А Шарлотта Ричардс...

Шарлотте Ричардс не по статусу крутить романы (даже просто спать) с детективом полиции в разводе. Шарлотте Ричардс бы вернуться в семью и забыть все, как страшный сон. Но Шарлотта Ричардс мертва, а Богине в ее теле откровенно плевать на статус, адвокатскую репутацию и прочее. Мирские дела ее не трогают, скорее наоборот — раздражают до эфемерного зуда в ребрах. Раздражает-раздражает-раздражает. Совсем не божественное чувство прошивает насквозь, заставляет жемано улыбаться детективу-дурачку и глотать шампанское вместе с виски. К чертям бывшего мужа, к чертям собственную гордость — она пьяна и недавно вернулась из Ада, а у него руки нереально горячие, прикосновения ожогами расходятся по телу, и поцелуи в шею такие, что в голове блаженный туман-пустота расползается. И так почти каждый вечер. Слабая-слабая-слабая. Шарлотта адом выломана, разбита по краям и шрамам-швам — столетия одиночества отпечатываются еле различимой тоской по медовой радужке, прорываются рваными стонами в смуглые ключицы; под пальцами разводы бронзы, что оседают слоями на дорогом лаке цветом в багрянец. Шарлотта Ричардс — Богиня внутри ее тела — все еще не хочет (может) признавать, что обычный, примитивный человечешка-детектив западает в ее растерзанное сердце слишком глубоко. Шарлотта Ричардс целует Дэна отчаянно, потеряно почти; смятые простыни по телу сотнями вольтов. — Зачем это тебе? Вопрос мурашками вдоль спины — слишком точный, слишком по живому. Она хмурится, натягивает на голые плечи тонкое одеяло, что не греет ни черта; ответить не хватает духа. Да и что отвечать? — А мне муж наскучил. Оказался той еще скотиной. Сигаретный дым (очередная слабость) застревает болью в легких. И ведь почти не ложь. И она почти верит. Выломанное «почти» дерет изнанку ребер плавленой бронзой.