Краски

— Эй, мне щекотно, — улыбаясь, пожаловался Исак и потянулся к черной повязке на глазах, пытаясь ее снять. Но Эвен мягко опустил свою руку на его и вернул на место. — Детка, не двигайся, ты сам просил меня это сделать, — старший наклонился к нему и мимолетно поцеловал в губы, сразу отстраняясь и слыша разочарованный вздох. — Хорошо, — Вальтерсен послушно лег обратно и вытянул руки вдоль тела, сжимая простыни. Найшейм выпрямился и снова взял кисть в свою руку. Он сидел сбоку младшего и ласково держал его, чтобы тот не портил его картину. Исак сам предложил Эвену, попросил рисовать на своем теле красками. И тот не смог отказать. И сейчас он сосредоточенно выводил одному ему известные узоры на впалом животе, груди и бедрах. Исак извивался от щекотки, от приятных ощущений, от нежности, с которой Найшейм держал его руку и мягко поглаживал ее большим пальцем. — Каким цветом ты рисуешь? — спустя минут пять спросил Вальтерсен, вскидывая брови, отчего повязка чуть съехала, но старший сразу поправил ее. — Потом увидишь, а сейчас лежи смирно, иначе прекращу, — и в доказательство своих слов убрал кисточку и начал вставать, но Исак резко вскинулся и ухватил его в слепую за руку. — Нет, пожалуйста, — Исак жалобно проговорил и выпятил нижнюю губу, словно вот-вот заплачет, и пусть Эвен знал, что этого не будет, все равно сел рядом и продолжил. Казалось, на его теле больше не осталось ни одного чистого места. Щетинки кисточки были везде, где только Эвен мог дотянуться. И лицо младшего отражало его радость от действий Найшейма, и он хотел бы его поцеловать, но прямо сейчас вся власть принадлежала старшему. — Это красный? Или белый? — Жди. Вальтерсен не мог успокоиться. Он хотел знать, что Эвен рисует на нем, какими красками, хотел видеть его лицо. И он был уверен, что от сосредоточенности тот высунул язык и чуть прикусил. — Эви… — Еще немного, — отрешенно ответил старший и чуть сильнее сжал руку. Спустя минут двадцать, Эвен убрал кисточку, опустив ее в воду, и палитру с красками на столик рядом. Исак замер в предвкушении, что тот вот-вот снимет повязку и покажет, что нарисовал, и уже потянулся, чтобы встать. Но Эвен сильно хлопнул по его груди в районе сердца своей ладонью, призывая лечь обратно, и у того не было выбора. Найшейм потянулся к нему, затягивая того в поцелуй в то время, пока стягивал с него боксеры и садился между разведенных его ног. Он снова взял кисточку, перед этим немного поболтав ею в воде, чтобы немного смыть краски. Старший провел ею по яичкам, вызывая тихий стон Исака, и склонился к его члену, сразу заглатывая наполовину, ласкал языком головку и уздечку, посасывал и брал глубже, пока не уткнулся носом в паховые волосы. И Исак гортанно прорычал, буквально умоляя не останавливаться. Эвен взял с тумбочки смазку и выдавил немного на пальцы, не прерываясь ни на секунду. Ритмично отсасывал, пока растягивал его своими длинными стройными пальцами. Если Эвен продолжил бы, Вальтерсен несомненно кончил бы через пару минут, но старший выпустил его член изо рта и сменил пальцы головкой своего члена. Исак потянулся к повязке, чтобы наконец посмотреть на Эвена, чтобы наконец дотронуться до него, но Найшейм вернул повязку на глаза и завел руки за голову, толкаясь в него с громким стоном. Младший, казалось, задохнулся от этого и вытянул губы, прося поцеловать или хоть немного прижаться, почувствовать его прикосновения, такие трепетные и нежные, что порой срывало крышу от них. Эвен начал фрикционные движения и опустился, целуя его губы и спускаясь на шею, ключицы и грудь. Исак обвил его талию ногами и двинулся навстречу, призывая быть жестче, призывая к более быстрым движениям. — Не трогай себя. Вообще. Эвен перевернул его на бок и завел ногу за себя, придерживая, продолжая вдалбливаться в него и наращивая скорость. Вальтерсен, не стесняясь, стонал и иногда переходил на рык. Он обернулся назад и нашел губами чужие, что было немного проблематично, учитывая, что повязка оставалась на нем, и поцеловал, притягивая к себе рукой шею, ворвался ему в рот, по-хозяйски обводя кромку зубов и посасывая язык, пока Эвен шарил рукой по его животу, входя резче и глубже. Они слились воедино. Ничего не было кроме них. И даже когда Исак повернулся обратно, закусывая губу до крови, потому что по-другому реагировать на движения Эвена он просто не мог. Им не нужны были слова, только ощущение, что они находятся рядом, что стоит протянуть руку и можно поцеловать любимого человека. И им большего не нужно. Исак наклонился вперед, держаться самому не было сил, и тогда старший обхватил его поперек живота и вернул к себе, чувствуя жар чужого тела. — Я люблю тебя, — на выдохе прошептал Исак. — И я люблю, — он прервался, чтобы сделать короткий вдох, — только тебя. С этими словами он потянулся и обхватил член младшего, в своем ритме надрачивая его. Он покрывал поцелуями его шею и, чуть подрагивая, входил с большей скоростью, держа свое чудо в своих руках и не желая отпускать. — Я… — Мгм. Исак содрогнулся и кончил, пачкая их постель и взял руку Эвена в свою и облизал каждый палец. Эвен получил разрядку следом за ним и удовлетворенно откинулся на спину, перетягивая к себе на грудь младшего. Вальтерсен даже не заметил, как заснул. А Найшейм аккуратно развязал повязку и кинул куда-то на пол. Сейчас тому она не понадобится. Сжимая крепче Исака в своих объятиях, он тоже забылся умиротворенным сном. Младший проснулся спустя, наверно, час. Не желая будить своего парня, он осторожно выпутался из его захвата и направился в душ. Зайдя в ванную, Исак повернулся к зеркалу и удивленно замер. Он весь был в подсохшей краске, и на нем не было ни одного четкого рисунка. Все цвета радуги были размазаны по всему телу. И Вальтерсен усмехнулся. Их близость похожа на это. Такая же яркая и запоминающаяся. Но главное было не в этих красках. Отпечаток ладони Эвена был отчетливо виден. Он единственный. Младший завороженно провел рукой по застывшей краске и шире улыбнулся. Это была своего рода подпись. Он принадлежит одному лишь единственному человеку. Эвену. Только ему.