Внутри меня — лишь пустота и счастья нет. Спаси меня, зажги во мне тот прежний жизни свет.
В пять лет Кэт Грант понимает, что она не такая, как все. Наступает ее первый день в школе, и она подслушивает двух девочек, которые хихикают за первой партой, вытянув руки поперек деревянного стола и без задней мысли демонстрируя всем свои запястья — Кэт замечает строгие чернила на бледной коже и приглядывается внимательнее. В написанном чернеют слова, но со своего места Кэт их никак не прочитать. Хохот становится громче, и учительница просит девочек вести себя потише. Она вытягивает руку, собираясь написать тему урока на доске в центре их класса, и Кэт, увидев похожее тавро на ее запястье, опускает взгляд на своё — безупречно чистое. Остаток дня она наблюдает и понимает, что у всех на запястьях вырисовываются слова. И почти все они черные, встречаются выцветшие и белые, но у каждого, кого она замечает, они есть. И почему-то Кэт — исключение. Вечером она приходит домой, садится на кухонный стол и, покачивая ногами, смотрит, как ее отец готовит ужин, и когда он тянется за чем-то стоящим на верхних полках, она понимает, что у него тоже есть метка. Она нечеткая, и Кэт бы не заметила ее, не блести она в ярком свете. Любопытство берет верх. — Папочка? — окликает она его, и он поворачивается к ней со своей самой обаятельной улыбкой. Спрыгнув со стола, она подбегает к нему и обнимает за талию, пока он помешивает что-то на плите. Она хватает его за рукав, дергает, заставляя обратить на себя внимание, и показывает на метку. — А что это? Что-то в его лице меняется, и она долго прожигает его взглядом, и он делает то же самое, пытаясь несколько раз что-то сказать, после чего вздыхает. — Иди-ка за стол, — говорит он, и какая-то толи́ка важности проскальзывает в его глазах, заставляя Кэт подумать, что она сказала что-то не то. Она подчиняется и мчится на свое место, в то время как ее папа снимает сковороду с огня и садится рядом с ней. — Сможешь прочитать? — спрашивает он у нее, вытягивая запястье. Она заключает руку в маленькие ладошки и щурится, с морщинкой между бровями вглядываясь в белые слова. — Здесь написано… — она закусывает нижнюю губу, а потом решает сказать: — Кэтрин. — Молодец, — он широко улыбается, и она гордится собой. — Это первые слова, сказанные твоей мамой мне. Вот что значат эти метки, Китти, — она ненавидит это прозвище из уст любого другого человека, кроме отца. — При рождении у людей на запястьях появляются черные метки, которые помогают им найти их соулмейта. — Соулмейта? — спрашивает Кэт с широко открытыми глазами, осознавая, что это важное слово, важный разговор, даже если она слишком маленькая, чтобы по-настоящему понять это. — Это как… истинная любовь. — Как в моих сказках! — Кэт плачет, потому что это ее любимые истории, которые отец читал ей много лет. — Да, дорогая, как в твоих сказках. И когда соулмейты встречаются… черный белеет. — Кэт кивает, прекрасно понимая, а потом — бросает взгляд на собственное запястье, хмурясь. — Но почему тогда у меня нет такого, папочка? — он смотрит на нее грустными, грустными глазами, грустнее которых Кэт никогда не видела, и она замечает, как нервно он сглатывает, и вдруг понимает, что это ненормально — ее отец думает, что то, что она другая — плохо. — Я-я не знаю, Китти, — он выглядит подавленно, а Кэт так вглядывается в свое запястье, как будто если она пожелает, то метка внезапно появится. Но попытки гипноза проваливаются, и отец сгребает ее в медвежьи объятья, а она вырывается, крича: «Я задыхаюсь», — пока он не отпускает ее. Ее мать приходит домой, и они ужинают в тишине. Когда она спрашивает, что нового Кэт выучила в свой первый день, та не рассказывает ей о соулмейтах, хотя это кажется самым важным. Позже той ночью, когда папа укладывает ее спать, он читает не одну историю, а целых две, хотя обычно он лишь качает головой и целует ее на ночь уже после первой просьбы. Она уверена, это потому, что он чувствует себя виноватым перед ней. Она решает, что если у нее появятся маленькие привилегии, то возможно все не настолько плохо, как кажется.***
К тридцати пяти годам Кэт привыкает к интересу людей, когда те мельком замечают её запястье. Это перестало волновать её много лет назад. Но так было не всегда. Дети из ее школы всегда отличались жестокостью: они глумились над ней и говорили, что ей суждено умереть одинокой. Слова сочились ядом, но Кэт не принимала их близко к сердцу. Перейдя в среднюю школу, она начала носить черную повязку на запястье, чтобы никто не узнал её секрет. Это не было редкостью — она и раньше встречала людей, желающих сохранить в тайне свои слова, как и тех, кто неуместно их выделял. Потому она носила повязку, игнорируя своих друзей, которые с любопытством спрашивали о заветных словах, скрывающихся под нею. Кэт понимала, что отличается от других, но не считала это недостатком. Она перестала читать сказки и сказала себе, что ей не нужна любовь для того, чтобы преуспеть в жизни, и, в любом случае, все мальчики — глупцы. Пока другие девочки хихикали, стоило капитану футбольной команды подмигнуть им во время ланча, Кэт увлеклась учебой, влюбившись в английский, естествознание и математику — там, где ее одногодки «плавали», она была лучшей. Она сделала карьеру своим приоритетом, вместо того, чтобы искать свою «истинную любовь». (Кэт слышала слишком много историй о разбитых сердцах, изменах и о тех несчастных, которые потеряли своих соулмейтов, так и не найдя их. В конце концов, на месте пустоты у нее нет красной метки, потому что она не думает, что сможет вытерпеть все эти взгляды и сочувствие незнакомцев.) С самого начала ей ясно, чего она хочет добиться: в колледже она изучает журналистику и бизнес, а выпуск становится вторым шагом к достижению ее мечты. Она тратит свой стартовый капитал, — деньги, завещанные ей отцом после смерти — и только и делает, что лезет из кожи вон в Дэйли Плэнет, зарабатывая нужный опыт для открытия собственного дела. Это нелегко, но КэтКо — огонек в её душе, то, что согревает её в ночи, и Кэт твердит себе, что пока существует её компания, большего ей и не нужно. Но однажды, когда КэтКо уже у всех на слуху, она чувствует пустоту там, где казалась себе счастливой. Её энтузиазм и жажда к успеху никогда не угаснут, но она наблюдает за своими работниками, видит все больше и больше выцветшего черного, а потом приходит домой, — в пустую квартиру — и впервые в жизни ей одиноко. Само собой приходит решение завести ребенка. Совершенное, крошечное дитя, что будет любить её, как никто другой. Впервые держа его на руках, она переживает какое-то далекое, ранее незнакомое чувство. Ребенок с покрасневшим личиком смотрит на нее, а крошечные кулачки дергают её за пряди волос — и это лучшее, что случалось в её жизни. На его запястье красуется метка, а буковки так малы, что их и не разберешь. Кэт облегченно выдыхает, потому что, в конце концов, её сын не будет чувствовать себя ущербным из-за того, что он не похож на других детей. Всё, чем она дорожит — это её сын и компания. А потом ей исполняется тридцать шесть; она лежит в постели, почитывает книгу, когда её правую руку внезапно пронизывает боль. Кэт роняет книгу на белые простыни, задыхаясь, и боль почти невыносима. Посмотрев на руку, она видит пятно чернил на коже и едва не давится воздухом. Путаясь в собственных ногах, Кэт идет в ванную, по пути гадая, не спит ли она. Она смотрит на запястье через зеркало и убеждается, что это ей не мерещится. Буквы никак не пропадают. Она таращится на свое отражение, отмечает бледное лицо и испуганные глаза, а уж после очерчивает ногтем указательного пальца два слова. «Мисс Грант», — написано на коже. Кэт вздыхает. К тому всё и шло: у нее есть соулмейт, но его поиски, во всяком случае, приравниваются к фантастике, учитывая, что во всем мире официально к ней не обращаются только два человека — её сын и мать.***
Каре Дэнверс двенадцать, когда её капсула падает на совершенно чужую планету на двадцать четыре года позже, чем планировалось. Всё вокруг неё яркое, громкое и странное, и когда Кал-Эл — взрослый мужчина с симпатичным лицом, голубыми-голубыми глазами и развевающимся на ветру ярко-красным плащом — вытаскивает её из капсулы, Кара закрывает уши руками и отказывается двигаться из-за болезненных воспоминаний о том, что она потеряла: об этом ей напоминает семейный герб на груди Кал-Эла. Он заносит её внутрь: туда, где окружение уже не такое яркое, но все еще громкое. Всё сваливается на Кару, словно снег на голову, и оно совсем другое, не такое, каким должно было быть, и это пугает её. Но потом она понимает, каким чередом всё должно было идти: она, оказавшаяся здесь со своим маленьким кузеном, чтобы вырастить его в новом странном мире. Кара почти рада, что все пошло не по плану, что её кузен прибыл сюда раньше нее, попал в семью людей, знает их язык, культуру и может помочь ей освоиться. Она на Земле уже три часа и сорок четыре секунды, когда замечает черную метку на внутренней стороне запястья, которой не было, когда она покинула Криптон. Символы кажутся чудными. Кара дергает руку Кал-Эла и спрашивает об их значении — он отвечает на неестественном криптонезе, что режет её уши. (Он портит её язык: использует слишком много земных слов, звуков и выражений — Каре хочется плакать от того, что она больше никогда не услышит нормальной криптонской речи). — Это значит, что кто-то ждет тебя здесь, — рассказывает он нежным голосом, хотя выглядит удрученным, будто не знает, что ему с ней делать. (И это правда, потому что меньше, чем через неделю, когда она уже может составить предложение на английском, он отвозит её к Дэнверсам. После этого они нечасто видятся.) — Кто-то, кто любит тебя. Вторая половинка. Это хорошо. — Но что это? — повторяет она, потому что символы всё еще причудливо пляшут перед её глазами, плевать, что произношение Кларка едва терпимо. — Число, — отвечает он и пытается подобрать аналог на криптонском. — 10:15. Сдается, это время. Должно быть, вы встретитесь тогда. Кара кивает, хотя суть уловить не может. Он с гордостью показывает ей своё запястье, и она притворяется счастливой за него; что он нашел человека, с которым проведет жизнь на Земле. Она не зацикливается на этом, потому что слово соулмейты звучало бы странно там, где она не должна выходить замуж из-за любви. Несмотря на это она, задумавшись, иногда гладит пальцем цифры, гадая, когда они встретятся. Но теперь у нее впереди вся жизнь, и если она хочет попасть в струю темпа жизни Земли и прятаться здесь, то ей нужно еще много узнать и увидеть. 10:15 долгое время не входит в ее планы.***
Кэт везде ищет причину, по которой её метка внезапно появилась так поздно. И ответа нигде нет. Она связывается со специалистами со всех уголков мира, но ни один из них не встречался с ситуацией, похожей на её. Было всего несколько задокументированных случаев, когда люди рождались без метки, но она никогда не появлялась. Она уникальная, говорят они и называют это чудом. А Кэт сковывает страх. Каждый раз, когда она заводит новое знакомство, каждый раз, когда кто-то произносят ее имя, она напрягается и очерчивает метку большим пальцем. Но всё остаётся неизменным.***
Кара энергичным шагом выходит из лифта на сороковом этаже КэтКо. Она ждала такой возможности очень, очень долго. Возможно, ей не суждено стать героем, как ее кузен (у нее голова трещит от предупреждений, данных Кал-Элом, приемными родителями и ее сестрой; Кара решает не выделяться, только бы они не наседали на нее), но она еще питает надежды, что сможет изменить мир, став репортером. Тем более — шанс перенять опыт и приёмы у кого-то вроде Кэт Грант, работая ее ассистенткой? Лучшего и не придумать. Кара слышала о её головокружительном приходе к власти, читала её статьи и видела её по телевизору; а Алекс дразня говорила, что у неё тяжелый случай поклонения герою (и, возможно, влюбленности. Слишком тяжелый, чтобы справляться с ним в одиночку: Кэт Грант убийственно великолепна, и Кара надеется, что она не будет краснеть и переживет свое собеседование). Увидев объявление о вакансии, она уже знала, что это та работа, о которой она грезила; что это то, ради чего она свернет горы. И вот она здесь и едва верит своим глазам. В офисе царит суета, витает загруженность, слышны звуки болтовни и сотни неистовых ударов по клавиатуре, и по ощущениям это похоже на возвращение домой. Она врезается в парня, одетого в рубашку и галстук, который смотрит на нее так, будто она привидение. А потом мимо них пробегает бывшая ассистентка Кэт, по ее щекам катятся слезы, а Кара не может перестать пялиться, потому что, если подумать, от этого не застрахована и она. Но она инопланетянка с другой планеты, и у нее такие навыки, что все предыдущие ассистенты Кэт могут лишь мечтать об этом. Она говорит себе думать о хорошем и выпрямляется. До Кары доносится голос Кэт, и ее сердце уходит в пятки, а после она слышит ее слова и кровь в жилах стынет. — Где моя 10:15? 10:15. Число, что долгое время ничего не значило; число, что значило все, что угодно, но только не это. В водовороте изучения всего, что она должна была знать о новой планете, Кара забыла единственное, что осталось от ее старой. Замерев, она неотрывно смотрит на офис Кэт большими глазами и с грохочущим сердцем, пока Уинн не трясет ее плечо. — Эй, с тобой всё хорошо? — Я… ага, — прошептала она осипшим голосом. В ее голове борются два голоса: один велит ей идти на встречу к Кэт Грант, ее дурацкой родственной душе, на нетвердых ногах, а другой советует бежать куда глаза глядят, поджав хвост. В конце концов, побеждает первый: она не смогла заглушить своё любопытство. Кэт сидит за своим столом со стеной мониторов за спиной, словно королева на троне, такая красивая, что Кара с трудом может смотреть на нее. Она заставляет себя не цепенеть, и это требует усилий, особенно когда Кэт окидывает ее взглядом и закатывает глаза с разочарованием на лице. — М-мисс Грант, — ее голос срывается, и она прокашливается, остановившись напротив стола Кэт. — Здравствуйте, я… — Я же сказала им больше не присылать молодёжь… — начинает Кэт (и, Господи, ее голос такой мягкий и низкий, он творит с Карой разные вещи, которые даже она не в состоянии объяснить), но внезапно с охом запинается и поворачивается лицом к Каре. У нее испуганные глаза. Кара знает, что она только что почувствовала — покалывание в запястье, странное, но не болезненное ощущение, и Кэт удерживает свое правое запястье в левой руке, пристально глядя, как черные слова начинают постепенно бледнеть. Кэт отрывает свой взгляд от руки и снова смотрит на Кару, и девушка не может не задыхаться от того, какого это — быть прикованной этим взглядом зеленых-зеленых глаз. Она могла бы всю жизнь смотреть в них и так никогда и не узнать, как отвести взгляд. Она надеется, что не узнает. Кэт смотрит на нее несколько долгих тяжелых мгновений, пока шок в ее взгляде не сменяется чем-то похожим на трепет. — Это ты.***
Кэт не может отвести от нее глаз. Если бы женщину попросили сделать набросок (несмотря на то, что она карандаш под угрозой смерти в руки не взяла бы) образа её идеального соулмейта, Кара Дэнверс не была бы им. Она молода — совсем юная, и Кэт думает, что ей понадобится время, чтобы понять, как относиться к этому — и Кара выглядит такой… солнечной, с широкой улыбкой и яркими глазами, спрятанными за большой черной оправой очков. И Кэт никогда бы не подумала, что она такая красивая. Кэт уже много лет верила, что для нее не было никого, проведя последние двенадцать лет, уставившись на черную метку на запястье, с некоторой обидой, потому что теперь она появилась, но женщина не знала почему, и она все еще была одинока. И не похоже, что ее жизнь пуста, потому что с Картером и КэтКо у неё нет времени чувствовать себя одинокой, и она никогда не нуждалась в ком-либо ещё, чтобы почувствовать себя полноценной, и она знает, что никогда не будет. Но это не отменяет того факта, что когда она смотрит на эту прекрасную незнакомку («Кара,» — представляется та, протягивая дрожащую руку. И когда Кэт обхватывает её ладонь своей, на неё волной накатывает странное чувство — оно будто насквозь пронзает ее сердце), она думает, что нашла то, чего ей не хватало всю жизнь. Судя по широко раскрытым изумленным глазам Кары, она чувствует то же самое. Кэт не берёт её на работу. Не очень этично, думает она, нанимать свою вторую половинку в качестве помощника. (Хотя, думает она с горечью, так эта девушка сразу поймёт, насколько непростой Кэт может быть, насколько требовательной и занятой. В конце концов, возможно вся эта ерунда с соулмейтами не для неё.) Вместо этого она приглашает её на свидание. Ответная улыбка Кары настолько яркая, что почти ослепляет Кэт, и она кивает так быстро, что ее очки едва не слетают с носа.***
Чувствуя, что колени могут выдать её в любой момент, Кара спешит покинуть офис (после того, как дает свой номер Кэт и обещает ей прийти позже, чтобы они могли поболтать за ужином). Она бежит прямиком к ближайшей уборной, когда Уинн окликает ее, спрашивая, как прошло собеседование, но Кара не останавливается, чтобы ответить ему, потому что и сама не знает, какими словами можно описать происшедшее и ее эмоции при мыслях о улыбке Кэт, ее глазах и нежности кожи, когда она пожала руку Кары. Она едва узнаёт себя, смотря на отражение в зеркале. Щеки раскраснелись, глаза большие и яркие, а на губах играет улыбка, от которой невозможно избавиться. От счастья у неё идёт кругом голова и, странно, что она еще не взлетела, сердце бьётся в груди в три раза быстрее обычного, громким эхом отдаваясь в уши. Она достаёт телефон из сумки и дрожащими пальцами набирает номер своей сестры, потому что ей надо разделить это с кем-нибудь, пока она не взорвалась. — Привет, Кара, — Алекс отвечает после первого гудка, она явно ждала звонка. — Как собеседование? — Меня не взяли, — говорит Кара, но когда Алекс сочувствует ей и говорит, что это лучше, чем быть помощником Кэт Грант (Они спорили об этом. Узнав о собеседовании, Алекс сказала, что кто-то с такими способностями, как у неё, может сделать гораздо больше. Кара лишь огрызнулась — возможно, для этого ей нужно использовать их! И после этого Алекс умолкла), она говорит в унисон с сестрой: — Но, Алекс, послушай: угадай, во сколько было моё собеседование? Я ещё в шоке, — она огляделась. — В 10.15. — Пятнадцать минут оди..., о Господи, — Алекс переводит дух, а Каре хочется кричать с крыш домов от радости. — Ты… ты хочешь сказать, что Кэт Грант — твой соулмейт? — она говорит это не так радостно, как Каре хотелось бы, и она хмурится. — Кара, это ужасно. — Что? Почему? — Потому что это Кэт Грант! Она журналист! Довольно жёсткий во всех отношениях. Если она узнает, что ты можешь… кто ты… ты не можешь рассказать ей, Кара. — Чего? — Кара хмурится сильнее, ее былое счастье улетучивается с каждым словом сестры. — Я не могу врать ей, Алекс! — она не эксперт, но уверена, что вранье — табу в отношениях. — Тебе придется, — говорит Алекс невероятно серьезным тоном. — Я не шучу, Кара. Она не должна узнать. Она разоблачит тебя. — Нет, если я попрошу её молчать. — Откуда тебе знать? Вы едва знакомы! Она не откажется от истории всей своей жизни ради девушки, которую только встретила, Кара, ты… — Я не какая-то там девушка, которую она только встретила, — сердито перебивает Кара. — Я её соулмейт, и всю свою жизнь на Земле, я только и слышала, как люди говорили, что это должно что-то значить. Как волшебно встретить человека, с которым ты проведёшь остаток своей жизни, как все просто… встает на свои места, когда ваши глаза встречаются. Видимо, я была не вправе ожидать от тебя радости за меня. — Кара, подожди… — Нет, — отвечает она, качая головой. Слёзы жгут глаза. — Думаю, ты сказала достаточно, Алекс. Она вешает трубку и вытирает слёзы, а затем выключает телефон, когда её сестра перезванивает в третий раз. Сейчас ей не до разговоров.***
— Всё хорошо? — спрашивает Кэт, замечая, как сердито Кара смотрит в своё меню. — Тебе там ничего не нравится? Для сегодняшнего вечера она выбрала наименее вычурный ресторан из списка своих любимых, потому что у неё было предчувствие, что Каре будет неуютно, судя по её утреннему поведению. Кэт чувствует себя не лучше — она не помнит, когда последний раз так переживала. Днем у неё засосало под ложечкой, и она с трудом могла есть, не то что концентрироваться — потому что была напугана исходом сегодняшнего вечера. Скорее всего, это самая важная ночь в ее жизни, и она ужасно боится всё испортить. — Если хочешь, мы можем пойти куда-нибудь еще. Туда, где тебе будет удобнее или… — Не-нет! Нет, мисс Грант, не стоит, — Кара натянуто улыбается. — Я не знаю, как заплачу за свою половину, хотя у меня сегодня было очень важное собеседование. Оно прошло не очень удачно, — пошутила она, и на этот раз её улыбка была искренней. — Во-первых, зови меня Кэт, — начала женщина, — я чувствую себя достаточно старой и без моего титула. И во-вторых, сегодняшний вечер за мой счёт. Ты можешь заплатить в следующий раз, когда отведешь меня в любое молодёжное место, которые вы, нынешнее поколение, так часто посещаете. — Ладненько, — бормочет Кара с обаятельной улыбкой. — И ты не старая. — Неужели? — спрашивает Кэт, приподнимая бровь. Она не читала резюме Кары, но готова поспорить, что девушка напротив нее вдвое моложе. — И сколько же тебе лет, Кара Дэнверс? — Двадцать три, — Кэт морщится и делает глоток вина, которое ранее заказала. А Кара продолжает: — Но возраст это лишь цифры. — Довольно важные, — шепчет Кэт, смотря на Кару поверх оправы её очков. — Ты только закончила колледж, а я… — она замолкает, задаваясь вопросом, что она здесь делает, как эта девушка может быть её единственной и неповторимой. — Для меня это неважно, — Кара пожимает плечами, подпирая подбородок одной рукой. В голубых глазах видна мудрость, когда она пристально смотрит на Кэт. — Если моя наивность и полное отсутствие опыта не имеют значения для тебя. Кэт наклоняет голову, обдумывая слова Кары, а девушка продолжает: — Я думаю, в нас обеих есть неуверенность. Преимущества и недостатки. Возможно, это то, что делает нас идеально подходящими друг другу. Видя сейчас в блестящих и серьёзных глазах цвета океана яркий и солнечный оптимизм, который Кэт со своим цинизмом обычно высмеивает и презирает, она понимает, что не хочет насмехаться. — Похоже, противоположности и правда притягиваются, — говорит она, заставляя Кару улыбнуться, а ее сердце — пропустить удар.***
Кару ничто никогда не выбивало из колеи так сильно, как этот роскошный ресторан, в котором одно блюдо стоит, как недвижимость в Нэшнл-сити. Но у Кэт теплый взгляд и нежная улыбка, и даже когда Кара набирается смелости и накрывает ее ладонь, лежащую на столе, она не забирает ее. Она как-то удивленно смотрит на их руки, а Кара лишь наслаждается мягкостью кожи под кончиками пальцев. — Ладно, расскажи о себе, Кара Дэнверс, — шепчет Кэт. Её изучающий взгляд скользит по Каре, которая кратко рассказывает свою биографию, и ей интересно, что же хочет найти Кэт и получилось ли это у нее. Ее глаза наполняются сочувствием, когда Кара говорит, что осталась сиротой в двенадцать лет. Она врет о некоторых мелочах, используя историю, которую Дэнверсы вбили ей в голову, перед тем, как она пошла в школу. Вина съедает ее изнутри. Но чувства остаются прежними: невыносимая, ноющая боль, трудности привыкания к жизни на новом месте в новом доме с незнакомцами, которые относились к ней так, будто она фарфоровая кукла и побьется, если они скажут что-то громче, чем должно. Но она врет ей и понимает, что это важно для женщины, вроде Кэт Грант, которая посвятила свою жизнь охоте за истиной. Кара идет на обман, но слова Алекс отчётливо звучат в ее голове, и она обещает себе, что однажды расскажет Кэт правду. Когда узнает ее лучше, когда не будет волноваться о том, что она откроет ее миру и подвергнет ее близких опасности. Когда в ее глазах не будет плескаться ужас и она не станет бояться за свою жизнь, узнав, что Кара может сломать ее кости в простом объятии.***
Кэт не глупа. Она знает, что Кара Дэнверс что-то скрывает от нее. Она подозревает, что это может иметь какое-то отношение к её метке, что появилась только в ее тридцать шестой день рождения, а не в самый первый — когда она родилась. Но она ждала сорок шесть лет, чтобы выяснить, что это значит, и не думает, что еще немного ожидания навредит ей.***
Кэт Грант еще более очаровательна, чем Кара могла подумать. После ее горькой и короткой истории, рассказанной впопыхах и с запинками, Кэт начинает свой собственный рассказ о жизни. Кара задерживает дыхание. Кэт Грант целеустремленная и решительная, она построила целую медиа-империю голыми руками. Она — самый удивительный человек, которого Каре доводилось встречать. Она не может поверить, что её слова написаны именно на коже Кэт, в то время, как на свете живут еще более семи миллиардов человек. Кара, конечно же, не жалуется, слушая историю Кэт (она могла бы слушать этот голос всю свою жизни и, без сомнений, никогда бы не соскучилась, потому что голос Кэт укутывает ее со всех сторон и просачивается в кожу) и вырисовывая кончиками пальцев узоры на тыльной стороне ее ладони. Она не в силах поверить, что все это по-настоящему. Что Кэт Грант сидит напротив нее прямо сейчас, рассказывает о своем сыне, которого воспитала сама, и Кара видит чистую любовь в ее глазах, потому что Картер — самое дорогое, что у нее есть. — С этим не возникнет трудностей? — тихо спрашивает Кэт, глядя в свой бокал с вином. Она едва дышит. — С твоим сыном? — переспрашивает Кара и кладет свою ладонь поверх ладони Кэт, нежно сжимая ее, когда женщина кивает. — Нет. То есть, я никогда не нянчилась с детьми и они, ну, пугают меня? — Кэт смеется, и Каре хочется, чтобы перезвоны ее смеха вечно звучали в ее голове. — Но по твоим словам, он славный. — Наверняка он тоже будет побаиваться тебя. У вас есть неплохой шанс преодолеть это вместе, — Кара ласково улыбается. — Я ни в коем случае не подгоняю тебя. Встретитесь, когда ты будешь готова. — Когда он будет готов, — поправляет Кара, потому что чувства ребенка очень важны. В ответ Кэт тепло улыбается, заставляя сердце Кары бешено стучать в груди. — Говоря о моем сыне, — шепчет Кэт и кидает взгляд на свои наручные часы; сожаление пробегает по ее лицу. — Мне уже нужно вернуться к нему. — Разумеется. Кара решает проводить её, и Кэт спрашивает, понравился ли ей вечер. Ответом ей служит пылкое «да», ведь блюда были удивительны, а компания еще лучше. Кэт прислоняется к двери такси, которое остановилось возле тротуа и ожидает ее. Она смотрит на Кару, как на кого-то слишком хорошего для этого мира. — Дай мне знать, если захочешь побывать в каком-нибудь молодёжном местечке, которые я, как представитель нынешнего поколения, так часто посещаю. — Как насчет вечера пятницы? — предлагает Кэт, усмехаясь. Она улыбается, когда Кара кивает, и хватает лацканы ее пиджака. Кэт притягивает ее ближе, и Кара придавливает ее к такси и, кажется, перестает дышать. Они стоят так близко друг к другу, и Кэт смотрит на нее сквозь ресницы, у нее зеленые с золотыми переливами глаза, и Кара уверена, что их разглядыванию не грех и жизнь посвятить. Она могла бы переносить их на холст снова и снова, но так никогда и не нарисовать их такими — настоящими. Кэт неотрывно смотрит на нее, будто спрашивая разрешения на что-то — Каре думается — большее, чем просто поцелуй: на принятие всего, что зародилось между ними, и на принятие Кэт и всех ее предложений. Кара решительно настроена согласиться. Она кладет ладонь на шею Кэт, поднимает ее голову и нежно касается ее губ своими. Это едва можно назвать поцелуем, но этого хватает Кэт, чтобы задрожать и крепче вцепиться в пиджак пальцами. Этого хватает и для сердца Кары, чтобы заливаться песней и биться часто-часто, пугая тем, что оно и вовсе взорвется. А потом Кэт встает на носочки и затягивает Кару в другой, более глубокий поцелуй. Кара не думает, что ей вообще нужна такая мелочь, как воздух.***
Через пять недель Кэт получает ответы на вопросы, которыми задавалась всю свою жизнь. После пяти недель отношений с Карой Дэнверс — её противоположностью почти во всём, девушкой, которая наполняет её жизнь и сердце надеждой и смехом и своей солнечной улыбкой делает ее дни ярче. Они на диване Кэт, Картер спит в постели неподалеку, вниз по коридору — он хорошо ладит с Карой, и девушка действительно кажется идеальной во всём — у Кэт в одной руке зажат бокал вина, она смотрит, как Кара нервно теребит край кофты, по-видимому, решаясь на что-то важное. — Я… должна тебе рассказать что-то, — она бледная и не смотрит Кэт в глаза, женщина не знает, должна ли она нервничать или радоваться, ведь она так близка к ответам, которые так долго искала. — Что-то… что-то, с чем я не была с тобой честна. — Кара, — окликает ее Кэт, ставя бокал на стол, а затем пододвигается, чтобы посмотреть ей в глаза. — Ты можешь рассказать мне что угодно. Она, безусловно, привязалась к девушке за последние недели, больше, чем к какой-либо другой живой душе. Кара заставляет её чувствовать себя в безопасности, раньше ещё никого она не подпускала настолько близко, и это только одна из многих причин, почему она рада, что судьба свела их. — Я… Рао, это сложнее, чем я думала. Кэт навостряет уши на незнакомое слово, а Кара запускает дрожащую руку себе в волосы. — Хорошо, итак… Я думаю, ты знаешь о Супермене, верно? Кэт кивает, потому что любой дурак знает о Супермене. Это заставляет её думать о многих эксклюзивах, которые он подарил её величайшему сопернику. — Ну… А что, если я скажу тебе, что он не единственный выживший со своей планеты? — Тогда я скажу, что это очень интересно, — шепчет Кэт, голос её едва слышен, и Кара улыбается, хотя эта улыбка больше похожа на гримасу, а после она глубоко вздыхает. История, которую в течение следующих нескольких минут рассказывает девушка, одна из самых чудесных, которые когда-либо слышала Кэт. Она узнает об умирающей планете и девочке, которая была отправлена защитить младенца; как всегда всё пошло не по плану, и девочка провела двадцать четыре года во сне, в стазисе, и в конечном итоге приземлилась на странную новую планету, где у нее появились силы и способности, о которых она даже мечтать не могла. Кэт дрожащим голосом спрашивает в какой день разбилась капсула девушки. Кара хмурится и растерянно рассказывает ей, и Кэт смеётся, потому что, конечно, какой ещё это мог быть день. Шестнадцатое апреля. День, когда появилась её метка. Кара смотрит на неё так, словно ожидает, что Кэт развернется и уйдет, будто ждёт, что она отвергнет её. Кара настороженно смотрит на Кэт, будто боится её реакции (что на самом деле смешно, учитывая, что у неё способности Супермена и Кэт никогда не сможет навредить ей, даже если захочет). Но Кэт понимает причины её скрытности и — даже если бы Кара не заикнулась о них — она просто рада, что девушка решила поделиться с ней этой бесценной частью себя, что она доверила ей секрет, который мог её уничтожить. Кара доверила своё сердце Кэт, и последнее, что она хочет сделать — это разбить его. У неё есть сотни вопросов, тысяча вещей, которые она хочет знать. Она хочет узнать всё об этой планете Криптон, узнать, на что она похожа, её культуру и традиции, насколько отличалось земное детство и воспитание Кары от её родного. Она хочет спросить о её взглядах и их развитии и о том, каково это — путешествовать по космосу. Она хочет знать о силах Кары и её пределах, о том, что может ранить ее. Она хочет знать, почему Кара не использует их во благо, как её кузен. Она хочет знать всё. Но не в интересах КэтКо. Она никогда не опубликует ни слова, пока Кара сама не попросит её. Нет, она хочет знать ответы на все эти вещи потому, что Кара стала частью её мира, и она невероятно очаровательна, и Кэт не хочет останавливаться, пока не узнает о ней каждую мелочь. У неё есть сотни вопросов, но в этот момент, когда Кара смотрит на неё с испуганными, широко раскрытыми глазами, Кэт не хочет задавать ни один из них. Вместо этого она наклоняется и дарит Каре нежный поцелуй в губы. — Спасибо, что рассказала. — Ты не злишься на меня? — спрашивает Кара, всё ещё до смерти напуганная, но когда Кэт качает головой, она улыбается настолько широко, что щеки должны заболеть от этого. — Правда? — Никогда. Кара улыбается и снова целует её, горячо, тяжело, с жадностью. И Кэт стонет, позволяя сильным рукам Кары усадить себя к ней на колени. Той ночью Кара впускает Кэт в своё сердце, а Кэт впускает Кару в свою постель, исследуя каждый дюйм этого молодого, стройного тела пальцами, губами и зубами, пока девушка дрожит под ней, выдыхает её имя и держит Кэт так близко, будто не хочет отпускать её. Позже, когда они обе насытились и истощились, Кэт наблюдает за спящей Карой. Она выглядит молодой и красивой, её очки исчезли, а волосы распущены, щеки всё ещё покрасневшие, а грудь поднимается и ритмично опускается в унисон с дыханием. Она прекрасна, и Кэт не может поверить, что она принадлежит ей. Что эта девушка пересекла галактики, чтобы быть здесь, рядом с ней. Она думает о словах всех тех специалистов, которые сказали ей, что это было чудо — и сердцем чувствует, что они не ошиблись.