Чужие звёзды

Бывают такие периоды в жизни, когда кажется, что всё, что ты делал раньше - бессмысленно, прошлое хранит массу ошибок, исправление многих из которых лежит в долгом-долгом ящике, настоящее кажется пустым, а будущее... Невыносимо даже думать о нём. Именно в таком состоянии сейчас был уткнувшийся лбом в процессор круглый пингвин-механик в сбившейся шапке летчика и традиционных летных очках. "Глупый, глупый машина! Глупый Пин! Дас ист шрот! Почему ты не работать?! Что я сделал не так? Всё испортить! Всё сломайт!" - ворчал про себя он. Рядом безучастно лежала книжка, открытая на страницах со схемой устройства компьютера и описания его. Чёрным квадратным оком монитор смотрел на своего горе-исследователя. Пин хотел узнать, как устроен компьютер, и он попросил у Лосяша предоставить ему ненадолго свою аппаратуру, чтобы на практике разобраться в этом вопросе. Он разобрал и собрал процессор, и чтобы удостовериться в правильности своих действий, надо включить его, проверить, запускается ли... Но даже с 1 пунктом уже проблема. Он уже раз 10 впивался внимательным взглядом в схему, сверяясь с ней, счищал кисточкой малейшие пылинки, проверял жесткие диски, дисководы, вентилятор, соединения, провода... Всё, как на картинке, строго по описанию, никаких изъянов в процессе разбирания не появилось. Вот, зашумел вентилятор, радиатор начал греться.. Но нет. Прости, Пин, не сегодня. Тишина. Всё должно работать! Пин в отчаяньи. "Кроме Лосяша в электронике никто не разбирается. Но как не хочется звать его.. А вдруг это что-то серьёзное, что я не заметил? Он же больше не сможет мне доверять свои приборы... Будет считать меня неумёхой.. Я ведь и впрямь такой... Глупый! Глупый пингвин!" Эти мысли невыносимой тяжестью давили на сердце. Чёрт-чёрт-чёрт! Сейчас же.. Вдо-о-о-ох..Вы-ыдох... Вспомни слова Совуньи! Сердце - это не то, к чему можно относиться как к чему-то, что можно починить, это не процессор, с которым сможет быстро справиться твой друг-программист. Тихо, Пин, тихо... Он с ничего не выражающим ликом встал и направился к выходу, потому что ничего больше не остаётся. Яркое солнышко, клонящееся к западу, синее небо в россыпи кучевых облаков, деревья, нежно шелестящие, покоряясь лёгким ветреным порывам, как пианино – касанию пальцев опытного музыканта, и переливающейся зелёной листвой, порхающие над травой бабочки и шумные жуки – всё это, видневшееся через открытую дверь, сейчас не способно привлечь равнодушного взгляда скоро бредущего пингвина-механика. Он вышел из одиноко стоящей круглой избушки, поросшей травой и с треугольным «рогатым» входом. На гамаке, протянутом от дома к телескопу, беззаботно, читая книжку и жестоко расправляясь с очередным бутербродом, лежал на боку Лосяш. Всё его внимание поглощено захватывающим сюжетом доказательства теоремы о структуре общего решения ЛНДУ n-го порядка (и вкусом докторской колбаски на мягком куске хлеба). Услышав чьи-то шаги и периферическим зрением заметив, что кто-то рядом есть, он очень неохотно оторвался от своего занятия, заставив следующую бутерку застыть в его копытце в ожидании своей очереди к голодному эшафоту. Недовольный взгляд смягчился, а морду озарила тёплая улыбка, стоило интеллигенту распознать в бредущем к нему создании Пина. Кинув книжку с бутербродом на гамак и рванув навстречу другу, Лосяш радостно воскликнул: - Ми-илый друг! Что-то на тебе совсем нет лица… - он подошёл к нему уже почти вплотную и коснулся копытцем верхней части ласты Пина. Последнему стало совсем не по себе, он отвёл взгляд и грустно пробормотал: - Лосяш. – пингвин выдохнул и безысходно взглянул в глаза другу. Как же трудно… -Я.. Я, кажется, сломал твой процессор. - Хе-хе-хе, - посмеялся Лосяш, затем его лицо стало серьёзнее, а голос тише, -то есть, сломал? - Я его разобрал, посмотрел, собрал, а он не включаться! Я проверяйт, и ещё раз, ещё… Всё впустую… - Пин развёл ластами и снова посмотрел на землю. - Оо… Не стоит так переживать. Пойдём посмотрим, я уверен, что ничего серьёзного. – Лосяш положил копытце на сутулую спину пингвина, и они пошли в домик. *** - Рычаги на месте, здесь всё верно, мать в порядке, диски, оперативка, вентилятор, так… - оптимистично настроенный Лосяш скоро и внимательно рассматривал внутренность процессора, пока Пин сидел рядом и беспокойно смотрел то на друга, то в процессор. – Ну! Будто и не разбирали.. Хм… Лосяш достаёт небольшую зелёную свернувшуюся гусеницу. - А-ага! Вот и виновник ваших терзаний… гусеница бабочки капустницы. – Лосяш положил её на пол, поднял системник, подключил к сети и нажал на рычаг. Шум вентилятора, свет от монитора, загрузка «Окна 96». Пин зачарованно впился взглядом в работающий компьютер, и его клюв медленно расплылся в улыбке. - О майн гот… - довольно проговорил он. - А вы волновались… - Лосяш обнял друга, мельком глянув ему в глаза, и снова перевёл взгляд на компьютер. Грубоватая шерсть, жёсткое копыто, не сильные, но достаточно крепкие объятья, немного мягкое от любви к бутерам тело… «Да, Лосяш, ты умеешь успокаивать..» - подумал про себя Пин, прикрыв глаза и шевельнув ластой, желая прикоснуться к спине друга. «Найн!» - он отдернул ласту, лишь она коснулась Лосяша, потому что сердце снова угрожающе сильно забилось. Не от беспокойства, боли или печали. Тут нечто другое. - А? - тот удивлённо посмотрел на Пина, убрав копытце. Кажется, он смущён. Что?.. – Всё в порядке, Пин? - Найн.. То есть да.. Йа-я! Спасибо, Лосяш. Я пошёл! Пока! – неловко пробормотал он и направился в сторону двери. Лосяш недоумённым взглядом проводил друга и тихо протянул: - До свида-анья? - постояв в оцепенении с минуту, он всё же поплёлся к гамаку, завалился на него и взял в копытца оставленную книгу и бутерброд. На последний он взглянул с грустью и положил в тарелку, ибо есть совсем расхотелось. Текст доказательства настолько очевиден, что он перелистнул дальше. Системы дифференциальных уравнений. Определение.. - Ох… - мысли Лосяша были далеко от матанализа и возвращаться к нему им совсем не хотелось. Интеллигент думал лишь о том мгновенном и робком касании Пина - его тихое «Найн..» всё ещё раздавалось будто эхом в сознании, о том, как хотелось прикоснуться к нему снова и снова. Его не волновало, почему, он и так прекрасно знал, что чувствует к Рапире. Когда Лосяш открыл для себя, что им, пленителем всех его помыслов, туманным властелином мечтаний и – порой – фантазий, является Пин, он лишь нашёл подтверждение своим смутным догадкам. Поначалу хотелось просто предаться этим ощущениям таинственности, единения с тем, кто его понимает, не выходя из своего мирка, состоящего из научных дебрей, звёздного неба за окном и мерных, проникающих в самые глубины его души, стуков азбуки Морзе, доходящих до него сквозь километры.. или десятки метров. Но нетерпение и лёгкое помешательство, аномально сильные душевные волнения вырвали его из этого мирка – ему уже было недостаточно одной «морзянки», хотелось зрительного контакта.. и не только. В его памяти глубоко врезался тот самый момент, когда незримый друг отправил ему сообщение: - На улице ночь. Звёзды шлют свой свет из неведомых миров, и я чувствую, что не так уж и одинок в этом странном мире. – и свой ответ, набранный в этом непередаваемом состоянии, когда чувствуешь, что тебя сейчас охватит сердечный приступ, всё тело горит, лёгкая дрожь охватывает его и ничто не способно сдержать этого фонтана чувств, они жаждут выражения - и немедленно! - Я чувствую то же самое, Рапира! Вы понимаете меня лучше всех! Вы понимаете меня так, как никто никогда не понимал. Мне трудно все мои чувства выразить через морзянку. Я пеленгую направление вашего сигнала и буду идти, идти, идти, пока не найду вас. Прощайте. Нет.. До свидания. И он шёл.. Шёл, как зачарованный, следуя сигналу, как путеводной звезде к счастью. Он был готов бросить всё, что имел, лишь бы быть с тем, кто его так понимает. Вся его жизнь сейчас была будто на волоске – на звуках, что указывали направление сигнала. «Веди меня, прошу, веди, не прерывайся.. Прервёшься – и я умру.» - лихорадочно думал Лосяш. Но вот, на берегу моря сигнал пропал. Помешанный буквально бился в агонии над устройством поиска сигнала. Нет, ничего, ничего не помогает! «НЕ-ЕТ!» Вся жизнь проносится перед глазами, и он в сильнейшем отчаянье проваливается в чёрную бездну. Но вот чей-то хриплый голос просто говорит ему: «Привет, Лосяш.» Пин! Уж он-то должен знать, как справиться с такой проблемой! Если не он, то никто. Но оказывается, у него тоже прервался сигнал. Стоп, что? Возобновился у Пина – и устройство Лосяша ожило. Вот и встретились влюблённые… Туман развеялся. То, чего им не хватало все эти годы, таинство, что открылось из через морзянку.. Всё это время счастье было так близко. - Рапира?.. - Ка.. Капитан Отчаянье? Гаечный ключ, пустота, звёзды, море, он, сидящий рядом, свернувшись от дикого ощущения неловкости ситуации. Столько чувств… Но ничего романтичнее, чем сидеть, поджав копытца, и залипать в море Лосяшу в голову ничего не приходило. В голове будто вакуум. Даже при желании как-то пошевелиться не вышло бы – оцепенение овладело телом. Нет, это не падение с высот облачных замков, возведённых из надежд, иллюзий и ожиданий. В общем-то, Лосяш не был разочарован или повержен. Но осознание, что объектом самых бешеных, страстных и захватывающих до чистого безумия и самозабвения чувств, всё это время был твой старый добрый друг-интроверт.. Как минимум странно. Еле смог предложить помощь в понимании своих записей и чертежей. Но Пин, видимо, тоже на подсознательном уровне догадывался, кто стоит за Капитаном Отчаянье, ибо вожделенное Крошем устройство уже было готово. Хоть разрядил обстановку этот юный проказник-авантюрист. После этого Лосяш стал более замкнут, и мысли о Пине неотступно его преследовали. Хоть и не так, как во время того помешательства. Он понимал, что больше не сможет относиться к другу как прежде, но переживал, что Пин не разделяет его чувств, в связи с чем старался вести себя так же непринуждённо, как если бы ничего не было. Ведь события не столь далёкой юности всё ещё оставили свой рваный след на сердце Лосяша, ему до сих пор больно вспоминать, каково это – быть отверженным. Но сегодня он не мог сдержать свой порыв, и обнял друга.. Пожалуй, не совсем по-дружески. И тот хотел – точно, хотел! Обнять в ответ, но он же такой зажатый!.. «А вдруг мои чувства взаимны?..» - Лосяш снова ощутил прилив лихорадки, что охватывала его в ту самую ночь. Знакомая, очень знакомая дрожь… «Я должен пойти и спросить у него, в конце концов!» - Лосяш соскочил с гамака и уверенным шагом двинулся к Пину. Пока он думал, грезил и вспоминал, прошло уже часа два, и небо стало сиренево-розовым от заката, и синим к востоку. Где-то за деревьями пряталось солнце – именно туда сейчас нашему рогатому товарищу и надо. Тишина кругом, но не давящая, как в космосе - просто звуки планеты Земля. А в голове у Лосяша такая буря, что едва ли он бы обратил внимание, хоть упади метеорит неподалёку(главное, чтобы не впереди). По мере приближения к свалке и выделяющимся на ее фоне дому-спутнику с яркой мастерской Лосяш шёл всё медленнее, а волнение становилось всё невыносимее. Однако, когда он заглянул в мастерскую и увидел там друга в маске сварщика, прикрывавшего собой ярчайшее пламя электрической дуги, ему стало так спокойно. Лосяш твёрдо знал, зачем пришёл, и это придавало ему уверенности. Он не стал спешить, тем более, что сейчас это просто опасно, а остался стоять в дверях, слушая специфичный треск сварки с аккомпанирующим ему громким шумом вентилятора, в тёплый летний вечер умудряющегося охладить мастерскую до 10 градусов по Цельсию, и любуясь ярко освещённой по бокам спиной друга. Запах металлической стружки, машинного масла, табака … Всё это смешалось, заставив Лосяша испытать лёгкое головокружение. Сколько раз он был здесь, и просто не замечал этих завораживающих мелочей… Но вот, Пин положил электрододержатель на металлический стол для сварки, отключил оборудование и снял маску. - Какой грубый шов. Я же мочь лучше! Что со мной сегодня… - вздохнул сварщик, затем он услышал быстрый стук копыт по металлическому полу. – Гутен так, Лосяш. – сказал он и повернулся к своему гостю. - И вам, милый друг. – тихо ответил тот. - Чего хотел? – Пин убрал свою маску в шкаф и плюхнулся на пол, взяв эскиз и безучастно на него посмотрев. - Мне нужно с вами серьёзно поговорить. – Лосяш приземлился рядом и посмотрел на изображение в ластах Пина – это было схематическое изображение суперкомпьютера. – Ого… Что это? - Да пустяки… Сейчас нет в нём необходимость. – Пин вздохнул и положил схему рядом. - Пин. – уже понемногу начиная беспокоиться, назвал друга по имени Лосяш. - Йа-йа. - Ты помнишь всё, что было между Рапирой и Капитаном Отчаянье? - Было? Я всё помнить. К чему ты это клонишь? - Я.. В общем, ты тогда заставил меня чувствовать то, что до этого я никогда не чувствовал. Ни к кому. А потом.. - А, это… Проехали. Всё в порядке, Лосяш. – Пин утешающе похлопал Лосяша по спине. - Да нет же! Пин. А потом я понял, что мои чувства уже не вернуть в былое русло. Я.. Я не могу относиться к тебе, как раньше. Мы стали.. Слишком близки, чтобы оставаться друзьями. – Лосяш заметно покраснел, дышать уже стало почти не возможно, хотя воздуха было хоть отбавляй. Жарко… - Я хотел сказать… Пин всё это время в немом изумлении смотрел на Лосяша, он боялся этих слов, но хотел слышать, хотел… Но больше боялся. Дрожь пробирала всё его тело, ощущение, будто он нырнул в ледяную воду и плывёт всё глубже, глубже… - Тихо, Лосяш… - Пин накрыл ластом часть рта друга. Тот покорился, но продолжал смотреть в беспокойные, но оттого не менее затягивающие глаза Пина взглядом затравленного лосёнка. – Я тебя понял… - и Лосяш угодил в объятья любимого, будто его рывком забросили в параллельный мир – мир мягкости, тепла, уюта, дышащий железом, дымом сигарет и чем-то далёким - льдами Антарктики, быть может. - Пин… - Лосяш крепко обнял его в ответ и с трепетом поцеловал в часть клюва под правым глазом. - Du bist meine Sonne, Лосяш. - прошептал Пин, его ласты исступлённо, но очень медленно и нежно ласкали спину и бока Лосяша, пока тот неспешно покрывал его нежными поцелуями. Слишком долго ждали, чтобы спешить сейчас. В такие моменты хочется поймать каждый миг, удержать его, заставить время остановиться или хотя бы замедлиться… Потому что Капитан Отчаянье нашёл Рапиру. Снова.. И на сей раз тот мирок, что они для себя создали из переливающихся в закате облаков, пересёкся с реальностью. Тем временем солнце продолжало скрываться за горизонтом, будто тактично оставляя влюблённых наедине со своими чувствами, переживаниями и прочим, чего не передать азбукой Морзе, оставляя за собой лишь тёмно-синий небесный подол, усеянный звёздами – свидетелями одиночества двух гениев. И их взаимного спасения.