***
Демоны кишели и в местах, далёких от Изалита. Мы многих потеряли. Бедняг было негде хоронить — мы попросту скидывали их в лаву, не забыв забрать с тела какую-нибудь памятную вещицу, чтобы передать родственникам умершего. Мне не хватало времени оплакивать товарищей по битве. Но несмотря на поредевшие ряды Серебряных рыцарей Гвин всё так же уверенно вёл меня и моих друзей к сердцу хаоса, гордо подняв голову. Его гигантский меч, лезвие которого вне битвы покоилось наперевес на его плече, внушал уверенность. Единственным преимуществом этого богами проклятого места было освещение. Блики, отбрасываемые вялотекущей лавой. Меч Гвина, пылающий огнём — темнотой здесь и не пахло. С факелом в одной руке и оружием в другой я бы далеко не ушёл, а без щита уже не представляю своё существование. От лавы исходил такой жар, что у всех под доспехами пот градом стекал непрерывно, а у меня развилась крапивница. Я постоянно чесался. Пытался это сделать, было бы вернее сказать. Латы не желали приподниматься ни на йоту. Братья по оружию ехидно шутили про наличие у меня блох, а я уже думал, как бы им отплатить за их глупый юмор. В шлеме было горячо и душно, как в котле. Многие снимали на стоянках свои защитные головные уборы, а я удивлялся, что, оказывается, совсем не помню лиц своих коллег — так редко мы видели друг друга без шлема. Я узнавал, кто есть кто, в основном по оружию, также по походке и голосу. Одно дело — огонь костра. Но совсем другое — огонь Изалита. Он был более… Разрушителен. Я опалил свои доспехи в бою с обитателями Изалита. И иногда, неспешно крадясь вдоль стен, чтобы не привлечь избыточное внимание местных тварей, я пытался сковырнуть копоть с металла. К моему изумлению, она въелась очень прочно. Волшебная слюна аналогично делу не помогла. К тому времени, когда наш отряд подобрался к вероятной обители Ложа Хаоса, нас не узнали бы Серебряки, оставленные позади, в Анор Лондо. Теперь все мы выглядели как обгорелые головёшки. Только в царапинах и сколах на броне проглядывало серебро. Я, как и мои соратники, изменил своё оружие, чтобы оно могло соответствовать новым для нас противникам — демонам. Мечи стали длиннее, у топоров — больше и шире лезвие, щиты — толще, наконечники у стрел — острее. Даже Гвин изменился во внешности. Его борода подгорела и теперь торчала неаккуратными клочьями. — Что ж, мои любимые рыцари, пришла пора исполнить ваш священный долг. Один из тех, что стоял ближе к Повелителю Пепла, наклонился над чересчур крутым спуском, который явно выглядел как путь к Ложу Хаоса. — Выглядит как ход в чью-то нору, господин. — Правильно рассуждаешь. Лиса парализована и не может покинуть нору. Но покуда она не мертва, ничто не помешает ей сеять свою отраву повсеместно. Даже если завалим чем-нибудь вход — настырные демоны голыми руками, сдирая изуродованную кожу до мяса, выкопают выход. — Я пойду первый, — смело промолвил тот рыцарь и скользнул вниз по ходу. Я услышал, как мягко, почти неслышно скользит металл по грунту. Это хорошо. Вскоре вдали послышался треск ломающегося… дерева?.. и звонкий звук приземления на камень. Рыцарь, надрывая глотку, прокричал: — Спуск безопасный… ВО ИМЯ ПЛАМЕНИ?! — неожиданно завопил он. — Он столкнулся лицом к лицу с Ложем Хаоса. Пора, мои воины, — Гвин вслед за ним съехал вниз, чтобы командовать. Все остальные немедля последовали за ним. То, что я увидел, не поддавалось описанию. Гротескная масса корней (а где же само дерево?) и представляла собой Ложе Хаоса. У некоторых корней были корешки помельче, что было похоже на пальцы. Само Ложе не могло перемещаться, двигались только его корни. Как только все спустились, мы выстроились вдоль стены там, докуда не могло достать Ложе, и обговорили тактику боя. По краям Ложа располагалось по оранжевой сфере, отмечавшие, по всей видимости, ахиллесову пяту этого порождения ада. Мы разделились на две группы, чтобы быстрее разобраться с оранжевыми образованиями. Пока я бежал к своей цели, на моих глазах Ложе проломило пол ударом корня, и несколько моих коллег провалились в образовавшееся отверстие. Я еле успел отскочить от его края. Впереди меня бежал другой рыцарь, он уже проник в ту сферу, что-то кроша мечом, а я тем временем искал обходной путь. Похоже, что мой соратник задел один из главных корней, так как Ложе стало вести себя ещё более яростно. На другой стороне дела были хуже: ту сферу Ложе охраняло интенсивнее, не подпуская никого близко. Умельцы пытались перебить главный корень стрельбой из лука из безопасного места, но даже там нельзя было чувствовать себя полностью защищённым. Ложе в исступлении стучало по полу, многие теряли равновесие и падали, а обитель Хаоса не преминула этим воспользоваться — загребущая лапа сталкивала всех упавших в новую пропасть. И ложь все это, что лежачих не бьют. Гвин бегал по полю боя, старался помочь то одному, то другому, но фактически только мешался. Пусть он и был Повелителем Пепла, это не уберегло его от разрастающегося за ребрами страха за наш орден, как отец печётся о своих сыновьях. Да и Ложе сильно не страдало от огня на лезвии его меча. Ложе Хаоса породило Хаос. Я помог своему товарищу, который по-геройски сделал первый шаг в победе над Ложем, перепрыгнуть через дыру в полу, пока это отродье ужаса обращало своё неласковое внимание на других. Я планировал побежать прямо по центру арены к другим рыцарям, уклоняясь от больно бьющих веток и корней, но не тут-то было. Внезапно из места, где могла бы быть голова Ложа, выросли объятые огнём «волосы». Они угрожающе закачались из стороны в сторону и стали наносить точечные удары по мне и всем, кто был на открытом месте. Колдовской огонь ведьмы Изалита поразил меня и мои доспехи. Теперь они закоптились и с внутренней стороны. Пламя укрепило металл, и тот стал ещё прочнее. Но из-за адской температуры броня прикипела намертво ко мне и села, как панцирь. Я хотел закричать от нетерпимой боли, но не сумел. Точнее, резко расхотел. Разрастающееся чувство пустоты и безысходности поглощало меня. И тут я осознал, что огонь выжег мне не доспехи вовсе. А душу. Она не выдержала такого концентрированного объёма ярости, ненависти и обратилась прахом. Свечка сгорела. Фитиль закончился. Я оглянулся по сторонам мутным взглядом. И увидел таких же как я, ныне бездушных рыцарей. Их шатало туда-сюда, они не могли понять, почему вдруг исчез страх?.. Как сквозь сон я услышал крик Гвина: — Отступаем! Все за мной! Используйте свои мечи и топоры, чтобы подняться вверх! Цепляйтесь ногами за корни, камни, всё сойдёт! Меня захлестнула волна безразличия к речам Гвина. Какое мне дело до того, что несёт этот старый бздун? Погодите. Как это может быть? Почему такие дурные мысли в голову лезут? Ведь он мой кумир уже не один год. Я бы заплакал, если бы получилось разжалобить себя. Потому что осознал, в чем причина резкого охладевания ко всем подряд. Душа… Ведь её больше нет. А душа отвечает за чувства. Эмоции. Я только что потерял то, что подороже находки Нито, Гвина и Ведьмы Изалита. Причём они полагают, что есть другой обладатель Великой души… В принятии решений участвуют сердце и голова. Сердце выжгли, оно продолжало трепыхаться в груди, но другая его функция пропала навечно… Но голова продолжала работать в том же духе. И следуя гласу разума, я невозмутимо побежал к Гвину, если моя душа и погибла, то я вовсе не хотел смерти для физической оболочки. «Волосы» повторно ужалили меня, боль молнией пронеслась по телу, но она меня более не волновала. Я словно отстранился от неё, не обращал внимания. Повелитель подсадил меня, с его помощью я дотянулся до корней в конце туннеля. Я раскачался на одном из них, даже не слыша, а чувствуя, как трещит иссушенный корень под давлением латной перчатки, и прыгнул, на лету вытащив меч. Он зашёл в грунт, как нож в мягкое масло. Я начал потихоньку съезжать назад. А внизу уже поднимались другие Серебря… Чёрные рыцари, если я свалюсь им на головы, то обреку на погибель их и прогневаю Гвина. Потому я поспешил зацепиться ногами за обломок провалившейся в ход стены и даже сумел встать на неё в полный рост. Дальше — сложнее. Корни были только у конца туннеля. Хорошо хоть то, что останки стены имелись и выше. Я закрепил меч на спине и перепрыгивал с одного обломка на другой. Тяжёлая броня неумолимо тянула меня вниз, но снять её не являлось возможным, потому что ныне я с ней одно целое, я — Чёрный рыцарь. В итоге я выбрался. Тут уже столпилась на наши крики кучка демонов, готовая разорвать нас на части. Я мог остаться здесь, у выхода из логовища Ложа, чтобы оказать помощь моим братьям по оружию: вытащить их из тоннеля, сразиться с наплывающей ордой демонов, пока они спасаются. Однако ощутил странную отстранённость от них. Как будто белая, непроницаемая стена тумана разделила нас, и не проскочить мимо неё, и ни звука не пройдёт через неё. Мне наплевать на своих товарищей, теперь каждый сам за себя. Нынче глотки врагам я буду резать, только чтобы спасти себе жизнь. Торжество эгоизма. Орден Серебряных рыцарей формально перестал существовать, это невольно признал даже Гвин, когда приказал отступать. Та наша малая часть в Анор Лондо скоро сгинет в небытие, кто-то должен, по законам логики и подлости должен перебить и их. Я ушёл из Забытого Изалита на поверхность, избегая сражений, если это было возможно. Я ужасно устал. Я брёл бесцельно день и ночь, не останавливаясь, потому что усталость покинула меня. Иногда я встречал людей, которые, раскрыв рты, смотрели на одного из тех героев-драконоборцев, про которых слагали легенды. Они подбегали ко мне, чтобы спросить, где их обожаемый лорд Гвин и что с ним стало. Но тут же отходили от меня подальше, словно наткнувшись на копья. Их отталкивала моя внешность, я был чёрен, тёмен, как если бы меня пожрала Бездна. А я молча сохранил тайну — ответ на их вопрос. Гвин давно планировал отправиться к месту, где впервые появилось пламя, да там и осесть, предварительно поделив свою силу бога между детьми и отдав части своей Души Повелителя Четырем Королям и Нагому Ситу. Шёл я, шёл, и сам не заметил, как добрался до места, именуемого Уездом нежити. И понял, что дальше куда-то брести смысла нет, остановился в одной из башен да там и остался. Я устремлял свой взор на ворота внизу. У их подножья ходили туда-сюда полые воины, компанию им составлял закованный в доспехи хряк. Ранее я испытывал сильнейшее презрение к нежити, особенно — к полым. Если вдруг они мне попадались на пути, то я глумился, издевался над ними, из забавы убивал. А сейчас… Даже рука на них не поднималась. Местные полые знали, что к ним пожаловал рыцарь Гвина. Но по какой-то причине тоже не совались ко мне. Сформировался своего рода нейтралитет. Это и пугало. Почему они не хотят убить меня? И тут меня озарило. Я сам полый. Не зря я все время чувствовал эту ужасающую пустоту внутри меня. Так вот как это ощущается… Полые выглядят как трупы с обгоревшим на них мясом. Я даже шлем снять не мог, перчатки — тоже, чтобы посмотреть, на что — даже не на «кого» — я стал похож. Но в глубине души… чёрт… Я хранил надежду, что я не совсем полый, ведь полые безрассудны и подчиняются слепым инстинктам. Я не был таким. Я посчитал, что частый контакт с божественной сущностью Гвина спас меня от полного обращения в полого. Я потерял смысл жить, но и умереть не мог. Как может умереть то, у чего нет души? И я принялся терпеливо ждать, ведь однажды должен будет появиться тот, кто сможет уничтожать мне подобных. Бездушных. Природа в совокупности с магией кого-нибудь да произведёт на свет. Так правильно. И я оказался прав, когда услышал, что кто-то поднимается ко мне по лестнице. Полые сюда не захаживали, а другие существа здесь не водились. Вот он, момент истины. Передо мной нарисовался одетый в доспехи с иголочки рыцарь. Таких я ранее не видел, что за дурацкая форма у шлема, почему так много лишних тряпок висит на кирасе? Раз всё так изменилось, то сколько лет я нахожусь здесь?.. Но без боя я сдаваться не собирался. Всё-таки, он чужак, вторгшийся на мою территорию. И я дал ему достойный бой, хотя мой оппонент чуть не проиграл мне. Ему далеко было до мастерства рыцаря Гвина. Однако в последний момент он сильным толчком эфеса своего меча повалил меня на землю и всадил мне клинок в грудь, попутно ногой отталкивая выпавший из моих рук меч, чтобы я не смог взять его. Но я и не собирался. Зачем? — Спасибо… Теперь я освобождён, — я чуть не захлебнулся кровью, которая пошла у меня горлом, но сумел прохрипеть последние слова, в которых я выразил всю свою благодарность.Часть 1
9 августа 2017 г. в 18:40
Я один из рыцарей повелителя Гвина. И скоро для многих моих собратьев наступит роковой день.
То, что сделала ведьма Изалита в попытках возжечь Первое пламя, достойно как восхищения, так и жёсткого порицания. Потратить Великую душу на это было мужественно и смело. Но глупо. Как человек в одиночку может это сделать, если никому не ведомо, как вообще появился огонь, чья рука к этому приложена? И мир поплатился за опрометчивость колдуньи. По заслугам получили и её дети, как мне рассказывали: две её дочки переняли что-то у пауков. Ведьма создала нечто, сутью бытия которого было пламя. Ложе Хаоса. Оно обладало сознанием, оно было голодно с первых секунд своего появления. Не успела ведьма Изалита понять, что же она создала, как её пожрало её же творение. И это никак не приблизило возжигание Первого пламени.
Ложе стало своего рода маткой. Оно порождало из останков принесённых ему в жертву существ — людей, быков, нежити — своих слуг. Внешний вид полностью отражал их внутренний демонический, противоестественный мир. Они плодились словно крысы и стремились заполонить весь Лордран, дабы погрузить его в первобытный хаос.
В это трудно поверить, но пламя, которое позволило одолеть драконов, поставив на шахматной доске напротив холода, смерти и тьмы тепло, жизнь и свет, сотворило чистейшее зло.
Порою мне думалось, что Гвин обладает даром ясновидения, настолько его поступки оправдывали себя, хотя иногда они казались безрассудными на корню. Однажды к нему в покои под покровом ночи кто-то забрался поговорить. Мои собратья по оружию, сторожащие Гвина, ещё долго взволнованно обсуждали, с кем Гвин в первом часе после полуночи мог вести беседы. Ведь они не имели права без предупреждения сунуться к нему и задать вопрос в лоб. Быть может, у него с кем-то интимная встреча. И только после лжевозжжения Первого пламени Гвин поведал нам правду. То была ведьма Изалита. Она молила его поделиться Великой душой с ней, чтобы она предприняла попытку воссоздать Первое пламя. Гвин отказал, посчитав это безумной затеей. Он не стал бы так просто расставаться с таким даром. И пустил скупую мужскую слезу, как только закончил рассказ, ведь со всеми обладателями Великих душ он был более чем близок. Мои друзья и просто коллеги единогласно поддержали его. А про себя я подумал: вернулась бы эра Огня, согласись Гвин?..
Буквально через неделю после этого Гвин объявил: «Завтра, на заре половина из вас, Серебряных рыцарей, отправится со мной в поход в Изалит на Ложе Хаоса, а другая останется в Анор Лондо сторожить покой моей прекрасной дочери Гвиневер. Нужно обратить вспять то, что натворила ведьма, и перекрыть распространение чудовищ. За Первое пламя!». Тут же начались споры и прения, кому остаться, кому пойти. Многим было страшно расставаться с теми, с кем бок о бок сражались против драконов, ведь было ясно сразу — большая часть не вернётся. В Изалите никто из наших доселе не бывал, Ведьма убедительно попросила уважать личное пространство и неприкосновенность её, её дочерей и единственного сына. Мне было всё равно, куда меня определят, но предпочтение я отдавал визиту в Изалит. В Анор Лондо меня ожидала относительно спокойная и размеренная жизнь обыкновенного стражника, в чьи обязанности входило как можно меньше спать и время от времени интересоваться у Гвиневер, не нуждается ли она в чём-либо. Однако я подписывался не на это, когда пошёл в Серебряки, как нас называют в народе. Я обязался служить и положить жизнь за Гвина, а не просиживать зад и жаловаться на давящие на все места латы. Потому я с гордостью торжественно поднял меч вверх, когда меня избрали в команду для похода.