Люминесценция

Тео садится за руль и снова заводит свой пикап. Постоянные визиты полицейских в его окно не то чтобы утомляли, но даже вводили в депрессию. Зачем он им был нужен — Тео искренне не понимал, господи, неужели спящий в машине на улице парень это единственная их проблема в этом богом забытом месте? Тео упирается лбом в руль и вздыхает, думая, что если бы знал два года назад, что все так обернется, то никогда в жизни не поехал бы в Бейкон Хиллс. К черту Докторов, к черту стаю Скотта и самого Скотта, к черту химер и Зверя, к черту все это, что заставило его вернуться в этот город. Он бы никогда... Тео вздыхает и понимает: все равно бы поехал. Все равно поехал бы, потому что сейчас он по крайней мере живой. Сейчас он по крайней мере настоящий. Ему сложно признавать, но даже такой образ жизни нравится гораздо больше, чем времяпровождение с Докторами. Конечно, никому не понравились бы каникулы в течение полугода в Аду с бешеной сестрой, вырывающей раз за разом твоё сердце, но если-то начистоту... он же это заслужил. Заслужил вырванное сердце. Заслужил одиночество. Заслужил мотаться по машине без дома. — Я думаю, что ты там гнил. И еще я думаю, что ты это заслужил. Тео сам себе усмехается. Черт, а вот ключи от ветеринарки он не заслужил. Тео со злостью ударяет ладонью по рулю и снимает машину с ручника. Он знает, куда он едет, но не знает, зачем. Как ему все это объяснить? Как ему оправдаться? Как сказать, почему не появлялся и не отвечал на звонки полтора года? Тео ведет машину ровно и не очень быстро, соблюдая даже ограничения скорости. Полиция и так уже запомнила его, как странствующего по машине не-подростка, но и не-взрослого человека. Просто бездомный парень, работающий в ветеринарной клинике. Просто бывший серийный убийца, который сейчас лечит кошечек и собачек. Ухаживает за хомячками. Находит общий язык с попугаями и морскими свинками. Тео снова вздыхает и только на секунду закрывает глаза, но потом снова смотрит на дорогу. Он получил искупление уже так давно. Обменялся номерами со стаей, пообещал звонить в случае чего, с подачки добряка Скотта устроился на эту работу... и исчез. Приезжал несколько раз в неделю, принимал клиентов, а потом снова уходил. Не брал трубку. Игнорировал всех и вся вокруг. Тео хмыкает от своих же мыслей — а кого, всех? Кто его искал, кроме того, к кому он сейчас едет? Истинный Альфа Скотт МакКолл был слишком занят своими делами альфы и колледжем, чтобы проверять, как там блудный химера, вернувшийся в целое никуда из Ада. Малия, которая все еще точит на него зуб? Или Лидия, все еще потирающая щеку и шею при виде него? Тео плавно тормозит и сворачивает, останавливаясь у небольшого, но весьма солидного домика. Ну, Тео, и что же ты скажешь в свое оправдание? Химера (о, да, все еще химера) выходит из машины и с негромким хлопком закрывает дверь. Идет по белой дорожке, смотря на коротко постриженный газон. Но потом поднимает глаза на деревянную дверь перед собой и заносит руку. Пару секунд стоит, думая, но все же стучит. Секунды ожидания кажутся часами, за которые Тео сто раз успевает продумать то, что он сделает или скажет, как ответит на любой заданный вопрос и как отреагирует на любое чужое действие. Дверь распахивается, отчего он делает шаг назад и вдыхает воздух полной грудью. — Тео? — Лиам явно не ожидает его видеть, особенно в такой час, как шесть утра, но тем не менее сам Тео Рейкен сейчас стоит перед его домом и смотрит так, будто впервые видит. — Ты... что... Все в порядке? Тео даже приоткрывает рот, потому что именно этого вопроса из всех возможных он не ожидал. Он просто стоит и думает, господи, блять, Данбар, ты серьезно? — Все в порядке, — на автомате отвечает Тео, но Лиам вскидывает брови. — Нет... нет. Не в порядке. Лиам молча заходит в дом, оставляя дверь открытой и приглашая войти. Тео оборачивается на машину — кажется, он даже не закрыл её, и не надеясь, что Лиам впустит. Да и черт с ней, с машиной, черт со всем, думает он, когда делает шаг и оказывается укутанным в тепло дома. В невесомый запах Лиама, который пахнет свежим молоком. Тео глубоко вдыхает и даже прикрывает глаза на секунду — черт возьми, он так... так скучал. На кухне Лиам делает завтрак — гребанный этикет, Тео, а ты даже тортик не принес, правда? Он опирается плечом о косяк и сует руки в карманы своей истрепанной худи, выцветшей и растянутой. Лиам на вид слишком домашний — стоит с растрепанными волосами, в белой футболке и серых спортивных штанах, просто заваривает кофе, как будто перед ним не Тео, мать его, Рейкен, а старый добрый сосед, который каждый день приходит к нему на завтрак. — Ну и, — начинает Лиам, только когда оборачивается и видит, что Тео все еще стоит в дверях, — ты не брал трубку. — Телефон был на беззвучном, — просто отвечает тот, пожимая плечами. — Полтора года? Тео чуть поджимает губы и вскидывает брови, ведя плечом — ну, с кем не бывает? — И не отвечал на сообщения, — невозмутимо продолжает Лиам. — Клавиатура сломана, — Тео вздыхает, показывая, что все напасти мира были против него. — И нет денег оплатить интернет. — Ладно, — Лиам качает головой и ставит две кружки дымящегося напитка на стол, после чего взглядом приглашает присесть. — Но хватило денег и работоспособности клавиатуры, чтобы найти мой адрес? Вот тут Тео не знает, что ответить, и немного теряется, пробежав глазами по чужой кухне. Да, такой расклад он точно не продумал. — Я спросил у Скотта, — находится он. — Скотт уехал, — Лиам вскидывает брови снова. — И Хейден тоже. И никто, кроме Мейсона, не знает, что я съехал от родителей, но я никогда в жизни не поверю, что ты был у него, а он не сказал об этом мне. Тео опускает голову и закрывает глаза. Да, Данбар, контрольный прямо в голову в упор. — Прости, — искренне просит он. — Я тебя искал полгода, — Лиам стоит, несмотря на то, что тостер призывно зазвенел, и прямо смотрит на Тео. Тот макушкой чувствует обжигающий взгляд. — Потом только звонил, писал... хотя что я рассказываю, ты же знаешь и так. Почему ты не отвечал? — А почему ты искал? — вопросом на вопрос отвечает Тео. — Потому что обычно люди беспокоятся друг о друге, — Лиам вздыхает. — И это нормально, Тео. Он прикусывает губу. Да, Лиам, это нормально, нормально для всех, но кто такой Тео Рейкен, чтобы знать, что такое нормальность? Это должен знать мальчик, вырвавший сердце у сестры? Химера, убивающий и воскрешающий подростков так, как ему заблагорассудится? Или тот парень, у которого раз за разом в Аду убитая сестра вырывает сердце? Может быть, тот волк, после схватки с Дикой Охотой убежавший в лес зализывать свои раны, только чтобы не отвечать на вопросы первого беты Истинного Альфы? Кто должен это знать? Тео крупно вздрагивает, когда горячая рука Лиама опускается на его плечо, и даже немного отшатывается назад, скидывая ладонь, прожигающую через два слоя одежды, совершенно случайно. Лиам смотрит как-то странно, но почему-то с пониманием, снова кладет руку на чужое плечо и чуть толкает к себе. — Поешь, — он кивает на стол позади. — Если кофе остынет, я не буду варить второй раз. Тео смотрит на него долгие несколько секунд, но все же проходит вглубь кухни и садится за стол. Он закрывает глаза, втягивая носом аромат кофе. Домашнего, нормального, сваренного кофе, которого не чувствовал просто охуеть как давно. Все эти дешевые непонятно что в стаканчиках из автоматов даже близко не стояли с этим домашним и теплым запахом, проникающим в легкие и согревающим изнутри. Тео кажется, что он сейчас даже заплачет от этого чувства. Но когда Лиам ставит на стол тарелку с поджаренным хлебом и банку с яблочным джемом, Тео точно чувствует непроизвольную влагу в глазах. Он быстро её смаргивает и тянется за тостом и ножиком, пока Лиам садится напротив. — Но если без шуток, колкостей и отговорок, — Лиам отпивает пустой кофе. — Где ты был? — В машине, — Тео пожимает плечами. — Без шуток. Лиам сперва закатывает глаза и уже открывает рот, чтобы сказать что-то наверняка о том, как его достали колкости химеры, но потом до него доходит. Он даже удивленно смотрит на Тео. На Тео, который, кажется, всегда все сделает для себя и найдет нужный для себя выход из любой ситуации. На Тео, который всегда мог найти все, что ему нужно, любую лазейку, любую хитрость, а сейчас просто живет в машине. На Тео, который с таким аппетитом ест тост с повидлом, как будто ему дали целую жаренную курицу или стейк с кровью. — Серьезно? — еще раз уточняет Лиам, искренне желая сейчас увидеть ухмылку химеры и шутку о его наивности. Но Тео только опускает взгляд. — Господи, Рейкен, ты в курсе, какой ты идиот? — Ой, да ладно, — Тео закатывает глаза. — Только не говори, что я должен был ответить на звонок и прийти к тебе. Ты сам-то живешь здесь две недели. Лиам вопросительно вскидывает брови, а Тео поскорее затыкает себя, снова откусывая тост. Черт возьми, вкуснейший тост в его жизни. — Рейкен, полтора года, — Лиам все еще недоумевает, но уже спокойнее, делая очередной глоток терпкого напитка. — Полтора года жизни в машине? Серьезно? — Пришел бы я к тебе, если бы мне так сладко жилось? — Тео усмехается и с какой-то жалостью смотрит на дно своей пустой чашки. Лиам ставит ему свою, берет чужую и снова идет к кофеварке. — Хочешь пожить у меня? — интересуется Лиам. Тео снова вгрызается в хлеб. Молчи, Рейкен, сожми зубы и засунь язык в глотку. — Думал, ты поможешь мне с поиском жилья, — Тео пожимает плечами. — Помогу, — невозмутимо отвечает Лиам, когда ставит еще одну кружку кофе перед ним. — Будешь выносить мусор и ходить за продуктами. А еще мыть посуду, — он морщится. — И тогда можешь не платить квартплату, здесь все равно весьма дешево. Тео роняет ножик, которым снова мажет повидло на тост, и хлопает глазами, смотря на Лиама. Который, к слову, совершенно серьезен, и даже сердце не ёкнет. Тео смотрит и думает, блять, Данбар, как так-то? Или у этого парня по жизни все вот так вот просто — приходи, дверь, душа, кофе-машина, все здесь нараспашку, место, в котором излечат твою заштопанную душу, даже если ты химера-ветеринар, конкретно так нагрешивший за свои не полные двадцать лет жизни? — Но сперва скажи, — все же спрашивает Лиам, взглянув этим своим взглядом. Гребанным проницательным, с блеском там, где-то глубоко, как будто смотришь в омут, а там огонёк, и самая красивая сирена в мире так и манит тебя утонуть. И ты не против. — Зачем скрывался? — По твоему виду было ясно, что так и чешется язык позадавать вопросы, — Тео снова делает жадный глоток. Ему кажется, он никогда не насытится этим всем. Кофе, тостами, запахом молока (Лиама) вокруг и утренним солнцем, проникающим сквозь заднюю стеклянную дверь на кухне. Он бы остался здесь на всю жизнь. — А я не хотел на них отвечать. Лиам вздыхает и качает головой. — Не подумал, что, если не ответишь ты, я все равно узнаю, просто поразмыслив? Бедное даже-не-его сердечко начинает биться быстрее и тревожнее. Ну что, Тео, позабыл, что тот щеночек вырос? Что ему уже давно восемнадцать, он живет отдельно и командует своей стаей, несмотря на цвет глаз — янтарно-золотой вместо рубинового? — И к каким же выводам ты пришел? — Что ты не такой уж и мудак, — Лиам невозмутимо пожимает плечами и слабо улыбается. Конечно, гребанный суперслух, Данбар, ты еще химические сигналы полови своим радарным чутьем. — И что я неплохо умею сочинять истории о том, как Хейден меня бросила, хотя было все наоборот. Тео даже заинтересованно смотрит. Что, этот волчонок даже врать и не краснеть научился? Да, Тео, сколько же ты пропустил, намеренно отшельничая, лишь бы молчать, забыть и не видеть? — Что, серьезно? Лиам снова слабо улыбается. — Ты хоть скучал? Тео нагибается, поднимая с пола нож, и аккуратно кладет его на тарелку, полную крошек. Две пустые чашки от кофе он ставит туда же, оттягивая время ответа, но Лиам, кажется, вообще никуда не торопится, все еще пристально наблюдая. — Да, — все же признается Тео. — Охуеть как. Лиам тихо, по-доброму смеется и встает, убирая грязную посуду со стола. Тео кажется, что вот сейчас он так и скажет, мол, ладно, погостил и хватит, иди дальше, живи в своем пикапе, лечи зверушек пару раз в неделю и не знай, на что заправить бензин. — Приятно слышать, что я звонил не зря, — Лиам оборачивается и направляется к выходу. — Пошли, покажу тебе комнату. Тео снова, который раз уже задается вопросом, что, черт возьми, серьезно? Но тем не менее встает, даже задвигает за собой стул и идет за Лиамом, снова спрятав руки в карманы. Из осенних ночевок на заднем сидении он запомнил, что так гораздо теплее. Хоть это тепло и окутывает его сейчас в небольшом, уютном доме с низкими потолками и крутой деревянной лесенкой из десяти ступеней, ему все равно хочется большего. Хочется раствориться в этом солнечном доме, в этом охуеть каком альтруистичном Лиаме. — Комната одна, кровать тоже, но зато здесь удобное большое кресло, — Лиам распахивает дверь в небольшую и все такую же уютную спальню. Тео кажется, что все, связанное с ним, все равно будет таким же уютным. — Первое время можем чередоваться, а потом поднакопить, продать эту и взять две поменьше... гораздо поменьше. Кровать в комнате двуспальная, и Тео вскидывает брови. Он, конечно, атеист, но, Господи, правда что ли? Что за ирония судьбы и типичный закон подобных разбитых судеб, вернувшихся домой? Тео дергается сам от себя, понимая, что возвращение к Лиаму называет возвращением домой. Потому что тут его ждали. Именно вот тут, именно вот в этом доме, именно вот этот человек, протеже Скотта МакКолла, помогающий не всем и всегда, но всем, кому хочется. Именно вот этот уже взрослый волк так приветливо впускает его, химеру, в свое логово. Разрешает мирно спать рядом. Пользоваться кофе-машинкой. Занимать его душ по утрам. — Здесь не так много дверей, так что остальное, думаю, найдешь, — Лиам продолжает говорить, пропустив Тео в комнату и осматриваясь, будто сам этот дом впервые видел. — Напротив кухни, может, видел, проем в гостиную, двери там нет... Есть сад, если вдруг ты таким увлекаешься, — он тихо усмехается. — Машину загони на задний двор, чтобы не стояла... Лиам договорить не успевает. Переполненный снова этими проклятыми, забытыми со времени Дикой Охоты, чувствами Тео обхватывает его лицо ладонями и притягивает к себе одним рывком, глубоко целуя. Снова он попадает в этот омут, снова хочет остаться здесь, защищать, оберегать, подставить свой и без того потрепанный зад под опасность вместо этого невероятного, блять, просто невообразимого волчонка. Он снова бушует, снова его глаза наполняются янтарем под закрытыми веками, снова он тот гребанный неумолимый огонь. Олицетворение того обжигающего тепла, которое он чувствует в груди своим-чужим сердцем. А Лиам чертов необходимый кислород, который запускает пальцы в чужие волосы и дает разгореться, дает разрастись, дает прикусить свою губу клыками до крови и приятно-горького вкуса поцелуя. Дает чужим рукам опуститься на поясницу и льнет, будто сам хочет, чтобы этот костер по имени Тео Рейкен уже разгорелся до своего пика. И никогда больше не погас. — Включил бы звук на телефоне, — Лиам выдыхает с легким свистом, слабо сжимая в пальцах отросшие мягкие пряди, — все было бы гораздо быстрее. — Для тебя уже не секрет, какой я идиот, — быстро и сбивчиво говорит Тео, потому что ему некогда разводить тирады. Некогда, некогда, некогда. Есть время только целовать раз за разом эти припухшие от укусов губы и таять в запахе молока, который ударяет в нос. Есть время только обнимать, прижимать, ощущать под руками то, к чему хотел прикоснуться, то, что обжигает, то, что самого заставляет гореть изнутри, как будто Тео, мать вашу, Рейкен новый гребанный Цербер. Сходить с ума, потому что Лиам, чтоб тебя, Данбар так порывисто целует в ответ, и не потому что дает Тео то, что хочет он, а потому что хочет сам. Потому что оттягивает пряди и сжимает потрепанную худи где-то у лопаток, потому что больше не собирается отпускать на полтора проклятых года и уже не очень-то и хочет менять одну большую кровать на две поменьше. Тео шумно выдыхает, опаляя дыханием губы Лиама, и прижимается своим лбом к чужому. Его глаза закрыты, но зрение и не нужно, чтобы слушать бешеный стук чужого сердца и считать. Считать этот невероятный ритм и сбиваться, потому что мысли заняты не тем, потому что все внимание сейчас привлекает опять же этот треклятый Лиам, что-то горячо шепчущий о времени, глупостях и долбанном влюбленном химере. Тео снова затыкает его поцелуем, уверенный, что время точно у него есть. Есть время. Теперь есть время на сон. И на искупление.