***
Наступила долгожданная суббота. Тогда меня впервые не на шутку раздражило то явление, что мы в этот день учимся. Нет, я прекрасно знал об этом, о такой системе в нашей школе, о таком расписании, но — в самом деле! — почему я обязан тратить на подобное свое драгоценное время, когда я мог бы получше подготовиться, заранее выехать и т. д.? Решимости прогулять мне не хватило, и, немного поразмыслив и остудив свой пыл, я понял, что времени у меня предостаточно и все успеется. Уроки тем не менее тянулись невероятно долго, умопомрачительно долго, они словно превратились в улиток и плелись, плелись, плелись, в то время как она была так близко, по сравнению с обычным положением дел. Каждого звонка я ждал, как соловей лета. Кстати, интересно, почему они его так ждут?.. Отучившись положенное количество уроков, я сел на первый подъехавший троллейбус и рванул домой. Точнее, мне очень хотелось, чтобы это было так, но этой «рогатой машиной», к сожалению, управлял вовсе не я. Взглянув на часы исключительно ради того, чтобы удостовериться в том, что привычная длительность уроков нисколько не увеличилась, я принялся воображать, как будет выглядеть наша встреча. Обнимемся ли мы? Что она мне расскажет? И как ей притягивающая всякого столица? А потом мне вспомнилось то, что мне еще предстоит признаться кое в чем, и я тотчас смутился и не смог нарисовать эту картину у себя в голове. А если еще в ответ мне прилетит это разрушительное, заставляющее буквально провалиться под землю «прости», даже не «нет», а обычное «прости»… Вокруг пролетали серые и красные дома советской постройки, различные автомобили и покрытые густой зеленью улицы, виднелись железнодорожные пути с периодически ходящими по ним электричками. Погода была донельзя благоприятной: очень ярко светило солнце, небо было светло-голубыми, и в школьном костюме мне было достаточно жарко. Наконец добравшись до своего дома, я быстро скинул с себя все лишнее, перекусил и, уже переодеваясь, попросил свою маму: — Тебе не сложно будет посмотреть, во сколько и с какого вокзала отправляется Надин поезд? — Ты сам до этого не посмотрел, что ли? — ответила она вопросом на вопрос. — Да это на всякий случай. Она обещала мне написать, но мало ли не удастся пересечься с ней, пока они будут гулять по городу. — А, ну тогда подожди секундочку. — Тем временем я собрал все необходимое и даже захватил куртку с капюшоном — погода бывает ой как обманчива! Я уже зашнуровывал кроссовки в прихожей и тогда услышал: — Так, вроде поезд уходит с Ярославского без трех минут шесть. Давай, удачи, я закрою за тобой! Через несколько минут я вновь оказался в общественном транспорте, правда, на этот раз в автобусе-гармошке, который вез меня к одной из станций метро. Несмотря на то, что многие люди относятся к такому виду транспорта с каким-то предубеждением и брезгливостью, я не смог бы представить себе свою жизнь без него. Возможно, это нормально для члена семьи, у которой никогда не было собственной машины. Лично мне это никак не мешало, поэтому меня всегда поражали плачущие о своем бедственном положении личности, у которых планки обеспеченности улетали куда-то за небеса. С другой стороны, кажется, стремиться всегда нужно к чему-то высокому и масштабному, чтобы была мотивация выкладываться на полную, но тогда ведь действовать нужно, а не плакаться. Ладно — для всех фломастеры разные. Кстати, а что насчет романтики путешествий? Те ведь далеко не всегда выдаются длинными, а зачастую просто короткими, как в моем случае, но романтика-то, это чувство одновременной свободы — ты едешь туда, куда тебе хочется, — и зависимости — ведь транспортным средством управляешь вовсе не ты сам, — романтика-то никуда не девается. Стоит лишь абстрагироваться от окружающего мира, при помощи наушников окружить себя любимой музыкой и смотреть в окно, размышляя о чем угодно, пусть даже о таких же путешественниках, или же погрузившись в какую-нибудь взятую с собой книжку. С «Кино» в ушах и с Достоевским в сумке я уже был на пути к «Библиотеке им. Ленина». В 15:40 на одной из станций, когда на время появилась связь, я получил SMS от Нади, в котором она сообщала, что они направляются к Соборной площади. Еще она почему-то попросила прощения за то, что у нее постоянно выключается телефон, но я не придал этому значения. Мне думалось лишь о предстоящей встрече. Если вы хоть раз бывали в Московском метро, притом катались не только по одной из веток, вас наверняка удивляла и восхищала красота и некоторая загадочность разных станций. Но это, в принципе, и так всем известно — а вы когда-нибудь задумывались об эстетике самих поездов? Естественно, я сейчас говорю не о вагонах типа «России, устремленной в будущее», пущенных по Кольцевой, а о поездах неопределенного — то ли зеленого, то ли бирюзового, то ли вообще болотистого — цвета, которые потом сменяются абсолютно новыми, блестящими, со светящимися где только можно табло, ртутного цвета, утонченными, но все-таки махинами. Это странное сочетание и вызываемые им ощущения вполне сравнимы с впечатлением, которое сам по себе вызывает дождливый, несколько мрачный, но и несколько гостеприимный Санкт-Петербург. Московский метрополитен и Питер — вот с чего надо начинать разгадывать столь таинственную русскую душу, если кому-то это вдруг и придет в голову. Покинув подземку и выйдя к мечте любого туриста — Кремлю, я внезапно осознал одну важную для того момента вещь. Помните, мы как-то упомянули неприятности? Так вот, я забыл дома свой паспорт. Собственно говоря, это не должно было стать трагедией, потому что, во-первых, выглядел я как самый типичный подросток, а посетители до шестнадцати лет пропускаются на бесплатной основе, а во-вторых, у меня всегда была возможность добраться до вокзала и встретить ее уже там. Однако, как это обычно и бывает, женщина, продававшая в кассе билеты, строго попросила у меня документ, удостоверяющий личность, хотя охранники на входе, к которым я обратился прежде, сказали мне, что все должно обойтись и так. Я решил не падать духом, не паниковать и думать логически: ребята однозначно не будут спешить, пока у них есть время погулять и полюбоваться зодческим мастерством прошлых лет, так что и мне следует успокоиться. И, наверное, отправить Наде объясняющее сложившееся положение сообщение, чем я и занялся. Тогда я четко убедился в том, что следовать своему внутреннему чутью — это в большинстве случаев верная мысль, так как на дисплее моего телефона стали появляться маленькие водяные кляксы, а небо заволокло мутными серыми тучами. Сам же покрапывающего дождя я не чувствовал. Подумав, что у меня есть неплохие шансы наткнуться на Надю и ее одноклассников, если они будут покидать Кремль, я сделал выбор пока что остаться в Александровском саду и внимательно наблюдать за происходящим вокруг. Мне довелось наткнуться на какую-то экскурсионную группу, гид которой рассказывал о деятельности Александра Первого, объяснял сюжеты, изображенные на памятниках, зачитывал всевозможные тексты и надписи. В тот момент мне это занятие показалось странным: зачем произносить вслух то, что люди и сами в состоянии прочитать? Потом, когда я сместился к Вечному огню, застал смену караула и по какой-то причине подумал о бифитерах, до меня дошло, что экскурсия та проходила на английском языке, который, откровенно говоря, я знал очень и очень неплохо. Эта ситуация заставила меня на мгновение зависнуть и улыбнуться. Но погода поторапливала и подталкивала меня к движению. Может, дождя-то я и не чувствовал, но вероятность промочить ноги и заболеть явно не сулила ничего хорошего. Время стало течь быстрее, и его нельзя было терять. На секунду мне показалось, что вдалеке мелькнула ее черная куртка, которую я как-то видел на одной фотографии, но обладательница этой куртки еще только заходила на территорию Кремля, да и, скорее всего, это было просто совпадением или нарисованным моим воображением эпизодом, который я отчаянно хотел увидеть.***
17:00. Уже порядка двадцати минут я стоял на выходе со станции метро «Комсомольская», в небольшом блекло-желтом здании с круглым сводом, которое являлось этаким промежуточным пунктом перед вокзалом. Я занял позицию около одной из нескольких колонн, с нее было прекрасно видно эскалатор и сходящих с него людей. Те, в свою очередь, в основном появлялись пачками, были нагружены чемоданами и всякой поклажей и неизменно спешили, будто бы ужасно опаздывая. Достав телефон, я набрал и отослал очередное сообщение, в котором спрашивал Надю о том, где она сейчас находится, и краем глаза заметил чуть ниже одну галочку, свидетельствовавшую о том, что предыдущее доставлено не было. То есть тогда она заранее извинялась за… Пришлось невольно вздрогнуть, однако затем я моментально привел себя в спокойствие тем, что обязательно встречу ее сейчас, поскольку для похода пешком у них не было ни разумного основания, ни времени.«Знаешь, наверное, мне стоило сказать об этом раньше. Не хочу, чтобы между нами оставалось какое-либо недопонимание».
Уже порядком устав от перебивавших друг друга прибывавших и отчаливавших метропоездов, всеобщего гомона и музыки из наушников, я не желал ничего, кроме возможности по крайней мере увидеть ее и произнести все то, что накопилось у меня на сердце. Я хотел слиться с тишиной воедино и впускать в свое слуховое пространство лишь ее шаги, лишь звуки соприкосновения ее сапог с выложенным плиткой полом, асфальтом или ступенями эскалатора. Я не только пристально всматривался в каждого человека, но и жадно вслушивался, хоть изрядно и, вероятно, бессмысленно напрягаясь, но вслушивался.«Я… Я влюбился в тебя, Надя, я очень давно в тебя влюбился…»
Показалась какая-то женщина в возрасте, ведшая за собой группу школьников. Они медленно и поочередно появлялись в поле моего зрения, проходили мимо, весело шутили и беззаботно разговаривали. Но среди них не было ни единого знакомого лица, каждый из них казался мне каким-то лишним, ненужным, препятствующим. Постепенно ко мне в голову закралась толика сомнения, шептавшая о какой-то неправильности, ошибочности. Она подстрекала меня сдвинуться с места, что-то проверить, как-то изменить ход событий. Я чувствовал, как мне было жизненно необходимо прислушаться к этому голосу, и я окончательно покинул метрополитен.«Твоя жизнерадостность, твоя искренность, даже твои ямочки на щечках — все это неотъемлемо ты, без этого…»
Плутая среди разных вывесок и строений, едва не спотыкаясь о кирпичную кладку площади, я в конце концов смог отыскать табло со списком отправлявшихся поездов. Оно светило неприветливо, фактически впиваясь оранжевыми символами в мою сетчатку и искажаясь каплями дождя. Воркута, Кемерово, Томск... Может, ее поезд проходящий? Мне нужно срочно это разузнать! Хотя на вокзалах такого масштаба должна быть сеть, мой телефон ни в какую не хотел ее находить, поэтому я чуть ли не бегом отправился на поиски какого-нибудь кафе. В подобных вай-фай есть обязательно, надо всего лишь найти…«…мне сложно представить себя. Я не знаю, найдут ли мои слова отклик в твоем сердце; я не знаю, что ты скажешь мне в ответ, но мне совершенно точно не о чем жалеть. Одна возможность хотя бы время от времени быть рядом с тобой — это уже настоящее счастье! Я… я…»
Я зашел в какую-то известную по современным меркам забегаловку и подключился к интернету. Вернее, снова меня принудительно заставляли пережидать необходимый временной отрезок рекламы, что готово было вывести меня из себя. Наконец зайдя на сайт с расписаниями поездов дальнего следования, я ввел в соответствующие поля нужную информацию: Москва — Нижний Новгород — сегодня. Проматывая варианты, глазами я высматривал цифры «17:57». Руки немного дрожали, сердце, казалось, замерло, но вокруг все так же кипела жизнь, все так же были слышны голоса покупателей и кассиров, некоторые чавкали, стараясь побыстрее расправиться с пищей и побежать на платформу, некоторые тоже уставились в экраны своих девайсов, переписываясь, играя, ища… Курский? Курский вокзал? Билетов в продаже нет… Но… как же так… Я очень медленно перевел свой взгляд на время: до отправления оставалось ровно пять минут. Мне оставалось лишь понурить голову и горько про себя усмехнуться.«…Я люблю тебя!»
Возможно, вы подумали, что я ринусь обратно в метро и, отсчитывая каждую драгоценнейшую секунду, буду мчаться на всех порах, не успевая переводить дыхание, и в итоге крикну последние слова уже тронувшемуся с места поезду, в одном из вагонов которого будет открыто то самое окно? Давайте признаем, что даже для чудес нужны более-менее адекватные условия. Как бы мы ни были в тот или иной момент рады удачному разрешению неудачных обстоятельств, наша радость чудесам не делает никакой погоды. Плакать ли, смеяться ли, обижаться, досадовать — все эти решения, как и принятые до этого, остаются на нас самих. Можно ли считать, например, что я, скажем, не был достаточно географически осведомлен сам? Или же в этом виновата моя мама? Или же она вовсе не ошиблась, только вот шум от зашнуровывания кроссовок и полная отвлеченность моих мыслей не дала мне расслышать фразу матери правильно? Или, вы скажете, нужно уметь прогуливать, тогда все сложилось бы иначе и, скорее всего, лучше? Может быть, стоит винить Надю, так как она не зарядила свой телефон? Кто знает, возможно, батарейка взяла на себя смелость сломаться именно в этот день? Или же вся вина лежит на мне, таком рано состоявшимся склеротике, забывшим свой паспорт — подумать только! — при поездке в Москву? В конце концов, вероятно, мне не хватило наличия мобильного интернета, которым я мог бы воспользоваться еще на выходе из метро? На самом деле весь смехотворный и весьма печальный пейзаж ошибок и неточностей составляется каждым из нас. Когда-то он выливается в подобные ситуации, когда-то, наоборот, превращается в карту однозначно верно принятых решений, подсобляющую кому-то определенному, а может, кому-то другому на его жизненном пути. Впрочем, сказать что-то действительно стоящее и всенепременно верное — задачка не из простых. Тем не менее можно не сомневаться в том, что отправленные сообщения рано или поздно дойдут, останется бесценный опыт, а я все так же буду безнадежно влюблен в Надежду. А неплохо ведь звучит, не правда ли?