Когда ты почувствуешь запах

Тяжело быть старшеклассником. Особенно, если ты омега-старшеклассник. Ты, считай, только входишь в пору, когда начинают играть гормоны, появляется собственный запах и прочее, но вот, когда ты начинаешь чувствовать запахи других — это просто невыносимо. Ведь пока нет течки, ты не чувствуешь запахи сторонних альф и омег, а когда она на подходе, то сразу в нос ударяет куча разных ароматов, из которых ты ищешь тот самый. Истинный. Так же и я, шестнадцатилетний омега, который только-только вступил в пору полового созревания. Нет, течек у меня еще не было, как и запаха особо не наблюдалось, в отличие от моих сверстников, но все еще впереди. На самом деле мне очень страшно. Эти косые взгляды альф на омег, которые пережили уже первую течку и пахнут каждый своим запахом, немного пугают. Не то чтобы я не хотел найти свою пару и прочее, просто немного страшно, когда на тебя смотрят голодным взглядом и еще страшнее, когда им раздевают. Меня все это, конечно, обходит стороной, и это не потому что я не пахну, а потому что я сам по себе странный, невзрачный и заучка. Ботаник, короче, причем со странной внешностью. Но это не мешает мне пугаться всего этого. Ну какой альфа в здравом уме посмотрит на седого паренька, которому всего шестнадцать! Да и шрамов у меня куча по всему телу. Их-то не видно, а вот шрам поперек глаза скрыть не получается ну никак. Так же еще и левая рука в не пойми каком состоянии. А все потому, что с года и до десяти лет я жил в детдоме, а там порядка вообще не наблюдалось. Дети то и дело гибли направо и налево, и не всегда своей смертью. Но как это заведено — всем насрать. Администрация быстро прикрывала эти дела так, что когда приезжала проверка — этого никто не замечал. Даже удивительно, как я смог там выжить. А уже в десять лет у меня объявились родственники. Если быть точнее, то через пятое колено правого плеча, потому что Мариан Кросс — мой троюродный дядя, который «повоспитывал» меня до тринадцати, оставил квартиру, а сам свалил в закат с очередным омежкой легкого поведения. Хорошо хоть деньги на проживание присылает исправно, правда, я без понятия, откуда он их берет, но вроде как, это наследство от моих погибших родителей. Я не особо горюю без этого пьяницы, так даже легче. Никто не заставляет круглосуточно искать магазин, где мне, мелкому омежке одиннадцати лет, продадут алкоголь и сигареты. Что-то я отошел от темы. В общем, мне повезло еще с одним фактом — из всех знакомых альф, меня никто не привлекает. Ну, я так думал до сегодняшнего дня. Мы сидели в классе и ждали начала урока, но учитель опаздывал, поэтому из-за шума никто не заметил, как в класс вошёл высокий темноволосый альфа лет двадцати пяти. Но когда он гаркнул, оглянулись и утихли все, а я смог его рассмотреть получше. Альфа был ростом примерно метр девяносто, с длинными черными кучерявыми волосами, собранными в низкий хвост, золотистыми глазами и притягивающей взгляд родинкой под левым глазом. Красив, ничего не скажешь. И запах такой привлекательный и сильный, как только что уложенный асфальт. Можно стоять рядом и просто вдыхать его вечно. — Доброго утра, — мужчина положил папку тетрадей на стол, — меня зовут Тики Микк, прохожу здесь институтскую практику, и с сегодняшнего дня я буду вместо вашего учителя математики. Можно не любить, но уважать обязаны. Серьезный, красивый, по-видимому, умный, имя звучное, а запах… Так, стоп, что? Запах? Я чувствую запах? Я поворачиваю голову и осматриваю своих одноклассников. Омеги смотрят на меня с грустью и пониманием, а альфы, даже несмотря на мою внешность, именно тем раздевающим взглядом. Мне становится не по себе. Щеки начинают пылать, в штанах становится тесно и я чувствую, что белье вот-вот намокнет из-за начавшей выделяться смазки. Но, когда я посмотрел на нашего нового учителя, просто впал в ступор. Его глаза блестели, ноздри раздувались, а запах окутывал все помещение, перебивая другие. — Мистер… как вас там? — обратился он ко мне. — Аллен Уолкер, сэр, — пискнул я, ёжась под всеми этими взглядами. — Мистер Уолкер, потрудитесь выйти из класса, — я только собирался выйти, как он зарычал, — с вещами. Два раза повторять мне не пришлось, я, схватив рюкзак, пулей вылетел из кабинета, радуясь, что сейчас урок и в коридоре никого нет. Микк же вышел следом за мной, хватая за руку, и потащил на улицу. Там же он усадил меня в машину, хоть я и сопротивлялся, и повез в неизвестном направлении. — Мистер Микк, это похищение, — тихо произношу я и, не в силах сдерживаться, издаю стон, после чего быстро закрываю рот ладонью. Естественно, я буду стонать, вся машина пропитана этим запахом, от которого неистово хочется опустить руки на член и ласкать себя, пока не пройдет течка. — Тики, — поправляет меня он. — Ты думаешь, я отпущу своего истинного одного, еще и в первую, самую тяжёлую течку? Нет уж! До меня только дошло. Ведь течка пока что и не намечалась… это его запах её вызвал! Запах истинной пары. Вот оно что. Но мысль я сразу теряю, когда он останавливает машину и, открыв передо мной дверь, закидывает меня на плечо, начиная тащить в дом. Вот мы и приплыли. Не успел я даже толком познакомится со своим партнёром, как уже не терпится раскинуть перед ним ноги. Не о таком я, конечно, мечтал, но это лучше, чем быть с первым попавшимся… Черт! Да он и есть относительно первый попавшийся, но истинный… Не успел я моргнуть, как уже лежу на просторной кровати, с полностью мокрыми штанами и тяжело дышу. Микк срывает с себя галстук, быстро выбираясь из рубашки, и приступает к моей одежде. Он резко дергает за мою рубашку, срывая пуговицы, а я закрываю её полы обратно, слегка отвернув голову. — Что-то не так? — спрашивает он, а сам очень тяжело дышит. — Мне… Я… Да все не так, это не правильно! — выкрикиваю я, полностью игнорируя свое желание раскинуться перед мужчиной. — Мы даже толком не знакомы, не говоря уже о том, что сейчас происходит. — Ну, Малыш, это естественно, — шепчет он, склоняясь надо мной и целуя шею, — ты и я — мы истинные. Это нормально. — Я не хочу, чтобы вы… — Ты, — перебивает меня он, все еще не отрываясь от своего занятия, но уже аккуратно проводя языком по кадыку и, слегка прикусывая его. — Я не хочу, чтобы ты видел мое тело, — резко выпаливаю я, а потом меня охватывает новая волна возбуждения, — у меня все тело изуродовано, — последняя моя здравая фраза. — Ты прекрасен, а твой аромат дыни просто заставляет срываться с катушек, — мурчит он, — каким бы твое тело не было, главное, что оно моё. И твой запах мой. И ты весь мой. Без остатка. И я просто таю, когда он вовлекает меня в поцелуй. Первый в жизни. Сначала такой осторожный и аккуратный, как будто пытается меня распробовать, а после он перерастает в страстный и пылкий, будто пытается меня выпить без остатка, поглотить. И я сдаюсь. На милость победителя. Позволяя исполнить все, что он захочет. А хочет он, как я могу предположить, многого. Все-таки стянув с меня рубашку, он осматривает тело, а я зажмуриваюсь чтобы не увидеть отвращения на его лице. Но нет. Он целует мою грудь и языком обводит каждый шрамик, даже самый мало-мальски видный, как будто пытаясь его заживить. Я удивленно распахиваю глаза, когда его губы доходят до моей руки, не веря, что ему не противно. Любому альфе было бы противно, а ему нет… Он нежно касается губами плеча, постепенно спускаясь ниже, параллельно оглаживает ее ладонями, лаская. Из-за шрама рука давно стала менее чувствительной, но каждое его касание отдается небольшим электрическим разрядом, вызывая негу во всем теле и мурашки, которые табуном покрывают кожу всего тела. После Микк резко переходит от руки к груди и обводит губами ореол соска, слегка прикусывая бусину. С моих губ срывается вскрик. Брюнет ухмыляется и расстегивает мои штаны, пытаясь стянуть их, но получается плохо из-за смазки, которая намочила их насквозь. Когда же ему это удается, он стягивает и трусы, разводя мои ноги в стороны, устраиваясь между ними. Погладив мои бедра, он шепчет что-то о том, как я прекрасен, а я краснею еще сильнее, если это вообще возможно. Тики подсовывает под мою поясницу подушку, а сам склоняется надо мной и целует, на этот раз нежно и бережно, стараясь отвлечь от того, что сквозь сжатое колечко мышц протискивается первый палец, который входит туговато, но не больно из-за выделившейся смазки. Он поворачивает его внутри, медленно сгибая и разгибая, а после прибавляет второй, проводя такие же нехитрые манипуляции, но уже вызывая ощутимый дискомфорт. Когда он вводит третий палец, я начинаю морщиться, но не вырываюсь, потому что течка просит именно этого — проникновения. Но не пальцев, а чего-то больше и приятнее, более ощутимого, что способно удовлетворить все желания. Брюнет вытаскивает пальцы, заставляя разочарованно охнуть, но лишь для того, чтобы стянуть с себя брюки и надеть презерватив, а после вернуться ко мне и дать то, чего просит эта животная сущность. Я сжимаю его плечи со всей силы, которая у меня есть, когда его член пытается протиснуться в меня. Это получается миллиметр за миллиметром, аккуратно и нежно, но больно, из-за чего в моих глазах начала собираться влага, но ей не удается скатиться по щекам, потому что Тики целовал все мое лицо, шею, плечи, куда только мог дотянуться, чтобы отвлечь. С этими действиями, его естество полностью оказывается во мне, а я уже начинаю елозить на нем и просить удовлетворения. Мужчина же терпеливо ждет и только спустя пару минут делает первый толчок, заставляя распахнуться мои глаза и вырваться немому крику, когда член проходится по чувствительной точке внутри. Этот фейерверк эмоций повторяется вновь и вновь, когда он касается её. Мои громкие стоны заполняют всю комнату, а Микк начинает двигаться все сильнее и быстрее. Когда он слегка прикоснулся ладонью к моему члену, я тут же пришел к финалу, который сопровождался моим громким криком, а Тики, воспользовавшись моментом, впился клыками в основание шеи, которая была так беззащитно открыта, прокусывая её и кончая следом, сцепляя нас. Зализав метку и перевернув меня так, чтобы я лежал сверху, он произнес: — Ну, что ж, теперь у нас есть время познакомиться, — улыбнулся он, поцеловав меня в лоб. — Тики Микк, двадцать шесть лет, будущий кандидат математических наук. — Конечно, лучшего времяпрепровождения во время сцепки и не придумать, — хихикнул я, размаренный первым в соей жизни оргазмом. — Аллен Уолкер, шестнадцать лет, сирота и ботаник, удачи в личной жизни.