Взгляд

Он не успел. Ванитас не позволил ему; взглянул незаметно от Моро, взглянул холодно и резко, словно кинжал вонзил, тот самый, с которым так прекрасно управлялся. Ной не мог даже сказать что-то, не мог двинуться — всего-то увидев то выражение в его глазах. Только мысли оставались полностью в его власти, но, чтобы он не придумал, Ванитас — одним-единственным взглядом, брошенным из-под полуприкрытых ресниц, — пресекал все. Неужели ты позволишь, билось в мыслях раненной злой птицей, позволишь ему? Ты, наследник самого ужасного, проклятого вампира — Вампира Голубой Луны… У Ванитаса был ответ на все его вопросы. У Ванитаса был его взгляд, точно такой же взгляд, какой был у Луи. И Ной ничего не мог противопоставить этим темным ледяным глазам, которые будто в насмешку позволяли увидеть лишь то, что хотел показать их обладатель. И у Луи, и у Ванитаса взгляд… удивительно пустой и пугающий. Не надо, повторяет про себя Ной, не надо, слышишь… И поэтому, когда доктор Моро — сбрендивший, сумасшедший, чокнутый доктор Моро — что-то радостно и возбуждённо лепечет про глаза Ванитаса, называя его каким-то номером — вместо имени, чудесного имени невыдуманного ужасного вампира, — и тянется к лицу своего — бывшего — подопытного, Ной просто… — Но, прежде, ещё одно! Могу ли я выдавить один твой глазик для анализа?! Он не успевает. По Ванитасу не скажешь, что ему больно; но по нему и не скажешь, что он ненавидит вампиров и людей. Ванитас искусный лжец, ложь — часть его души, может, даже одна из главных частей, Ной не хочет об этом думать. Кровь заливает лицо Ванитаса, но он продолжает улыбаться, улыбаться так, словно ничего не случилось, словно всё хорошо, словно… Так и должно быть. Но Ной не лжец, и он научился разбираться, хоть немного, в чувствах других. Ной знает, что Ванитасу больно, больно также, как было Луи, и на этот раз он не собирается тактично не лезть в чужой шкаф со скелетами, даже если Ванитас считает, что так и нужно, что по-другому быть не может. Ной собирается доказать обратное. Ванитас может возмущаться, злиться, кричать, запрещать что-то и в чём-то заверять, но он не позволит ему сделать то, что сделал с собой Луи. Ной нагло раскроет чужой шкаф, выслушает чужих скелетов, сотрёт с чужого лица кровь и не позволит оставить себе в подарок очередной сундук, наполненный болью, обречённостью и смертью. Ведь Ной знает, что есть другой путь; он лучше, светлее и боли в нём меньше. Ной знает — и собирается показать его Ванитасу. У Ванитаса взгляд, как у Луи, но в оставшемся единственном глазу он не позволяет отразиться всем мыслям. Ной — без страха и отвращения — смотрит в пустую глазницу и говорит: — Перестань позволять другим обращаться так с собой. Хватит полагаться только на себя. Сейчас я не успел, но… В следующий раз я не позволю подобному повториться, чего бы мне это не стоило. «Ты хотел, чтобы я стал твоим щитом, и я стану им», — вот, что пытается сказать ему Ной. «Поосторожнее со словами», — вот, что в ответ пытается сказать ему Ванитас. Он не понимает и злится, слыша напуганные визги Моро, шипит про сорванный план и отмахивается от жалостливых охотников. Ванитас всё ещё похож на Луи, но уже иначе. Ной что-то отвечает ему, глупое и до безобразия искреннее, Роланд следует его примеру и пытается уговорить Ванитаса принять помощь его соратников; Моро, которого Ной ударил чуть больше чем вполовину силы, кричит Ванитасу о помощи, но Дюрандаль у его шеи дёргается — совершенно случайно — в попытке избавить владельца от выслушивания ужасной какофонии звуков. Ной узнаёт о странном человеке всё больше; даже всё, что произошло сейчас, в подземелье, много чего до этого — всё позволяет ему понемногу, по маленьким кусочкам складывать разбитый кем-то когда-то красивый витраж таинственного прошлого наследника Вампира Голубой Луны. Человек, что готов использовать всех и каждого, но не позволит кому-то жертвовать собой за него или заступаться за него; настраивает всех против себя и защищает их, вот такой он. И Ной обещает себе, что не отпустит некогда схваченную руку, не позволит себе вновь сделать этого, обещает, что конец этой — их — истории будет хорошим, а не трагическим. Ной не повторит своих ошибок. Ванитас продолжает злиться, но Ной готов выслушивать разъярённого человека сколько угодно. Просто Ной знает, что сможет повести Ванитаса по иной дороге. Роланд широко улыбается, когда Ванитас начинает выговаривать и ему. Он тоже знает.