Жить в твоей голове...

Он сильнее вдавливает педаль газа, всё крепче сжимая руль… Он должен найти её, должен. Он не может быть с ней, но ему просто необходимо знать, что у неё всё хорошо. Он просто должен увидеть её. Восемь лет. Восемь чертовски долгих и мучительных лет он не видел её. Ни одно столетие ещё не казалось мужчине столь длинным, как какие-то жалкие восемь лет. Вот именно жалкие. Восемь лет не видеть одного из немногих, кто тебя любит таким как ты есть. Восемь лет ненавидеть себя за то, что позволил такому случиться. Восемь лет старательно заливать в глотку литры виски и бурбона, лишь бы одна единственная фраза перестала крутиться в голове. «Always and forever» Но эти три слова навязчивой мелодией закрадывались в разум, повторяясь вновь и вновь, сводя с ума. А он просто продолжал жить, жить сходить с ума и жить, потому что так надо. Жить, ради этого чёртового Always and forever. Опять жить лишённым всякой надежды на happy end. Восемь лет проведённых в одиночестве. Восемь лет грёбанной бессмертной жизни. Восемь лет чёртового ада на земле. Восемь лет осознания того, что потерял всех. ВСЕХ КОГО ТОЛЬКО МОГ, ЧЁРТ ВОЗЬМИ. Машина мчится на предельной скорости… Нет, он во что бы то ни стало должен увидеть дочь. Клаус Майклсон просто должен взглянуть на Хоуп. И он знает, кто ему в этом поможет… С каждым километром руки мужчины дрожали сильнее, едва удерживая руль.С каждым километром он был всё ближе и ближе к месту, где однажды нашёл всё. И где однажды потерял всё. Клаус Майклсон — первородный вампир, жаждущий смертей и крови, волнуется как первоклассник, пытаясь унять мандраж. Всего несколько раз за свою долгую жизнь Майклсон испытывал подобное чувство. Ведь такое чувство непозволительно для тысячелетнего убийцы.Ведь такое чувство говорит о слабости. Но ему сейчас плевать. Рядом с ней он может быть слабым.Потому что она поймёт. Они поймут… Кэролайн… Как же давно Клаус не видел её. Как же давно мечтает вновь почувствовать вкус её нежных губ. Как же давно мечтает вновь и вновь утопать в голубизне её наивных голубых глаз. Только сейчас, по дороге в Мистик-Фоллс, Клаус наконец позволил себе думать о Кэролайн Форбс. За все эти…сколько?.. лет 10-15, что Майклсон её не видел, он просто отгонял все мысли, ставя барьер. Форбс была запретной темой. Кэролайн была слабостью. Кэролайн, наверно, слишком много значила для него, потому что как ещё объяснить то, что при любой мысли о ней что-то внутри раз за разом вспыхивало огнём, пробуждая желание сорваться и поехать к ней прямо сейчас, сию минуту, сию секунду. Потому что как ещё объяснить то, что когда Стефан приехал в Новый Орлеан и до Клауса долетела новость о свадьбе, в груди образовалось чувство до боли похожее на ревность. До чёртиков хотелось врезать по милой мордашке Сальваторе, а потом поехать в Мистик-Фоллс, найти Кэр и хорошенько встряхнуть за плечи, пробуждая ото сна по имени Стефан. Но он не мог этого сделать. Просто не имел права вновь разрушить её жизнь. Да и к тому же у Клауса была Ками. Любил ли он её? Любил, наверно… Но любил как-то по-другому… Любил ли он Кэролайн? Любил, искренне, чисто и наивно любил… Любит ли сейчас? он не знает. Сейчас его чувства слишком противоречивы и их слишком много, чтобы собрать их в кучу. Хватит думать о Кэролайн… Ты едешь в чёртов Мистик-Фоллс ради Хоуп, Клаус… Самообман? Частично… Машина останавливается возле огромного здания, ограждённого невысоким забором. Масштабы просто невероятны. По-видимому, Кэр увлеклась, проектируя школу. Хотя, выглядит всё очень даже симпатично. Припарковавшись, Майклсон направился к парадному входу. Мужчина не имел ни малейшего понятия о том, как найти Форбс, поэтому полностью отдался в руки судьбе. В пришкольном дворе не было ни души, в коридорах здания тоже было пусто. Спросить не у кого… Паршиво… Не придумав ничего лучше, Клаус просто принялся рассматривать интерьер. Всё было выполнено в современном стиле.Но тем не менее кое-где проблёскивали вещи, напоминавшие антиквариат, который, кстати говоря, прекрасно вписывался в цветовую гамму, нисколько не портя вид. — Клаус? — послышался из-за спины знакомый мужской голос, заставляя первородного облегчённо выдохнуть. — Аларик, — произнёс Клаус, расплываясь в улыбке, и повернулся лицом к собеседнику. — Какими судьбами? — Рик старался говорить как можно спокойнее и дружелюбнее, пожимая Клаусу руку, но в его голосе чётко прослеживались нотки удивления, настороженности и непонимания. — Мне нужна Кэролайн. — Зачем? — Рик, просто скажи мне где она, ладно, дальше, я думаю, мы сами разберёмся, хорошо? — Она на заднем дворе, — обречённо сказал Аларик, а Клаус, благодарно кивнув, направился обратно к выходу. Чёрт, никогда Майклсон не думал, что будет так бояться встречи с девушкой… Вот он видит её, сидящую за столиком со стопкой бумаг… Что-то внутри опять замирает, скручиваясь в тугой узел… Шаг… Ещё один и ещё… И вот она уже совсем близко… Такая красивая, такая хрупкая, такая нежная и беззащитная… — Кэр, — на выдохе произносит мужчина, подойдя почти вплотную. Девушка вздрагивает всем телом и замирает, не решаясь повернуть голову. Около минуты они не двигаются. Они боятся. Она боится обернуться и не увидеть его… Она боится обернуться и понять, что это сон… Она чертовски боится проснуться… Он боится нарушать их своеобразную идиллию… Он боится вновь потерять её… Он боится, что она вновь ускользнёт от него, вылетев из его крепких рук, подобно бабочке. А он не сможет удержать. Не посмеет… Переборов себя, Кэролайн оборачивается и опять замирает, боясь выдохнуть. А он… А его мир просто летит в тартарары… Какая-то крепость внутри него рушится. И вдруг он чётко осознаёт, что всё, что было до Кэролайн и, тем более, после неё — всего лишь прах. Всего этого просто не было. Весь мир Клауса был заключён в ней, и сейчас, в который раз перевернувшись, всё стало на свои места. Не было никакой Ками — всегда была только Кэр. Ками была лишь маленькой соломинкой, за которую он уцепился в поисках Форбс. Те же блондинистые волосы и та же храбрость вперемешку с абсурдностью. Да, Ками определённо была воплощением Кэролайн. И, чёрт возьми, как же больно было вновь потерять то единственное, что связывало его с Кэр. Волки тоже нуждаются в большой и искренней любви, даже если они одиночки… А она… Она внезапно поняла, что как бы она не любила Стефана, Клаус был чем-то большим. Клаус был, скорее, как смысл жизни. И когда он уехал, стало тяжело дышать. А Стефан? Стефан просто был рядом. Только вот Ками и Стефан мертвы, как бы печально и цинично это не звучало. А Кэролайн и Клаус стоят сейчас друг напротив друга, не в силах дышать. Слишком много чувств, слишком много лет, слишком много несказанного. — Кэр, — на выдохе повторил Клаус, всё ещё не веря в происходящее. — Клаус, — после минутного молчания облегчённо произнесла Кэр, сглатывая ком в горле. Кэролайн подскочила с лавочки, не отводя взгляда от Майклсона. В глазах у обоих стояли слёзы: слёзы облегчения, радости, горечи, слёзы потерь… Кэролайн подлетела к Клаусу, заключая его в объятья. Как же давно она не прикасалась к его коже. Как давно не чувствовала обжигающее дыхание на себе. Как же давно он не чувствовал тепла её рук. Как давно не зарывался рукой в блондинистые волосы. — Клаус, — повторила Кэр, отстранившись. И опять молчание… Но как же, чёрт возьми, им хорошо молчать… Казалось, они могут делать это вечно… Только вот у Клауса нервы не железные, а бледно-розовые губы слишком притягательны… Чёрт побери, ещё минута, и он не выдержит… — Ты слишком красива для этого мира, — прошептал Клаус, не отрываясь от лица блондинки. Едва заметная улыбка коснулась уголков её губ. И, Господи, теперь он ещё сильнее хочет поцеловать её. — Ты любил её? — неожиданно спросила Кэр почти шёпотом, смотря вдаль пустым, невидящим взглядом. — А ты его? — спросил Майклсон, отводя взгляд. И каждый молчал, оставляя вопрос без ответа. Любила ли она? Да. Любил ли он? Да. Но любили ли они тех людей? Любили ли они кого-то так сильно, как любили друг друга? Ведь человек не может любить так сильно два раза. Ну не может. Ведь так? Ведь любовь, настоящая любовь, она только одна. Правда? А всё остальное — лишь жалкая пародия. Лишь жалкий способ заглушить пустоту. Они молчали, зная, что их вопросы останутся без ответа. Ответ слишком очевиден, чтобы его озвучивать. — Знаешь, — начала Кэролайн, опять переводя взгляд на Клауса. — Мне всегда было интересно, какого это — жить в твоей голове? — А разве ты не знаешь? Разве не ты живешь там уже чёртовых 15 лет, старательно отгоняя тараканов? — он говорил всё так же тихо, всё так же серьёзно, даже не собираясь отшучиваться. Здесь не было ни доли сарказма или иронии. Просто мысли, которые он боялся озвучить сам себе все эти 15 лет. — Так какого это, Кэролайн Форбс, — продолжил он. — Какого это, жить в моей голове? Не дожидаясь ответа, Клаус притянул блондинку к себе, накрывая её губы своими. Её губы остались такими же сладкими и желанными. Её кожа осталась такой же пламенной и нежной. Её глаза остались такими же бездонными. Но только её глаза стали выражать безмерную тоску, которую он намерен заполнить. Он обязательно увидит дочь. Но позже… Сейчас ему просто необходимо целовать такие желанные губы. Сейчас ему просто необходимо прижимать к себе такое податливое тело. Сейчас ему просто необходим запах свежего кофе и корицы, такой знакомый и такой родной. — Я никогда, — сказал он оторвавшись от губ девушки. — Слышишь, никогда не выпущу тебя из своей головы. Блондинка обняла мужчину за талию, обхватив её нежными руками, и уткнулась носом в ключицу. И никаких слов не нужно было, чтобы понять — она и не собиралась уходить оттуда. Теперь она знает, какого это — жить в его голове…