Пленница Чужехищника

      Гнездовье. Самая потайная секция Улья.       Чёрное логово, находящееся глубоко под поверхностью планеты.       Вокруг – запутанная система туннелей, кишащих хищными тварями, крадущимися в темноте.       Внутри – иллюзия безопасности. Вот только от вида местных интерьеров запросто можно потерять рассудок.       Это воплощение биологического кошмара, словно сошедшее с холста талантливого, но безумного художника, работающего в стиле фантастического сюрреализма. Смолистая слизь стекает со стен и потолка причудливыми наплывами. Кое-где виднеются кольцевые, «рёберные» образования и извивающиеся, ребристые трубки похожие на позвоночники.       Местами из пола выступают трубчатые структуры и, срастаясь вместе, образуют удивительные сочетания форм, возносящиеся к тёмному потолку подобно искривлённым колоннам, форму которых не удаётся не то что описать, но даже просто охватить разумом. Их поверхность покрыта аморфными слизевыми наростами, похожими на грибы.       И вот глядя на это безумное, с эстетической точки зрения, торжество гротеска трудно представить что здесь, когда-то, располагался один из отсеков 3-го технического уровня, а царящий вокруг кошмар являлся предметами интерьера, которые теперь заливала липкая масса чёрной слизи, напоминавшая загустевшие потёки расплавленного пластика.       Впрочем, кое-что всё-таки проступает под ребристой поверхностью – люминесцентные лампы, чей свет пробивается сквозь натёки и наплывы. Стол с экраном стационарного голографического проектора, энергетический кабель которого исчезает в какой-то липкой «кишке». Здесь есть всё необходимое для комфортной жизни. Даже ростовое зеркало.       Вплавленное в одну из стен, частично покрытое загустевшей органикой, оно отражает обнажённую девушку, подвешенную на нитях стеклистой слизи. Распятая словно бабочка в паутине, она беспомощна и прекрасна в своей трогательной беззащитности. Руки разведены над головой и обездвижены липкими лентами, ноги расставлены и приклеены к полу.       Стройное, забывшее об излишках веса, тело делает свою обладательницу похожей на супер-модель. Под фарфорово-белой, в отсутствии солнечного света, кожей, проступают рёбра и позвонки. А бедренные косточки едва не разрывают кожу своей остротой. Её лицо с резко выступающими скулами и чуть запавшими щеками выглядит слегка измождённым.       Впрочем, это трудно разглядеть из-за свесившихся на него волос. Густые каштановые пряди как шёлковая занавесь ограждают её от остального мира. Висящая в паутине сильно утомлена. Наказанная за попытку побега из «любовного гнёздышка» она находится в этом положении вот уже несколько часов. И его уж точно нельзя назвать удобным.       Руки пленницы давно затекли, наполнившись холодом болезненного покалывания, а кончики пальцев совсем онемели. Не лучшим образом чувствуют себя и её ноги – девушка вынуждена стоять на носочках, потому что только так она может хотя бы немного ослабить нагрузку на плечи, которые, кажется, вот-вот вывернутся из суставов под тяжестью тела.       Со стороны это выглядит сексуально. Стройное, девичье тело вытянутое по струнке. Напряженные до предела мышцы икр и бёдер, которым хозяйка не даёт расслабиться ни на секунду, чтобы не опустить вес тела на всю стопу. Слабые попытки сохранить равновесие, стоя на носочках, больше похожи на исполненный эротической боли танец.       При этом глаза красавицы остаются закрыты, а её ресницы трепещут словно крылья умирающих бабочек. Её разум измучен так же, как и тело, а сознание – спутано. В мыслях царит сумбур, наполненный противоречивыми ощущениями. Её мышцы претерпевают боль, в то время как кожа ощущает жар, исходящий от стен. В ноздри забивается запах кислоты, в то время как стопы ощущают фактуру оплетённого червеобразными «корнями» пола.       Девушка почти не помнит себя прежнюю. Ту, кем была когда-то, до всего этого кошмара. Память сохранила лишь имя, сияющее сейчас во сумраке помрачённого сознания подобно звезде. «Ева... меня зовут, Ева Браун» – повторяет про себя девушка, пытаясь отыскать ту путеводную нить, которая станет спасительной связью с её прошлым.       Вспомнить удаётся немного, но это всё же лучше, чем ничего. По крайней мере она не всегда была здесь, в этом подземном «аду», из которого её похититель старается сотворить рай для них двоих. Старается, но раз за разом терпит неудачу потому что руководствуется лишь собственным, искажённым пониманием счастья, чуждым всему человеческому.       Что же касается неё самой... что же, она помнит что раньше была в другом месте... а потом вдруг оказалась здесь. На этой пустынной планете, одиноко прокладывающей свой путь по орбите красного гиганта. Здесь её, напуганную и растерянную, нашли учёные, занимавшиеся изучением опасного инопланетного хищника, называемого ксеноморфом.       Познания Евы в науке были... хм, не велики, а её навыки оставляли желать лучшего. Однако ей, каким-то образом, быстро удалось вписаться в маленький и дружный коллектив учёных и если не стать «своей» то, по крайней мере, не чувствовать себя отчуждённой. Веселая и общительная она быстро познакомилась со всеми и завела новых друзей.       Один из которых, возможно, был больше чем просто друг. Его звали Фрэнк Нолет. Красивый, темноволосый, сероглазый, он обладал не только выдающимися познаниями в области прикладной био-химии, но и отличался превосходным чувством юмора. Он без труда покорил сердце Евы Браун, гостьи из далёкого мира, о котором здесь даже не слышали.       Да, девушка не прекращала поисков способа вернуться домой, но... Возможно Фрэнк был именно тем парнем, с которым... что толку теперь думать об этом? Тонкие бровки Евы сходятся к переносице, когда она вспоминает разорванное в клочья тело того, с кем, быть может, смогла бы сблизиться... и его кровь, ярко-алую на белом кафеле стен лаборатории.       «Нет! Я не должна думать об этом...» – напоминает себе девушка, но тщетно. Да и как она может не думать о том, как один из подопытных образцов вырвался на свободу и начал убивать тех, кого Браун считала своими друзьями. Она не знает, какие опыты проводили на нём учёные, но... он определённо отличается от остальных своих сородичей.       Более разумный, более агрессивный... и похотливый. И почему-то в этом кошмаре роль сексуальной игрушки самого сильного монстра досталась именно ей. Потому ли, что Ева, в отличие от остальных учёных, никогда не причиняла ему вреда и не участвовала в экспериментах, но Чужехищник положил на неё глаз как только увидел её стройную фигуру по ту сторону разделявшего их стекла. Потом Фрэнк и другие говорили, что прежде не видели его таким возбуждённым.       Шутили, что она понравилась чудовищу. Наверное им это и правда казалось смешным.       Вот только Еве было не до смеха. Встреча с чудовищем, которое проявляло к ней... хм, поистине нездоровый интерес, устрашила её. С тех пор девушка старалась, по возможности, держаться подальше от его вольера... потому что каждый раз, проходя мимо, чувствовала на себе его пристальный взгляд. И тень мрачного предчувствия ложилась на сердце Евы.       Что же, эти опасения подтвердились. Вырвавшийся на свободу ксеноморф похитил её и других девушек и запер их здесь. Ей ещё повезло. Судьба остальных пленниц оказалась не в пример ужаснее. Во время своей последней попытки сбежать Ева случайно наткнулась на них в одной из тупиковых камер, ответвлявшихся от основного туннеля.       Вмурованные в сочащуюся черной слизью стену девушки буквально срослись с нею, став частью этого Улья! Кто только по кисти и стопы, кто – по локоть или по колено, но все они были частично скрыты в бугристой массе, оставаясь, при этом, в сознании. Даже сейчас Ева не может без содрогания вспоминать ту картину, что открылась ей тогда.       Несчастные пытались говорить с ней, но лишь мычали, потому что из всех доступных отверстий их тел торчали пульсирующие кольчатые шланги-щупальца. Щупальца змеились вокруг лиц и сплетались в волосах. Еву чуть не вырвало от омерзения, когда она увидела перед собой страдалицу, чьё лицо было скрыто толстой, источающей слизь, трубкой.       Она страшно дёргалась, выкатив глаза и беззвучно звала на помощь. Но Ева не могла ей помочь. Она никому здесь не могла помочь и, в том числе, себе. Поэтому она убежала в ужасе надеясь забыть этот кошмар. Но разъярённый её побегом Чужехищник предсказуемо настиг её, поймал, вернул в Гнездо и повесил здесь – подумать над своим поведением.       И она висит, вспоминая мучениц, которые ещё совсем недавно были её подругами, и боясь стать одной из них. Ведь это – хуже смерти и даже хуже того, что выпало ей. Браун вздрагивает измученным от длительного нахождения в неудобной позе телом при мысли о том, каково это – сутками висеть на месте в ожидании прихода жестокого любовника.       Другие ксеноморфы используют девушек для того же, для чего их вожак использует её. Вот только Чужехищник, в отличие от них не подходит к пленницам, сберегая всю свою страсть только для «любимой». Остальные члены Улья не столь избирательны и осторожны. Так что ей ещё повезло. По крайней мере её трахает один инопланетянин, а не вся свора.       Секс с Чужехищником не похож ни на что из испытанного ею ранее. Он доставляет и удовольствие, и боль. Удовольствие потому, что он неумолим и приводит её к вершинам блаженства даже если она этого не желает. Боль потому, что он беспощаден в этом стремлении и полученное ею удовольствие для него не повод, чтобы останавливаться.       Молить о пощаде бесполезно и её робкие протесты всегда заглушаются внутренней челюстью чужака, которую он всовывает ей в рот, стараясь достать до горла или схватить зубками за её язычок в извращённой пародии на поцелуй. Ей не остаётся ничего другого, кроме как покориться и принять всё, что этот монстр выделывает с её телом.       А делает он ох как много и лишь изредка позволяет несчастной короткую передышку, наслаждаясь конвульсиями её тела. Затем продолжает проталкиваться и пробиваться сквозь стиснутую спазмами плоть, пока боль снова не сменится удовольствием. И так цикл за циклом. Цикл за циклом. По пять-шесть раз за день. А бывает, что и больше.       После насилия Ева почти всегда остаётся обессиленной и бывает, по нескольку часов приходит в себя. А впрочем, насилие ли это? В начале, она не сомневалась. Особенно когда он брал её в первый раз, но теперь… теперь ясности нет. Его феромоны действовали на неё в течении слишком продолжительного времени, постепенно изменяя биохимию организма.       Подстраивая её под него! Теперь Ева чувствует неразрывную связь с Чужехищником. И пусть она сопротивляется, убеждает себя в том, что это проявление Стокгольмского синдрома, и что испытывать привязанность к насилующей тебя жуткой, инопланетной твари глупо – противостоять биохимии собственного организма выходит с бо-ольшим трудом.       Присутствие Чужехищника возбуждает её. Настолько, что в глазах начинает темнеть от желания, которое она не хочет испытывать. Её похититель беззастенчиво пользуется этим и иногда оставляет её висеть вот так, сходя с ума от страсти, а сам вьется вокруг. То заходит сзади и прижимаясь бёдрами к её ягодицам, то приближается спереди и прижимает к себе, жёстко сплющивая её небольшую грудь о свой костлявый торс и трётся о её лобок.       Или протягивает между её широко расставленных ног свой костяной хвост, заставляя прочувствовать каждое рёбрышко. Эти эротические пытки длятся до тех пор, пока она буквально не начнёт умолять его об утолении страстной жажды. И только тогда чужак входит в неё и начинает двигаться, а она трётся об него словно последняя сучка.       Это настолько унизительно, что даже сейчас щёчки девушки заливает краска стыда. Но вместе с тем это и настолько хорошо, что она кричит во время каждого анималистичного акта, ощущая как боль в её теле переплавляется в удовольствие. Его когти царапают бёдра, заставляя кровь струйками течь по коже, жёсткие лапы стискивают сливочно-белые груди.       А она наслаждается этим. Точнее – он заставляет её наслаждаться против воли.       При этом цель чужака состоит не в том, чтобы унизить или сломать её, а чтобы сделать зависимой от себя. Показать насколько она, в действительности, нуждается в нём. В том, чтобы он был рядом и «любил». Если это, конечно, можно назвать «любовью». Довольно тонкий психологический расчёт для того, кто кажется всего лишь монстром.       Что же, Ева уже давно поняла, что у этого монстра весьма изощрённый разум, и что он пойдёт на всё, чтобы привязать её к себе. Не только физически, но и психологически... При этом Чужехищник заботится о ней. В своей, надо сказать, весьма странной манере. Пытается построить для неё идеальное, с его точки зрения, жилище.       Температура, влажность, даже наличие тёплой воды – кажется, что выбирая место для Гнезда, он предусмотрел всё. Браун может даже принимать ванну – рециркуляция в резервуаре идёт в автоматическом режиме, а равномерный нагрев осуществляется за счёт тепла, исходящего от стен реактора, в охладительной системе которого они гнездятся.       А ещё он стащил сюда те немногие вещи, которыми Ева успела обзавестись за время пребывания в лаборатории. По крайней мере теперь она могла пользоваться шампунями и бальзамами, содержа свои волосы в порядке, и причёсываться перед зеркалом. Ну или же наблюдать, как её отражение в нём корчится в объятьях покрытой черным хитином твари.       «Хотя, должно быть, я преувеличиваю. Ведь всё не так уж и плохо» – думает про себя девушка. Ведь на самом деле, она почти смирилась с ограничением свободы, с отсутствием одежды. И даже с тем, что теперь её тело будет обнажено и доступно для этого ревнивого и эгоистичного собственника во всех местах. Всегда, двадцать четыре часа в сутки.       То, что она абсолютно голая, постепенно перестаёт причинять дискомфорт. Теперь это её обычное состояние. К тому же в Гнезде достаточно тепло, чтобы чувствовать себя комфортно и без одежды. А слизь, стекающая со стен и потолка, благотворно влияет на кожу девушки. Царапины и следы от укусов, оставшиеся после наказания жёстким сексом за последнюю попытку побега, уже зажили, не оставив и следа.       К несчастью слизь, подсыхающая на коже, не может предотвратить появления новых следов. А в том, что они вскоре появятся Ева даже не сомневается. Позже. А пока она будет висеть здесь и ждать, когда её мучитель, таящийся в тени, на другом краю влажной пещеры соизволит обратить на неё внимание. Возможно он возьмёт её. Снова. А может быть ей даже придётся умолять его об этом. И только потом Чужехищник, наконец, освободит её.       Оборвёт нити, на которых её безвольное тело висит словно кукла-марионетка, и нежно прижмёт к своей скелетной грудной клетке. Затем на руках отнесёт её в ту часть гнезда, где они обычно проводят время во сне и, опустив на пол, свернётся вокруг неё клубком. И это будет странно... но вместе с тем уютно. И подарит чувство защищённости.       А может и нет. Может он всё ещё будет зол и просто прикрепит к стенам Гнездовья, но уже в другом месте. После побегов Чужехищник частенько утверждает над ней свою власть, обездвиживая в неудобных позах. Длительное пребывание в них изматывает молодое, но не слишком выносливое девичье тело. Такие наказания почти отбивают у неё охоту к побегам.       Почти. Потому что хоть наказания каждый оставляют её без сил, Ева всё равно будет продолжать пытаться сбежать. Пока Стокгольмский синдром не поглотил её. Пока она ещё способна рассуждать здраво и сопротивляться влиянию зловещего похитителя, который, кажется, пытается вложить ей в голову свои мысли и желания. Свою одержимость.       Она будет пытаться, хотя и чувствует, что это бесполезно.       Что они двое крепко связаны незримой нитью судьбы.       Подобно тому, как она связана нитями слизи.