секс, без какого-либо эмоционального контакта. Ну трахались и трахались, расходились на неделю, снова встречались, снова трахались. Хёнхо выебал ему мозг. Хёнхо выебал его во всех мыслимых и немыслимых позах. Хёнхо трахнул всё его представление об отношениях без смазки и прелюдий. Тошнота подкатила к горлу, застилая все мысли красноватой гнилой дымкой. Сангюн глубоко вдохнул несколько раз, пытаясь привести себя в порядок, и почти что блеванул на пробегающего мимо парня, сдержавшись в последний момент. Он мало спал, он не ел, он выжрал бутылку крепкого алкоголя в одно рыло, и ему настолько не норм, насколько только может быть. - Пошёл к чёрту, - бормотал Сангюн, обращаясь то ли к себе самому, то ли к Хёнхо. Сейчас было бы круто достать из кармана телефон и позвонить, начав разговор с фразы “мне плохо, забери меня”, но что-то подсказывало, что Хёнхо не ответит, даже если вселенная будет милостива. Через пару шагов Сангюн упал на асфальт и прижался спиной к перилам моста, слабо осознавая, когда он успел сюда подняться. Над головой загорелось белым “У тебя всё хорошо?”. И нет, нихрена не хорошо, всё пиздец как далеко от “хорошо”, когда это уже закончится. Марево в голове постепенно прояснялось, вытесняемое свежим воздухом, рассеивалось, светлело. “Неплохо, но могло бы быть и лучше”, - думал Сангюн, ощущая ком тошноты, поднимавшийся от желудка всё выше. Ну уж нет, он не будет блевать на мосту самоубийц. - У вас всё в порядке? С трудом Сангюн сфокусировался на лице подошедшей девушки, стараясь зацепиться взглядом хоть за что-то, чтобы не провалиться обратно в алкогольный туман, и рассматривал её лицо слишком внимательно. - Да, чуть выпил, - на ней были очки с толстыми стёклами, из-за которых смотрели и без того огромные глаза. Иностранка. Симпатичная. Хотя сейчас для Сангюна все были симпатичные. - Вам не нужна помощь? У неё был вполне сносный корейский, и Сангюн бы с радостью поговорил с ней ещё, если бы в голову не постучались дурные воспоминания, подкатившие очередной ком тошноты к горлу. Подавить и то, и другое одновременно не получилось, хватило только на что-то одно, и Сангюн выбрал рвоту. Мерзкий вкус джина с какой-то ядрёной кислотой разъедает язык. - Нет, спасибо. Из последних сил прошептал он, утыкаясь лбом в колени. Вот дерьмо. Настоящее дерьмовейшее дерьмо. Девушка последний раз что-то спросила, и её слова утонули в неизвестности - в ушах слишком сильно шумело, разобрать даже собственные мысли не получалось. К своему ужасу Сангюн начал вспоминать. *** После драки Хёнхо выглядел не лучшим образом - его футболка была разорвана в нескольких местах, на лице запеклась кровь, руки все в синяках, а на голове вместо укладки настоящее воронье гнездо с кучей мусора. После встречи с огнетушителем он ещё и соображал туго, на вопросы Сангюна отвечая по большей части односложно, либо молча кивая. - Ты, вроде, неплохой, - Сангюн довольно улыбнулся, расплачиваясь с таксистом. - Есть такое. Куда они приехали и куда его тащили дальше, Хёнхо понимал не особо, ему и не надо было понимать - его тащили за собой без возможности сделать лишний шаг в сторону, разве что без угрозы расстрела, и на том спасибо. С огромной радостью он бы сейчас упал в свою любимую ванну, отмок бы там с полчаса, а потом пошёл бы спать, на сутки выпав из рабочей кутерьмы и событий прошедшей ночи. Интуиция подсказывала, что нифига у него это не выйдет. В своей маленькой квартире Сангюн развернул бурную деятельность. - А тебя знатно поколотили, - Хёнхо хотелось брякнуть что-то про “не только меня”, но получилось лишь кивнуть. Осознание происходящего накатывало медленно, одной большой приливной волной и приносло куда больше вопросов, чем в теории могло бы получиться ответов. Например, когда Сангюн успел стащить с него всю одежду и почему он сидел под душем? - Ты не хочешь раздеться? - Нет, спасибо, к продолжению банкета сейчас я ещё не готов. Может вечером? Хёнхо моргал очень медленно в попытке осознать сказанное. - Но если ты про то, что я намокну, то не переживай, - привычным движением Сангюн провел губкой по плечам Хёнхо, стирая пыль и грязь драки. - Мне не особо жалко шмотки. - Ага. С влажных волос сыпались осколки (откуда они только взялись), в носу немилосердно свербило, и Хёнхо задался вопросом, как он вообще тут оказался, и почему всё происходящее вообще происходило. Надо было не влезать ни в какие драки, уже был бы дома, лежал в ванне. - Ты вроде Хёнхо, да? - Ага. Слишком много алкоголя, слишком мало желания понимать. - Здесь не больно? Ладони вдруг оказались там, где лучше бы не трогать. Не потому что было больно, а потому что… Потому что просто не надо. Чуть пониже солнечного сплетения Хёнхо что-то дёрнулось, зацепилось за живот изнутри, тянуло, давило. Что-то странное, но приятное. - Нет. От горячей воды голова немного кружилась. Ладони снова переместились, ещё ниже, ещё хуже, ещё чуть-чуть и вот не надо, пожалуйста. Хёнхо широко открыл глаза и перехватил ехидный взгляд Сангюна. - Не лезь туда, куда не просят, - наконец, проснулся трезвый характер. - Врезать ещё и тебе мне сил хватит. Что-то в глазах бармена потемнело, взгляд почти опустел, давая понять Хёнхо, что он был на верном пути. В принципе, он был не особо и против, чтобы это всё закончилось не заботой о побитом посетителе, а чем-нибудь достаточно пошлым, чтобы Сангюн потом оправдывался перед своими. - Какие мы злые. - Какие мы неосторожные, - Хёнхо провел ладонью по слипшимся волосам, откидывая чёлку назад и открывая лицо. - Не боишься промокнуть, значит? Он уже жалел о том, что делал, но раз уж Сангюн сам начал это всё, то явно ожидал какого-то продолжения. Если Сангюн так открыто клеился к каждому второму, кто был в эту ночь в баре, и коллекционировал их номера, накорябанные на салфетках, значит, на продолжение ночи в чьей-либо компании он явно был настроен. И уж если он так явно пытался облапать член Хёнхо… Слишком очевидные намеки даже для побитого и пьяного человека. - Не пожалеешь? - Почему я должен жалеть? Хёнхо улыбнулся хищно, потянулся рукой к крану перекрыть воду и почувствовал сжимающуюся на запястье ладонь. - Не надо, пусть остаётся. Волосы Сангюна мгновенно намокли, прилипая к щекам, стали значительно темнее и это последнее, что успел заметить Хёнхо, прежде чем его поцеловали. Мокро, сильно, не оставляя воздуха. Сангюн сел на его вытянутые ноги и прижался грудью, выдавливая из лёгких последний оставшийся кислород, сжал запястье дрожащими пальцами. - Малыш любит поострее? - вырвавшись из поцелуя буркнул Хёнхо. Беззлобно, с каплей сарказма, совсем маленькой. - Малыш получит. У него получилось перехватить инициативу почти сразу - Сангюн сжался, стоило прикоснуться к его рёбрам, сдавленно выдохнул. В его взгляде снова что-то зажглось, и это что-то Хёнхо чувствовал всем телом, Сангюн был сейчас горячее льющейся сверху воды, и медленно подался бёдрами вперёд. - Да пошёл ты, - в самое ухо выдохнул и сжал зубы на мочке. Трахаться в душе чужой квартиры для Хёнхо не впервой, но обычно это происходило как-то совсем по-другому и начиналось хотя бы с того, что своего партнёра он знал. Или хотя бы полчаса перед этим с ним говорил. Тут же получилось как-то совсем сумбурно - вот он валялся на полу в баре, пришибленный огнетушителем, а вот он уже весь мокрый сидел на кафельном полу и стаскивал с нападавшего джинсы. Не самое плохое завершение дня. - Поимеешь меня здесь или предпочтёшь другое место? - Сангюн расстёгнул несколько верхних пуговиц своей белой рубашки и толкнулся бёдрами. - Ты задрал уже. Хёнхо почти рычал, его бесили долгие прелюдии, а эта грозилась растянуться куда сильнее, чем нужно. Рванув Сангюна за ворот рубашки, он снова втянул его в поцелуй. Посмотри, малыш, как надо. Посмотри, малыш, как ты должен был это сделать. Кусал за губы, толкался языком, хватался за мокрые волосы свободной ладонью и не давал вырваться. Никуда не уйдёшь, малыш. Сангюн послушно подставлялся под его прикосновения, его не нужно было жалеть, он привык, и Хёнхо видел это по тому, как он выгибался, принимая в себя сразу два пальца. - Малыш, ты меня удивляешь. - Пошёл ты. Медленно, растягивая собственное удовольствие, Хёнхо вытаскивал пальцы почти до конца и всаживал их с новой силой, ловя каждый нервный выдох Сангюна. Может быть, он бы даже позволил ему побыть сверху. Может быть. Но не сегодня и не сейчас. Под руку попались мокрые джинсы, когда только их снять успел, и Хёнхо отшвырнул их в сторону, проезжаясь рукой по кафелю. Мелкие кусочки боли пронзили ладонь, впуская в голову запоздалую мысль про осколки стекла, выпавшие из собственных волос. - Ты тоже любишь поострее? Сангюн улыбался как сам Сатана, поднявшийся из глубин ада, продолжал двигаться на его пальцах, касаясь своим членом его живота, и тянул обе руки. Схватил порезанную ладонь, прижал к губам. Слизал кровь, разбавленную водой, поцеловал запястье и окрасил губы в цвет волос. От такой картинки, страшной и, одновременно, притягательной, Хёнхо и сам начал задыхаться. Перед глазами плыли цветные круги, а член вот-вот взорвётся, если Сангюн не перестанет быть ебланом и не перейдёт к активным действиям вот прямо сейчас. Как назло он только улыбался, вылизывая ладонь, каждый палец по отдельности, проводил языком по подушечкам и выпускал изо рта с легким хлюпаньем. Обманчиво медленно двигал бёдрами, задевая давно стоящий член Хёнхо, и молчал. Его белая рубашка прилипла к телу, став полупрозрачной, на светлую ткань стекала тонкими ручейками кровь, и, видит бог, Хёнхо готов был кончить только от этого. Алое на белом. Красное и синее. Всё это посреди горячего океана из воды и эмоций. - Эй, малыш, - свой голос Хёнхо не узнал. - Как насчёт перейти к следующему этапу? Два раза Сангюну повторять было не нужно - он поднялся выше, выпуская чужие пальцы, и почти что упал, вбирая в себя член. Слишком резко, даже поморщился немного. Замер ненадолго, привыкая к ощущениям, и наблюдал из-под полуприкрытых век за реакцией Хёнхо, которого стремительно размазывало по этому слою реальности, запоминал все его реакции и движения. В голове, перед глазами что-то взрывалось, что-то сияло. Хёнхо чувствовал сжимающиеся зубы на своём плече, подался вперёд и вверх, вскидывая бёдра, и понял, что сделал это очень вовремя. - Ты мудак, - на полустоне произнес Сангюн, двигаясь в обратном направлении. Кровь с его лица почти смылась, оставив несколько блёклых дорожек, зато пятна на рубашке с каждой секундой ширились и расплывались, стекая ниже. Сангюн податливый, Сангюн агрессивный, Сангюн требовал ровно столько, сколько нужно, и Хёнхо почти что ощущал тонкую границу между ними, за которую тот никогда не сунется, только если… Только если не захотелось бы её сломать прямо сейчас. Хёнхо потянул его за загривок, открывая шею, сначала прикусил кожу совсем немного в качестве мелкой угрозы, поцеловал поверх, зализал, укусил ещё сильнее, надеясь оставить следы. Пусть вечером объясняется и слушает подколки. Не его дело. - Малыш, ты начинаешь уставать? - Сука! На очередном подъеме вверх прорычал Сангюн. Он уперся подрагивающими руками в стену в попытке удержаться в вертикальном положении, лицо было опущено, по волосам стекала вода, и вот это всё очень нравилось Хёнхо. Нравилось чувствовать каждым сантиметром кожи чужое напряжение, слишком оно было приятным и захватывающим сразу все органы восприятия. А ещё нравилось медленно ритмично двигаться в такт Сангюну, смакуя каждое движение собственного члена в его заднице. Хёнхо улыбнулся и замер в одном положении, наблюдая. Их губы были на расстоянии считанных миллиметров друг от друга, у Сангюна - плотно сжаты, у Хёнхо - чуть приоткрыты. Без слов. Сангюн выгибался почти до хруста, прижимался к груди Хёнхо, медленно опускаясь на его член. Пуговицы рубашки больно царапали голую кожу, но до этого уже как-то совсем не было дела, даже если бы они оставляли после себя кровавые борозды - Хёнхо был бы только рад, вылижи Сангюн ещё и его живот. И не только живот. - Не останавливайся, - Сангюн почти скулил, подаваясь навстречу всё чаще, - пожалуйста. Дважды просить Хёнхо не надо было. В другой ситуации он бы просто остановился, подождал бы пока его не начали умолять, пока не стали бы нести чушь вроде “я сделаю всё, что захочешь”. Не сейчас. Сангюн кончил первым. С тихим выдохом, потонувшим в шуме воды, и почти сорвавшись из упора в стену. Он медленно опустил ладони сначала на плечи Хёнхо, потом ниже, прижался к груди и лёг сверху, продолжая молчать. - Малыш, ты в порядке? Трогать его было почему-то боязно. Несмотря на то, что Хёнхо уже трахнул его, что оставил на его шее и оголённых плечах теперь закрытых рубашкой слишком много следов, что вот после такого страшно и стыдно быть вообще не должно. Почему-то сейчас дерзкий Сангюн казался очень хрупким. Хёнхо его не сломает. - Может, пойдём спать? *** После водоворота воспоминаний барахтаться на поверхности реальности становилось сложно. Алкоголь окончательно захватил контроль над телом и, видит бог, сейчас нужно было просто пойти домой, пока не случилось какого-нибудь дерьмища на чертовом мосту самоубийц. Рядом стояла бутылка, завернутая в бумажный пакет. Откуда она появилась - черт его знает, может, та девушка решила, что ему потребуется продолжение банкета, и принесла. Может, его просто приняли за какого-нибудь бедного пьяницу и решили поделиться своим. Выяснять было бесполезно. Сангюн схватил бутылку негнущейся рукой и с трудом отхлёбнул из неё пару глотков. Мерзкое дешёвое пойло. У них в баре такой дряни не держали даже, когда у Чансоба были серьёзные проблемы с финансами, откуда это дерьмо вообще вытащили. - Пей, что дают. Мозг снова подсунул картинки секса с Хёнхо. В душе, на кровати, на балконе, на кухне, в лифте, бог знает где ещё. Они, кажется, успели перетрахаться везде, где только была возможность. Были и другие картинки. Про которые никто даже не догадывался. Хёнхо целовал его спящего в щёку, прежде, чем уехать по делам. Хёнхо готовил ужин. Гладил по голове после приснившегося кошмара. Рассказывал очередную смешную историю. Дарил милую и очень важную мелочь. Поднимал на последний этаж небоскрёба, чтобы показать ночной Сеул. К своему ужасу, пусть и почти погребённому под алкогольным маревом, вот по ним Сангюн скучал куда больше, чем по сексу. Он уткнулся лбом в колени и чувствовал, как по щекам ползло что-то мокрое и холодное. *** Хонбину пришлось поднять все известные ему связи и телефоны, чтобы выцепить хоть одного адекватного бармена в этом балагане и не прослыть полным придурком. В конце концов, он списался с Чансобом и получил разрешение на спонтанное закрытие бара. Просто так, на несколько дней, пока Сангюн не придет в себя. Чансобу эта идея понравилась не то что бы очень, но иного выхода он просто не видел - здоровье (как душевное, так и физическое) его семьи для него было важнее всего. - И что нам теперь делать? - Хонбин полировал ножки рояля. - У меня совершенно нет планов на ближайшие дни. - Можем посвятить их друг другу, если хочешь. - Может, всё же заглянем к Сангюну? Оторвавшись от созерцания и без того сияющих клавиш, Гончан покачал головой. Вот это сто процентов была плохая идея. Сангюну сейчас нужно было побыть в одиночестве, даже если это и прикрывало собой беспробудное пьянство с метанием мебели в стены. Они выяснили, что Сангюн всё же съехал обратно в свою квартиру и забрал все свои вещи. Даже какую-то попытку прощальной записки организовал, которую Гончан в итоге выкинул, потому что “а не пойти бы ему нахер со своими надуманными прощаниями”. - Они правда расстались, как думаешь? Хонбин развалился на спине прямо под роялем, разглядывая деревянные внутренности инструмента, и елозил рукой по полу рядом с ногой Гончана. Сам он в подобный исход событий верить не очень хотел, но что-то подсказывало, что Хёнхо покинул их спонтанно и навсегда. Был бы здесь Чансоб. Чансоб бы всё решил. - Хёнхо и мне ничего не отвечает, - по клавишам Гончан нажимал медленно. - Я писал, что Сангюн невменяемый, что он должен вернуться прямо сейчас, что нам нужна помощь. Чего я ему там только не писал. Тишина. - У них были странные отношения. - У них странные отношения, да. - Почему ты не хочешь признавать, что они расстались? Гончан тяжело вздохнул. На его футболке осела пыль и капли алкоголя после того, как они вместе отмывали бар, да и вообще выглядел он далеко не так шикарно как во время работы, но даже в простой футболке и джинсах сохранял ауру удивительной притягательности. Хонбин подавился воздухом, глядя на садящегося рядом бойфренда. - Потому что они не расстались. В ладонях Гончана уже были смычок и скрипка. Тонкие, невесомые, словно из магии сотканные и появившиеся сами по себе каким-то чудом. И музыка от них была такая же. - Ты знаешь Сангюна дольше меня, - поверх мелодии слова звучали песней.- Ты говорил, что раньше он был другим. Ты говорил, что раньше он забывал людей на следующую ночь. Ты говорил, что он не привязывался ни к кому. Ты говорил, что он не умеет любить. На барной стойке, с той стороны, которую обычно не видели посетители, каждый работник бара рано или поздно пририсовывал маленькую звёздочку - их личный знак, что Сангюн опять поимел кого-то в подсобке или туалете. Звездочек скопилось столько, что Чансоб даже предлагал заказать отдельную доску под них, а то портить мебель как-то негоже. Потом появился Хёнхо. И после этого не было ни единой звёздочки. Их количество замерло на том, что было до судьбоносной ночи с покерным турниром. - Хочешь сказать, что как в сказке наш придурочный Сангюн по мановению волшебной палочки вдруг стал хорошим? Смычок скользил медленнее, превращая мелодию из вальса в нежно-тонкий плач любви. Тягучий, нежный, согревающий каждой нотой изнутри так легко, что Хонбин неосознанно прижался ближе к Гончану, стараясь почувствовать его кожей, прикоснуться к его колену пальцами. Именно это Гончан и хотел сказать. Их придурочный, влипающий во всякие неприятности и сам же эти неприятности генерирующий бармен влюбился. Так сильно, что даже этого не осознал.