Библиотечные сказки. История восьмая - Синсенгуми в Странном городе.

Пэйринг: Элрик, извращенцы и стоматологи. Синсенгуми (сами по себе). Жанр: кавай. Дисклаймер: воспоминание, размышления, упоминается жестокое обращение с библиотекарями. – Так, что нам еще надо? – Прибраться, – Элрик загнул наманикюренный палец. На каждом ногте, выкрашенном темно-пурпурным лаком, было золотом выведено одно из правил поведения в Библиотеке: – стильно и чтобы не забыть, как объяснил герой. – За призами я заеду, – он загнул второй. – Пряников напечь. Потом еще эти флажки-фонарики, хотя я не понял... – Пряники будут, – кивнул маг. – И пироги. – Пиво? – Так праздник же детский. – И что с того? – Дети не пьют пива, – терпеливо объяснил библиотечный маг. – И вина тоже не пьют. Это не лучшим образом сказывается на их умственном развитии. – Не знаю, нам всегда наливали... "Оно и видно", – подумал маг, но вслух ничего не сказал. – А для некромантов? – нашелся Элрик. – Ты все же хочешь... Обойдутся соком, как все! – Ну, ладно, – герой даже не попытался скрыть свое огорчение, поскольку на пиво рассчитывал и сам. – Сейчас я закончу, – сказал маг, – и займемся уборкой... А тесто вечером поставлю. – А я думал к некромантам съездить, – сказал Элрик, которому совершенно не хотелось заниматься всякой скучной работой. – На праздник позвать, − сказал бывший император Мелнибонэ, наблюдая, как библиотечный маг пишет со словарем любовное письмо, и изо всех сил стараясь не рассмеяться. За последнее время его начальник словно бы помолодел. Маг аккуратно подстриг бороду, привез из города несколько сногсшибательных нарядов, периодически насвистывал себе под нос что-то китайское и даже начал отращивать хвост. У них, во Вращенцах, был странный обычай: не только женщины украшались и наряжались, чтобы произвести должное впечатление на мужчин, но и наоборот. Сейчас старший библиотекарь сидел, скрестив ноги, за низким столиком, на котором были разложены письменные принадлежности − листы рисовой бумаги, кисти, тушечницы, краски и чашка с кофе. Несколько образцов магической каллиграфии, признанные недостаточно совершенными, были скомканы и брошены на пол, и сейчас с ними играли кошки. – А ты их еще не звал? – удивился маг, вздыхая про себя. Сделать предстояло немало, времени оставалось в обрез, а от приятелей-некромантов его помощник порой возвращался в еще худшем состоянии, нежели из похода. Даже Баба Яга, Змей Горыныч и слуги очередного Темного Властелина вместе взятые не могли довести библиотечного героя до столь плачевного состояния, как добрые и увлекающиеся приятели-некроманты из соседнего замка. − Ты уверен, что им будет интересно? Это все же детский... − Ну так, а они что? − воскликнул герой, − Они ж и есть как дети − жестокие, легкомысленные обормоты, готовы питаться одним вареньем... Ну и булочками еще. Курят, пьют что ни попадя, ругаются всякими словами, демонов вызывают на ночь глядя, любят рассказывать страшные истории, ушей не моют без напоминания, игрушки... зомби у них везде валяются! Я и сам в детстве был таким... А ты разве нет? Или у вас во Вращенцах какие-то другие дети? Послушные там, чистенькие, рассудительные, благонравные? − Ну, что ты, таких не бывает... − Вот видишь! И потом, у тебя ж где-то там написано про "будьте как дети"? − Ну, вряд ли имелись в виду зомби с плюшками... − Хм... – мелнибониец задумался. − Ты уверен? Но какое же детство без насилия, плюшек и прочих невинных некромантских радостей? − Элрик озадаченно пожал плечами. − Кроме того, они добрые, ласковые, милые, общительные, как щенки молодой гадюки, всегда готовы помочь, а уж искренности в них столько, что хоть топор вешай! − Чего? − маг поднял голову, силясь изгнать из головы образ доброго и ласкового некроманта, вешающего топор. − В смысле, это... Как его... Знамя Синсенгуми, вот. Это такое... Не вполне топор... Но, пожалуй, в чем-то аналогично, а то и круче. В общем, такие китайские городовые, − пояснил Элрик, вспоминая рассказ благожелательного некроманта. − Или японские, один хрен... − Васаби, − наставительно заметил маг. Увы, гость, по неосторожности поинтересовавшийся, "что за фигню вы повесили на стенку и зачем нарядились в странные распашонки с дурацким узором", был обречен получить в ответ массу всевозможных сведений − и хорошо, если именно их. А не домыслов, нездравых некромантских фантазий и недописанных фанфиков − Элрик с трудом понял, что на Луну эти ребята, кажется, все-таки не летали, и про сражения с демонами тоже вопрос спорный. Но если бы им попался демон, он бы далеко не ушел и уж точно не ушел бы обиженным. − В общем, они, кажется, сражались со всякой нечистью... А может, и наоборот. Или сами были отчасти демонами, но добрыми и хорошими – можешь себе такое представить? Доброго и хорошего Ариоха, например? Я – нет. Но кенгуру у них, кажется, все-таки не было... Я почти уверен. Ну или штук пять, не больше. Зато было красное знамя со странной такой загогулиной, которая на милицейском языке значит "Искренность". Или "Верность"? Или "Мы вам ща всем наваляем по это самое, а потом еще добавим"? В общем, что-то такое значит... И да, не дай боги перепутать их с обычными стражниками – будет очень больно и обидно. А вот кто из них с кем спал, я не помню точно. Но один, кажется, с вомбатом... Или хомяком. Но в хорошем смысле, да. И эльфа у них на самом деле, кажется, все же не было − а вот кошкодевы не было почти наверняка. Зато у одного был волшебный меч... Или не у одного. И, кажется, гигантский сумчатый поссум... Как зачем? Ну как же бороться со злом без поссума?! Или хотя бы вомбата... Ну, да, у меня не было – и видишь, чем все закончилось? За одним темным магом я гонялся целых три года, а потом вообще наступил конец света. А у одного из них была девушка и он с ней разговаривал... Или это из другой истории? – Только разговаривал или и разговаривал тоже? − уточнил маг, покусывая кончик кисти. – А чтобы я знал... Может, это вообще выдумки и никакой девушки не было. А были только поссумы, эльфы, волшебный меч и морские свинки... Период увлечения Синсеном случился у некромантов недавно. Был он бурным, но непродолжительным. ...Они выстругали себе катаны из магических посохов, сшили форму, сделали мечи, переписали Устав со смешными комментариями и целую неделю питались одним рисом. Не ради исторического соответствия, а потому что не посмотрели инструкцию и бухнули в котел целый мешок. На этот раз они не ограничились, как обычно, украшением своего жилища и сочинением баек, но вспомнили, кто они такие, и решили вызвать дух господина замкома. Чтобы уж не мелочиться. Но господин фукуте-но-они сказал им, что форма должна быть единообразна (и без кружев!), Устав следует соблюдать, а не прикалываться над ним, сэппуку делают один раз в жизни, а не под настроение и нет, поднимать после этого тоже никого не положено. Разве что в самых исключительных случаях. И в довершение всего оказалось, что рис – не концепт, а, скорее, нечто вроде гарнира. Это было, пожалуй, самое обидное. На том все и закончилось − некроманты решили, что Хидзиката слишком строг и на нем слишком мало бантиков. ...Последнее они попытались частично исправить, и господин замком до вечера ругался, обнаруживая очередной кружевной бантик на ножнах своего меча или еще в каком-нибудь нетривиальном месте. А его подчиненные отворачивались и хихикали в кулаки. ...Когда в одном из соседних измерений завелись, а потом полезли через порталы зловредные демоны, которых не брала магия, но брало холодное железо, жители Странного города решили призвать Синсен. Вообще-то они давно собирались это сделать, а тут такой повод. Хотя многие говорили, что для красоты. Первые дни ополченцы бродили по городу, изумлялись его многообразию, пробовали кофе, беседовали с дракончиками, феями, котами и другими странными созданиями, скатывались по канатам в речку, поднимая тучи брызг, любовались витражами, башенками и прочими красотами, летали на зонтиках, подписывали местным девушкам открытки, блокнотики, маечки и что им там еще было надо. И им совершенно не хотелось задирать горожан – даже тем, кто имел такое обыкновение... Большую часть времени они патрулировали самые опасные районы пустыни, совершали вылазки на вражескую территорию, сражались с демонами и прочей иномирской нечистью – а иногда надирались с ней в одних кабаках до разноцветных каппа.* * Каппа разводят акварель водой, наливают эту воду в углубление на темени и становятся другого цвета. Примерно как нам волосы покрасить. Или ногти. (Идея принадлежит Морре) Во Вращенцы они приходили отдохнуть, в отпуск, пополнить запасы, сходить в баню, постирать носки − ну и понятно, поучаствовать в праздниках. В чистой форме и во всем прочем. Принимали восхищение местных дев и не только, иногда дрались с дворниками − здешними боевыми магами, с которыми им порой случалось проводить совместные рейды) на метлах или спорили, кто кого перепьет. Но большинство дворников предпочитали кофе, а на бойцов он действовал странно – те почему-то ощущали прилив бодрости и желание пойти поработать. Например, сделать в казармах генеральную уборку, перемыть всю доступную посуду, начистить оружие, а то и посадить цветочки... Где-нибудь. Например, на крыше. Или в комнате господина замкома. Потому что красиво же. А господин фукуте-но-они такая поэтическая натура, ему должно понравиться...** Поэтому с кофе старались поаккуратнее – не дай ками, господин замком узнает об этом и включит коварный напиток в ежедневный рацион. Он ведь такой, он может. ** Заметим, на Элрика кофе подобного действия не оказывал. То есть бодрость – да, но прибираться и сажать цветы ему и в голову не приходило. Видимо, особенности мелнибонийской физиологии. ...К капитану Оките пришла кошка. Та самая. И сказала, что, поскольку он ее чуть не убил (на самом деле получилось наоборот, но это же кошка, и логика у нее своя, кошачья), то должен ей котлетку. Или пару креветок. Или блюдечко сливок − если он не знает, что это такое, то она, так и быть, объяснит. И нет, купить ей котлетный или креветочный абонемент − не подходит, она хочет общения и внимания. И раскаяние ее не интересует − она же кошка, а не Бог! ...Поэтому время от времени кошка приходила к нему в гости, оставляла черные волосы на чистой одежке, даже если для этого приходилось вывалить из шкафа все, что там было, и требовала вести себя в кафе. Или в кино, или еще куда-нибудь. Окита иногда шипел и ругался, но вообще ему скорее нравилось выгуливать такую красивую и элегантную кошку. К тому же зимой с ней было тепло спать, а его девушка и все окрестные дети говорили, что кошка − кавай. Сайто назвал Вращенцы городом победившего кавая. По-началу ему было немного не по себе. Ему нравился кофе, нравилась здешняя атмосфера, завораживал сам город – но он казался каким-то хрупким, не совсем настоящим и порой даже слегка нереальным. Но потом здешние драконы, хранители города, позвали его играть в го. Поскольку в этом мире вся (ну, или почти вся) несправедливость была исправлена, то в уставе Синсенгуми теперь значилась сиеста. И вот, приходит господин замком в себя на новом месте − а там казармы чистые, устав на стенке висит и в нем японским по белому написано, что сиеста. И отряд построен, и Кондо спит – можно начинать работать. Ну, или тоже пойти спать. ...И только он задремал как-то раз (и в кои-то веки не один!), как вызывают его какие-то придурки-фанаты в ярко-розовых накидках с треугольниками всевозможных оттенков, вышитыми и нарисованными где попало. Видимо, они решили, что треугольников много не бывает: – один даже украсил свой наряд теоремами и формулами – что-то там про катеты, биссектрисы и гипотенузы. И даже крысу вышил – совсем как живая была крыса, даже носиком подергивала. Если бы хоть не зеленая... С первого взгляда было видно, что эти обормоты не удосужились прочесть ничего кроме пары дурацких фанфиков. Или вообще ограничились каким-нибудь аниме. А уж что курили при этом... И ладно бы еще, будь это юные девицы... Так ведь мужики, взрослые, а мозгов – как у реконструкторов. ...Не тех, что шьют форму, вручную вышивают кайму, куют мечи и заморачиваются соответствием прически и цвета носков куда больше, чем его бойцы, а тех, что в прошлой жизни чуть город не сожгли ради "благородной цели". Даже рис сварить толком не могут – он у них оказался пересоленным, подгоревшим, разварившимся в кашу, при этом каким-то образом ухитряясь остаться недоваренным. Колдовство, не иначе. Темное, злое колдовство. Когда демоны подбирались слишком близко к их позициям, в лагере тоже, случалось, портилась еда – скисала, становилась приторно-сладкой, непереносимо кислой или горькой. А то и все вместе. – Взрослые дядьки, а рис варить не умеют! − возмущался Хидзиката спросонья. Позже Элрик говорил, что некромантам повезло – мог ведь и убить. Или начать читать стихи − Элрик был из тех, кто считал, что стихи господина замкома плохи, потому что неаристократичны, а главное – на японском. И что в некоторых измерениях убить не вовремя разбудившего даже преступлением не считается – если это, конечно, не котик,.*** *** Дети, собаки, близкие друзья, возлюбленные и прочие милые создания, понятное дело, приравниваются к котикам. ...Гигантских сумчатых поссумов им выдали недавно − для патрулирования по воздуху. А то мало ли. Опять же, у дворников, тех самых боевых магов, есть метлы, а у них нету − непорядок. ...Поскольку с метлами им не везло – то упадет кто-нибудь по пьяни, то метла вообще отказывается везти доблестного ополченца, если каким-то образом учует, что тот вчера выпил – начинает уворачиваться, танцевать вальс или джигу... Но самое главное – когда боец летит на метле, снизу всем сразу видно, если у него несвежее исподнее или грязные носки. А драконов в отряде тогда еще было только двое. Не считая Сайто. Но он сказал "фигушки". Кондо велел носки и прочее стирать по мере надобности, но поссумов принял с восторгом − на таких зверюгах кто угодно смотрится стильно и круто. А в карман к тому же можно положить что-нибудь полезное. Например, морковку. Ну, или книжку – если поссум согласится. Хиджиката шипел и плевался, говоря, что вот только поссумов им тут и не хватало. Окита ехидно улыбался и говорил, ну вот, прежде не хватало, а сейчас есть, так чем же вы недовольны, господин замком? А глаза у него были счастливые-счастливые, и форма в длинной пушистой шерсти... К тому же поссумы − кавай. В общем, зверушки прижились − Кондо катал на них детей (в этой истории он тоже не удержался), Хараде кто-то сказал, мол слабо тебе полетать на поссуме – с тех пор он почти не слезал с зверюги – разве только чтобы покормить, погладить, расчесать, ну и побеседовать. Они очень быстро нашли общий язык и почти не обижались на "товарищей по разуму". За несколько месяцев Хидзжиката успел отказать в приеме трем кошкодевам (пятерых пришлось-таки принять) и дополнил устав новым пунктом: самураю не подобает говорить "ня", а так же употреблять слово "кавай". Если только речь не идет о поссумах, так уж и быть. А так же о капитане первой роты и его зверье – это была маленькая месть. В наказание нарушители должны были неделю заниматься уборкой − в том числе и за поссумами. Чтобы познать, как он сказал, обратную сторону кавая. Когда капитан Окита начал кашлять, командование перепугалось не на шутку. Вызвали лучшего доктора, какого удалось найти поблизости. Пожилая выдра с рыжеватой шерстью и седыми усами отставила чашечку чая, цапнула кусочек рыбы с рисового колобка и сказала: – Да, случай серьезный. Насколько мне известно, – доктор облизал усы, – в этом городе несколько сотен видов мороженого. Одного только фруктового больше ста сортов – а еще пломбир, сливочное, кофейное, разное там ореховое... Не говоря уже о кофе с мороженым и всевозможных десертах, – взгляд выдры стал мечтательным. – Тяжкое испытание для непривычного организма. На следующий день кашляла половина личного состава. Элрику они не нравились – ему вообще, как мы помним, мало кто нравился. Мелнибонийцы были слишком развращены, что еще пол-беды – но они все время, пока Элрик был их императором, чего-нибудь от него хотели. То соблюдения традиций, то участия в скучнейших развлечениях и извращениях... Эльфы были слишком правильными, маленькие дети – непредсказуемыми, кошкодевы порой вызывали у него противоречивые мысли и непонятные желания, которым герой всякий раз изумлялся – он вообще плохо знал мужскую анатомию, предпочитая в свое время изучать женскую. Ну и драконов. Друиды любили выпендриться, неся с важным видом непонятную чушь про круговорот фигни в природе.**** Это бы еще ладно, он тоже порой не прочь был потрепаться о высоких материях, особенно по пьяни. Но эти-то были трезвенниками, что вызывало смутные подозрения, – возможно, они понимают то, о чем говорят. К тому же друиды злостно упорствовали в противоестественной ереси, напрочь отказываясь пить кофе, и предпочитая отвратительные напитки из желудей, свеклы и, кажется, пережаренной пшеницы. Или это свеклу жарили? С цикорием, мукой, маслом и чем-то еще... **** Не совсем то же самое, что круговорот, например, воды. Друиды имели в виду, что если регулярно делать всякую фигню, то рано или поздно фигня к тебе вернется. Элрик подозревал, что здесь друиды правы – и за это не любил их еще сильнее. И дело было не только в том, что разнообразные стражники порой хотели от него всяких странных вещей – например, не убивать людей в черте вверенного им города, не спать на газоне, не читать в борделе, нарушая тем самым общественный порядок, или платить пошлину – почему-то именно тогда, когда герой пропил все, кроме черного меча... Иногда приходилось их убивать, но случалось и так, что стражникам удавалось арестовать героя, а иногда поколотить или сделать с ним что-нибудь еще – как правило, это мало, способствовало любви и дружбе. Впрочем, смотря какая любовь... Все-таки он был мелнибонийцем. К тому же, это был хороший повод их убить – но парней из Синсенгуми, как он понял, убить было очень трудно. Многие из них были гораздо лучшими фехтовальщиками, чем он сам, так что без черного меча у Элрика и вовсе не было шансов. Да и с ним – не факт. К тому же их защищали могущественные чары под названием Адекватность и Здравый Смысл – а с этой магией герой не хотел иметь ничего общего. С ней даже Ариох не мог ничего поделать, настолько она была ему чужда... Кроме того герой считал любых стражей порядка своими естественными врагами. Как кошки и мыши, волки и зайцы, лисы и колобки... Читал он про что-то такое в детстве, в учебнике биологии. Потому что стражники считали своим долгом поддерживать порядок во вверенных им землях и пресекать всяческие безобразия. Более того, им даже платили за это... Ну, можно сказать, что зарплату, хотя сами они называли это другими словами, по большей части непечатными... А странствующие герои, в свою очередь, нарушали этот порядок всеми доступными способами, какие приходили им в голову – и им за это тоже, что характерно, иногда платили, причем обычно гораздо больше. В прежнем мире именно так поддерживалось равновесие между Порядком и Хаосом. ...Потому что где-то в глубине души Элрик считал их в некотором роде адептами Порядка, – тогда как сам он и его коллеги бесспорно, служили Хаосу, распространяя его везде, куда могли дотянуться. Но что ж это за Порядок, − думал герой, – раз у него такие адепты – небритые, усталые, задерганные... Адепты-на-зарплате, если только это можно было так назвать. И все же, где-то в глубине души Элрик чуть-чуть завидовал им, хоть и очень не хотел себе в этом признаваться. Было ощущение, что они делали нечто правильное, он, правда, не мог толком сформулировать, что именно, но интуитивно что-то такое ощущал. Вслух он говорил, что быть свободным наемником гораздо круче – и времени свободного больше, и платят лучше, и напиваться можно когда самому захочется, а не по указке начальства. "Но все же, − порой думал он, − не стань я Библиотекарем – пошел бы, наверное, в стражники. Или стал бы вольным героем на службе какой-нибудь хорошей, правильной стражи. Чтобы спать до обеда, а потом подвиги..." Но Библиотекарем гораздо круче, не вопрос. И куда более стильно... С другой стороны, от них могла быть какая-то польза, если на праздник заявится незваный Ариох – Элрик сам не знал, откуда у него эта мысль. Он представил себе, как симпатичный молодой стражник в красивой форме говорит: "Уважаемый Повелитель Хаоса, оставьте библиотекаря в покое, их у нас и так мало" И объясняет, что мозг у библиотекарей – не только половой орган, но и рабочий инструмент... Или наоборот? ...Читателям бы еще кто-нибудь про это объяснил! Ариох при всей его зловредности вряд ли станет приставать к нему прилюдно, среди праздника, прямо в библиотеке – а эти могут! Бывало, только он собрался попить кофе – а тут приходит какое-нибудь существо и требует: – Мне нужна книжка, зеленая такая, там два парня, они еще друзьями стали... – А до того были только любовниками? – уточняет Элрик? Иногда это срабатывает – существо визжит, выходит из себя, кричит, что будет жаловаться, и убегает. Остается только подобрать и выбросить шкурку. Аккуратно, специальными заговоренными щипцами – чтобы не коснулся никто. И пол продезинфицировать. Элрик недоумевает, кому можно пожаловаться на такое дело – на то, что у героев неизвестной ему книги вот так сложилась жизнь И думает, что неплохо бы завести специальный ящик для жалоб на литературных персонажей. Но все как-то не до того. И идет пить кофе. *****Когда Библиотекари и им подобные пьют кофе – это они не просто так. Это сложный обряд, поддерживающий Мировую Гармонию, а так же хрупкий баланс между Добром и Злом. К сожалению, знают об этом немногие – Элрик, привыкший к тому, что знания подобного рода обычно содержатся в строгой тайне, являясь достоянием немногих избранных, все время забывает повесить объявление. Будучи типичным жителем Очень Позднего Мелнибонэ, он не видел ничего особенного в том, что какие-то существа были (или не были) любовниками, друзьями, врагами, соперниками, временными союзниками или кем-нибудь еще. Можно несколько вариантов сразу. Ну, разве что идиотами – так ведь не запретишь же. Он хорошо относился к связям между мужчинами – очень, очень хорошо. Просто прекрасно – потому что пока придворные развлекались друг с другом (ну, или враг с врагом, как уж повезет), он мог пойти в библиотеку и почитать книжку, не опасаясь заговоров и других пакостей с их стороны. К тому же их можно было убить – в такой момент они обычно бывали без оружия. Почему-то. Правда, пока отец был жив, Элрику постоянно влетало за нарушение древнейших традиций Мелнибонэ. ("Ну хоть кузена-то мог бы! Ты же видишь, как он тебя хочет! Может, хоть убьете друг друга заодно...") Но от отца ему вообще регулярно влетало за нарушение тех или иных традиций – кажется, императору Садрику просто нравилось ругать или наказывать сына. ...Пороть наследника он считал банальным, а может быть, боялся, что Элрик помрет, поэтому его заставляли учить стихи. Элрику неожиданно понравилось, поэтому он старался как можно чаще что-нибудь нарушать. Сначала придворные говорили, что он мазохист, но длилось это недолго – дело в том, что неволшебных стихов в Мелнибонэ почти не было, и даже банальное стихотворение о девочке и упавшем в воду мяче помогало удерживаться на плаву (даже в доспехах!) и почему-то призывало на помощь Повелителя вод. Зато он полагал совершенно непотребным извращением требовать от библиотекаря непонятно чего, мешать ему пить кофе – особенно если эти существа не подумали принести хотя бы шоколадку. И вообще посетители, которые ни разу не угостили библиотекарей чем-нибудь вкусненьким, были, в его представлении, полными извращенцами. Но герой понимал, что тут его взгляды могут отличаться от общепринятых. А с кузеном у Элрика все равно ничего не получилось бы. С одной стороны, Элрик считал, что куда смешнее дразнить живого Йиркуна – убить всегда успеется, и к тому же это можно сделать только один раз. А с другой... – Насколько было бы проще, если бы вы с кузеном выяснили свои отношения наедине, – подколол его как-то маг, будучи в подпитии. – Может, город устоял бы... – Ты имеешь в виду поединок на драконах или то, что, как я думаю, ты можешь иметь в виду? – Полюбопытствовал герой. Бывший император успел съесть множество булочек, бутербродов и пирожных, а потому был добрее обычного. – Смотря что вам больше по вкусу... – Ну, уединяться с ним я не стал бы, – заметил Элрик и налил себе еще. – Нет, не стал бы. Ты знаешь, что в детстве он насмотрелся снов из другого мира и решил, что будет стоматологом? Добрая тетенька в красивой шапочке рассказывает детишкам про зубные щетки; мягкие игрушки там, плюшевые мохнатые зубки, разноцветные пломбы и все такое... Мы еще играть пытались в это все, пока взрослые не заметили. В Мелнибоне, знаешь ли, с мягкими игрушками было как-то не очень... Противоречило концепту, – Элирик тяжело вздохнул. – А добрая тетенька вообще казалась нам каким-то сказочным существом... Если бы у нас бывали добрые сказки... А уж как там лечили зубы, я и вспоминать не хочу. И что творили с зубными щетками... Потом отец его, конечно, вздул, как узнал, и тогда он перешел на демонов. Но что-то в нем такое осталось – а оставаться наедине с латентным стоматологом мне как-то стремно, – признался герой.