остался лишь оскал на твоей улыбке и то как ты меняешься когда мы наедине
пустой каменный звук его ледяного сердца отражается далеким смехом, который навсегда останется в моей голове. я закуриваю седьмую по счету сигарету, чтобы забыть о плохом, а он продолжает крутить свой косяк, будто бы где-то не со мной. его ложь, что так щекочет горло, когда он едко улыбаешься тем уродам в дорогих костюмах, была нечем иным, как крик о помощи, который глушила толстая стеклянная стена между нами. но я всегда знал тебя лучше, чем ты сам. глупо было думать, что слова, казавшиеся чем-то светлым, были предназначены для меня; он всегда ненавидел эту тонкую нить, что связывала нас.ты желал мне смерти, но понимал, что одному тебе не выжить.
по старой мебели стелется пепел, оставшийся от его искренней улыбки, что прожигала до самых костей. слова, что так много обещали вылетают дымом сигарет из окна, а холодный август таял на языке горьким сожалением.в голове один и тот же вопрос: когда все так резко поменялось?
забирать из его сердца невыносимую боль казалось чем-то обычным; но он никогда не делал этого для меня. разделять его чувства и мои помогала лишь длинная белая дорожка, от которой привычно щиплет нос. пиздеж, что льется в мои уши, люди тянут свои руки, чтобы забрать его, и, да, он мог бы уйти, но почему-то еще рядом. хочется вернуться в самое начало, хочется убить его, чтобы перестать умирать самому. боль в ребрах, когда у него очередной приступ, напоминает о том, что мы не вечны. косяк в руке подсказывает, что делать дальше. целовать его ментоловые губы с каждым разом все тяжелее, потому что он не целует меня в ответ — он вытягивает из меня жизнь. быть с ним родственными душами слишком тяжело, пытаться тянуть его со дна — еще тяжелее.терпеть решение судьбы или искать еще один предлог, чтобы ненавидеть тебя?
метаться между твоими желаниями и моими потребностями?
по крыше стучит дождь, твои руки под моей рубашкой, снова кружится голова.ты никогда не позволишь мне уйти.