***
Пак ЧанЕль — художник. Его картины с успехом продаются во многих странах за бешенные деньги. Для каждого он был радостным ангелочком, всегда готовым прийти на помощь. Но на самом деле разум этого человека уже давно был затуманен невидимой пеленой любви к прекрасному. Излишней любви к прекрасному. Сумасшедшей любви к прекрасному… БэкХен был лишь очередным натурщиком. Действительно прекрасный юноша, он всегда привлекал к себе много внимания, что ему определенно нравилось. И предложение от самого Еля поработать его моделью подняло его самооценку до небес. Но, как говорится, лететь хорошо, падать больно. От правды этой прекрасной работы Бена просто насильно заставили вернуться из воздушных облаков в грязный, темный, пропитанный сиростью подвал. Его использовали как куклу. От смущения пылали щеки, когда Пак, без доли стыда, срывал с него одежду, и балдея от созерцания хрупкого тела, выводил черты на холст. Правду говоря, единственное, что нравилось БэкХену, это результат работы. Он смело мог признать, что Ель — профессионал своего дела. Все было передано до мельчайших деталей. Правда глаза Бена на картине были влюбленными и радостными, а не тусклыми, как в жизни. БэкХену было пятнадцать. И он ненавидит себя. Ненавидит за то, что не может противиться. ЧанЕль приходит к нему иногда, оглаживая округлые бедра, скрываемые за тканью облегающих штанов, ведь ЧанЕль любит, чтобы его муза всегда была прекрасной. БэкХена тошнило от одного шепота Пака о том, что тот с ним сделает, когда Бену исполнится 18 лет. Одновременное отвращение и легкое возбуждение кружили голову, не давая мыслить нормально. БэкХен боялся. Ведь когда он только признал всю горечь паковских натурщиков, с ним была еще одна девочка, но только на три года старше. Когда Бэк видел взгляд Еля на эту особу, то замечал пустоту и злость. Но глаза Чана, когда он смотрел на БэкХена, были наполнены любовью и странным огоньком. От этого становилось еще страшнее. В тот день ИнСоль осталась в подвале с БэкХеном и тот решился поговорить с ней. — Соль, что это за место? — Ты не знал? Глупыш. Сегодня я тебе все расскажу, потому что скоро все кончится. — Ты о чем? — Как ты понял, ЧанЕль не здоров психически. У него ненормальная тяга к красивым людям. Под сладкой маской роскошной жизни он запирает всех в подвале. Чана тянет только к молодым. Даже слишком. Я попала сюда, когда мне было тринадцать, представляешь? Так вот, когда натурщикам исполняется восемнадцать, он использует их в своих извращенных целях, — в глазах мальчика застыл ужас. С ним тоже такое будет? Но он лишь отогнал все мысли подальше и продолжил слушать Соль. — Потом натурщики пропадают. Больше живыми их никто не видел. Но позже появляется последняя картина Еля, где он изображает своих жертв в свадебных костюмах. Говорят, он покупает талант у дьявола за души своих муз. — Но ты… — У меня сегодня день рождения. Взгляни, — девушка кивнула на стену позади БэкХена. Повернувшись, мальчик увидел пышное белое платье, которое украшали белые лилии. — Скоро уже полдень, он позовет меня работать. И потом…кто знает, что со мной будет. Бэкки, будь сильным мальчиком и не сбегай. Хуже будет… Прошло три года с момента того разговора. БэкХен вжимается в кресло, наблюдая за тем, как Пак раз за разом выводит все новые и новые линии. В этот день Бен особенно прекрасен. Белый костюм сидел очень хорошо на таком же хрупком теле. Волосы красиво уложены, а глаза слегка подкрашены. Страх раз за разом бьет в висках. Что будет дальше? Может, сбежать? Но Бэк вспоминает с горечью, что он еле перебирает своими ножками, поэтому Пак с легкостью сможет его нагнать и потом… БэкХен зажмурился, отчего получил недовольный рык со стороны ЧанЕля. Снова спокойно уселся в кресле, не унимая дрожь в руках. — Бэкки, ты прекрасен, — восторженно выдохнул Ель, разглядывая результат долгой работы. — ЧанЕль, пожалуйста…- БэкХен всхлипнул, проглатывая слезы. Было страшно. Страшно и обидно. От безысходности хотелось взвыть и по-детски позвать маму. — Малыш, ты чего?! — обеспокоенный состоянием своей музы, Ель кинулся к юноше, стискивая того в объятьях. — Чан, я боюсь… — Меня? — Боюсь, что ты со мной сделаешь…- БэкХен сильнее сжал рубашку ЧанЕля, утыкаясь ему в ключицы. — Глупенький, — мягко улыбнулся Пак, утирая слезы и ловля на себе удивленный взгляд. — Не бойся меня. Я люблю тебя, малыш. С этими словами Чан мягко коснулся губ юноши. От этого движения у Бена подкосились ноги, но крепкие руки, вовремя подхватившие за талию, не дали упасть. БэкХен тонул в чувствах, не имея шанса на спасение. Губы ЧанЕля были сладкими. Медленно засасывая нижнюю губу Пака, мальчик полностью упал в пучину нежности. Рад первому шагу со стороны Хена, ЧанЕль мягко проник языком внутрь, скользя по ряду белоснежных зубов и слегка прикусывая губу. Поцелуй вышел сладким и тягучим, но БэкХена будто холодной водой облили. — Елли… — Что? — Других ты тоже так целовал? — в БэкХене медленно закипала злость. — Ты о чем? — Своим другим девицам ты тоже говорил, что любишь?! Меня ты тоже убьешь, когда изнасилуешь?! — сквозь рыдания кричал Бэк от непонятной обиды. — О чем ты, блять, говоришь?! — вскипал ЧанЕль. — Думаешь, я не знаю, что ты делаешь со своими натурщиками?! — Ты думаешь, я их… Ох блять. Уходи отсюда, Бен, — прошипел Ель, но БэкХен продолжал стоять на месте, удивленно хлопая глазами. — Вали! — уже громче сказал Чан, отчего мальчик лишь вздрогнул. Будто очнувшись то сна, он кинулся бежать прочь, слыша вслед громкий крик. Местность оказалась знакомой. Это было в тридцати минутах езды из города. Смахивая горькие слезы, БэкХен бежал. Бежал и не оглядывался, стараясь забыть этот кошмар подобно старой деревенской страшилке о устрашающем художнике…***
Вряд ли в этом доме с момента ухода БэкХена кто-нибудь убирался. ЧанЕль снова начал курить. Дым, заполняющий легкие, давал внеземное наслаждение, будто был спасением. Но Ель понимал: спасением для него сейчас был никто иной, как Бен БэкХен. Весь дом был завален портретами хрупкого мальчишки. Тут он улыбался, тут плакал, тут спал, тут истерил. Бэкки. Бэкки! БЭККИ!!! Два года прошло, а ЧанЕль каждую ночь крючится от сжимающей грудь боли. Очередное утро встретило ЧанЕля дождем и мешками под глазами. Шаркая по паркету пушистыми тапочками, он наткнулся на картину, где Бен сидел в кресле в белом свадебном костюме. Воспоминания того рокового дня накрыли с головой, а неизведанный приступ злости вперемешку с истерикой заполонили разум. Рывком собирая все портреты, Ель вылетает на задний дворик, разводя огонь, и все это скидывает в горячие и завораживающие языки пламени. Возвращается на кухню. Наливает чашку свежего кофе, полностью погружаясь в мысли. Из обдумывания собственных проблем ЧанЕля вывел настойчивый стук в дверь, который длился уже несколько минут. Чан был явно не рад столь ранним гостям, но все же поплелся открывать дверь. Когда их глаза встретились, Ель не поверил своим глазам, ссылаясь уже на глюки. Перед ним стоял никто иной как Бен БэкХен. Смотрел своими большими глазами, прожигая дыру в душе. Но Паку не было больно. Было приятно. И страшно одновременно. Казалось, напряжение между ними можно было трогать пальцами. Они смотрели друг на друга, не отрываясь. Через несколько минут первым не выдержал БэкХен. — Я вернулся, — прошептал юноша, прежде чем оказаться в крепких объятьях. Сейчас ЧанЕль не жалел о сожженных портретах. Он нарисует еще. Нарисует еще БэкХена. Много БэкХена. — Я тебя больше никогда не отпущу…