***
Приглушённый свет туманит и так пьяный рассудок. Кругом эротическая атмосфера, приятная для слуха музыка и незабываемые картинки перед глазами. Изящные тела выгибаются в таких позах, о которых думаешь только в самых смелых своих сексуальных фантазиях. Посередине сцены стоит пилон, а на нём целых две красавицы с аппетитными формами. Одна из них, блондинка, располагается внизу, обвив своей ножкой железный столб, и прогибается в спинке, смотря с запрокинутой головой прямо на своего зрителя, который восседает напротив. Вторая же, с рыжеватыми волосами и грудью почти четвёртого размера, вытворяет акробатические трюки наверху пилона. Чонгук — довольно успешный мужчина, любитель и ценитель женских тел, скользит достаточно хладнокровным и неинтересующимся взглядом по танцовщицам, держа в правой ладони бокал с крепким алкогольным напитком. Перед ним прелестные создания уже во всю предстают в обнажённом виде, раздвигают длинные и изящные ножки, а Чонгук внимательно смотрит на их лица — вызывающе накрашенные, кстати — и понимает, что эти куклы ему уже порядком надоедают. Рядом находится давний друг детства, Мин Юнги, и вот кому всё действительно нравится, так это ему. Он осторожно наклоняется левее, чтобы была возможность шепнуть Чонгуку о своих развратных желаниях, но брюнета не интересуют его мысли совершенно. Он лишь отпивает алкоголь и ловит себя на мысли, что хочет покинуть стрип-клуб и больше сюда не возвращаться. Ему наскучило то, что перед ним все распинаются, раздвигают свои ноги и показывают свою покорность. Эта подчинённость достаточно подзаёбывает, и мужчина, всё-таки встав со своего места, направляется к выходу, оставляя удивлённого друга одного в клубе и не замечая того, каким разочарованным взглядом проводили его танцовщицы, находившиеся на сцене. Ну так, большая рыбка срывается с крючка. Чёрный оникс поблёскивает в приглушённом свете; рёв мотора, хлопок двери — Юнги еле успевает запрыгнуть в авто, прежде чем Чонгук надавит на газ, разгоняя свою крошку до последнего значка на спидометре. — Эй, что не так? — Мин хватает друга за плечо, пытаясь отдышаться от незапланированной пробежки — хреново иметь короткие ноги, Мин Юнги. — Всё прекрасно. Руки сильнее сжимают руль, меж бровей глубокая складка, губы сжаты в напряжённую линию, перекаты мышц под рубашкой — словно прочная сталь, а грудь вздымается слишком часто, и в целом Чон Чонгук — отрицательно заряженная частица. — Да брось, у тебя чуть ли не член от напряжения дёргается. В перерывах между медвежьими глотками из бутылки украденного виски, Юнги заводит душевные разговоры — человек хоть и маленький, на процентов восемьдесят состоящий из эмоционально-тюремного жаргона, но друг хороший, и Чонгук знает это не по наслышке — почти двадцать пять лет бок о бок, один горшок и одна соска на двоих. — Ты не представляешь, как меня все затрахало, Мин. Эта чёртова работа, непрофессионализм работников, да даже эти чёртовы шлюхи, на которых уже даже не встаёт. Они останавливаются возле сверкающего небоскрёба, уходящего далеко в высь, почти что на крыше — личное логово Чон Чонгука, пентхаус со всеми удобствами для гостей, друзей, для девочек — особенно. Поднимаясь, успевают обсудить его проблемы, допивая бурбон и прикуривая прямо в лифте — любой каприз за пачку денег. — Тебе нужно отвлечься, друг, — ненасытная рожа Юнги первым же делом лезет в мини-бар, выбирая себе девочку на вкус. (О да, для Мин Юнги слаще грудастых шлюх лишь звенящие бутылки с медной жидкостью). — И как? — Чонгук избавляется от тесной ткани рубашки, натягивая просторный белый хлопок. — У меня за городом есть небольшой домик, чистый воздух, птички поют, бассейн, а если уж совсем захочешь слиться с природой — недалеко водоём с рыбкой. Побудешь там недельку одну-другую, порелаксируешь, а потом мы с девочками подъедем, ну, а если уж совсем соскучишься по женской ласке, пришлю тебе птичку. — Не знаю, Мин, у меня проект горит и вообще… — Чон Чонгук, ебал я твою педантичность во все щели. Почувствуй жизнь хоть раз, да и тем более моя племяшка тоже будет рада тебя видеть. — Малышка ТэТэ? И давно она здесь? Чонгук удивлённо хлопает глазами, вспоминая о маленьком карапузе, за которым они тщательно следили с Мином. Им было по двенадцать, тогда ещё солнечный Тэгу, соседские мальчишки и кроха-племянница Юнги — розовый свёрточек, который с каждым годом превращался в ещё более прекрасную принцессу с золотистыми локонами. Невинное дитя, любящее резвиться со старшими, заливистый смех, причудливые идеи, душераздирающий плач, всхлипы, когда пришло время расставаться — Чонгук, правда, соскучился по девочке, а провести с ней немного времени, позаботиться о славном ребёнке, совмещая это с приятным отдыхом на природе — не это ли счастье? Возможно встреча с малышкой Тэ заставит его задуматься об отцовстве, ведь ему, как ни крути, уже за тридцать. Загородный домик Юнги оправдывает все надежды Чонгука: кругом красивейшая природа, недалеко отсюда располагается небольшое озеро, да и само здание привлекает внимание мужчины. Подъехав, а затем и выйдя из машины, Чон глубоко вдыхает воздух и мечтает о том, чтобы хоть тут немного отдохнуть от пиздеца в жизни. Ему бы задуматься о семье, обзавестись детишками, но на уме только работа, вечный профессиональный рост и разгульные девки. Это, с одной стороны, так привычно, но с другой — так заёбывает. Чонгук спешит за Юнги пройти внутрь дома, не переставая оглядываться вокруг. Хоромы у Мина то, что надо, да и сама атмосфера в обители — потрясающая. Быть может, старший был прав насчёт того, что здесь Чонгук придёт в норму и как следует расслабится. — Чего затормозил? Приземляй свои булки на диван и ожидай меня, я сейчас кое-куда упизжу и припрусь обратно. Юнги зачем-то разворачивается и шагает по направлению к выходу, бурча себе под нос о том, что выжрал последнюю бутылку коньяка в одну харю слишком не вовремя. Чон действительно усаживается на удобный кожаный диван, продолжая всё оглядывать, а потом интерес всё-таки берет вверх, и мужчина решает подняться на второй этаж и осмотреть всё вокруг и там. Осторожно поднимаясь по лестнице, он размышляет о том, как же может выглядеть сейчас племяшка Юнги, Тэхён. Наверняка, уже выросла большой девочкой и будет Чонгуку по грудную клетку. Гук усмехается, уголки его губ поднимаются и на лице красуется мечтательная улыбка — всё ещё помнит грустный взгляд девочки, когда та не хотела отпускать Чонгука и прощаться с ним. Брюнет решает сначала завернуть направо и осмотреть все комнаты там, а уже затем вернуться и последовать дальше. Чонгук осторожно крадётся по коридору, а когда взглядом натыкается на открытую дверь, останавливается и забывает, как дышать. Широко распахнутая дверь открывает обзор на белокурую девушку, что стоит напротив зеркала, чёрт его дери, в одних кружевных чёрных трусиках. Блондинка нежными движениями своих длинных пальчиков скользит по собственному телу, разглядывая свой силуэт в зеркале, улыбается себе, когда ладонями накрывает свои груди, слегка их сжимая. У Чонгука дыхание спёртое и ширинка классических брюк топорщится, потому что, блять, откуда такое чудо в доме Юнги? Где он нашёл такую шлюшку, от которой у мужчины вновь ощущается привычное желание трахать всё, что движется? — Детка, тебе не скучно одной? Можем вместе поиграться с твоим телом. Доли секунды и мистер Чон Чонгук пристраивается сзади, обвивая крепкими руками осиную талию. Гладит плавные изгибы, упругие выпуклости — не кожа, а чистый бархат. Бордовый, и на ощупь словно текучая патока. — Мне кажется, Вы лезете не туда, мистер, — пухлые губки растягиваются в усмешке, она словно греческое изваяние — застывшее, прекрасное, манящее. — Мой внутренний навигатор никогда не ошибается, для таких красоток, как ты, всегда отточенный маршрут, — он кусает ее шею, ласкает грудь, плоский животик, задевая ажурную ткань её трусиков, проникает под них, играясь с клитором, ощущая вязкое на своих пальцах. Мокрые девочки — это самое чудесное, что придумала вселенная. Чёрт возьми, как же хочется снять этот кусок ткани с её молочных бёдер, и Чонгук уже готовится вкусить этот плод сладострастия, попробовать малышку на вкус, но… — В детстве ты менял мне подгузники, а теперь — трусы? Глаза в зеркальном отображении — вызов и насмешка. Второго — на целый Тихий океан. Он удивлённо таращит глаза, котелок кипит, переваривает информацию, картинки складываются в один пазл. Не может быть… — Чёрт, только не говори, что… — Да, Чонгуки-опп~а, разве ты не скуча-а-ал? Чон Чонгуку пиздец. Такой большой, настоящий пиздец. Мужчина, как будто в замедленной съёмке, наблюдает за тем, как мимо него проходит племянница Юнги в одних трусиках, ухмыляется, когда оказывается около большого платяного шкафа, и слегка наклоняется, чтобы найти нужные вещи. Чонгук наклоняет голову чуть вправо, ведь так намного удобнее наблюдать за Тэхён, которая натягивает на себя джинсовые шортики, а затем и тоненькую маечку-топ, под которым, конечно же, ничего нет. Белокурая красотка очаровательно улыбается, заметив всё тот же ступор мужчины, проходит мимо него, скользя пальчиками прямо по бедру вверх — прямиком к паху — а затем ускользает из комнаты, спускаясь по лестнице вниз. Чонгук сглатывает вязкую слюну, постепенно приходит в себя, разочарованно рыча, а затем следует за чертовкой Тэхён. Когда он спускается на первый этаж, в гостиной, помимо Тэ, его уже ждёт Юнги с бутылкой в руках и слишком довольной физиономией. Брюнету немного стыдно за то, что он мог перепутать милашку ТэТэ с какой-то очередной шлюхой Юнги, да и вообще, у него в голове не укладывается то, как из маленькой принцессы, вечно ползающей по полу, Тэхён стала таким прелестным и очаровательным созданием, от которого собственные фантазии заходят очень далеко. Чонгук, как только её впервые увидел, успевает разложить во всевозможных позах и на всех поверхностях в этом доме, а когда, наконец, понимает, кто же на самом деле перед ним стоит — впадает в глубокий ахуй. Тэхён, и правда, невероятная, и теперь Чонгук не может выкинуть прошлые пошлые мысли из головы, особенно, когда это обворожительное чудо сидит прямо перед тобой и облизывает кончиком языка собственные розовые и пухленькие губки. Юнги что-то втирает Чонгуку о своём бизнесе, об отличной идее отдохнуть где-нибудь на рыбалке, наливает бокал, другой, а сам Чонгук сидит и пялится, скользя хищным взглядом по изящным изгибам манящего тела. Тэхён практически без белья. И от этого пиздец как срывает крышу. Чонгук сглатывает нервно, когда взгляд цепляется за очень будоражащую картинку: бусинки сосочков отчётливо виднеются через ткань обтягивающей маечки, а Чонгук сжимает зубы — всё ещё помнится, как он собственными ладонями сжимал грудь Тэхён, ласкал её, а та прикусывала губки и прерывисто вдыхала воздух. Чонгуку тяжело, потому что возбуждённый член упирается в ширинку классических брюк, Юнги снова шепелявит что-то под ухом и наливает очередной бокал, который Гук вливает в себя залпом, конкретно зависая на чертовке Тэхён. Она смотрит на него с вызовом, открыто соблазняя, когда как бы «случайно» проливает на себя бокал с соком, и через пару секунд на светлой маечке красуется тёмное пятно, во всю теперь показывая возбуждённые сосочки. У Чонгука нет сил терпеть; он тяжело вздыхает, поворачивается к Юнги и пытается забыться, еле проговаривая: — Хён, у нас, кажется, закончилось бухло. Я не в состоянии пойти за ним, — откровенно врёт Чонгук, делая из себя пьяного больше, чем он есть на самом деле, — блять, по-братски, сходи сгоняй. Я дам тебе бабло. Он отдалённо видит то, как ухмыляется Тэхён, язычком вновь облизывает кончики губок, а затем мужчина поворачивает голову в сторону девушки и, не отрываясь, прожигает её взглядом. Как только Юнги покидает дом, что-то бурча себе под нос матом, проклиная мелкого алкаша, Чонгук не дремлет. Он тут же оказывается сидящим рядом со светловолосой, тяжело дышит, когда пальцами ведёт по бархатной коже ножек вверх, а затем резко хватает Тэхён за руку, усаживая на себя. Он ладонями обнимает девушку за талию, прижимает к себе, губами тут же касаясь длинной шеи, стараясь зацеловать каждый её миллиметр. Тэхён запрокидывает голову, жмётся плотнее и еле слышно постанывает, когда руки Чонгука с талии перемещаются на грудь, тут же её сжимая и массируя. — Оппа-а-а… — сладко тянет Тэхён, а мужчина пьянеет от этого, не в силах устоять перед её одновременной милашностью и сексуальностью. Он, достаточно зацеловав шею девушки, отстраняется от неё, пальцами касается маечки и тянет её верх, тут же оставляя Тэхён топлес. Чонгук наклоняется вперёд, одной рукой продолжает массировать одну грудь, а вторую — ласкает языком. Обводит кончиком сосочек, обхватывает его губами и слегка посасывает, заставляя уже возбуждённую Тэхён извиваться и елозить попкой по внушительному в размерах стояку. У Чонгука всё плывёт перед глазами, когда он осознает, что девушка своими изящными и длинными пальчиками расстёгивает рубашку, продолжая вертеть упругим задом, усугубляя ситуацию. Вместо мозгов — вязкая каша, думается исключительно одним местом, а чертовка Тэхён ноготочками ведёт по накачанной грудной клетке, опускаясь медленно и плавно к кубикам пресса; путь на этом не заканчивается — ладонь скользит всё ниже и ниже, в одно мгновение опускаясь на каменный чонгуков стояк. Думать дальше — нет сил и желания, особенно, когда девушка между твоих ног творит просто нереальные вещи. Чонгук мог бы догадаться, что все это не просто так, но, стоит повториться, мозгов-то нет в данный момент! Тэхён действительно задумывает одну прелестную вещицу; улыбается одними уголками губ, когда аккуратно наманикюренными пальчиками расстёгивает ширинку чужих брюк, а после — ими же проводит по возбуждённому члену. Чонгук резко вдыхает воздух, прикрыв при этом в полном блаженстве глаза, сжимает зубы и старается существовать дальше. Светловолосой нравится такая реакция; она ухмыляется, облизывает свои губки кончиком языка, а потом подаётся вперёд. И вот уже через мгновение плавными и даже осторожными движениями языка ласкает чонгуков член; мужчина укладывает свою ладонь на светлую макушку Ким, слегка надавливая, а затем шипит, потому что блондинка, раскрыв ротик, начинает посасывать головку, после вообще заглатывая член до середины длины. Делает поступательные движения головой, помогая себе рукой — плавно ведёт по стволу, иногда спускается ниже и массирует ладонью поджавшиеся яички и мошонку. Чонгук закатывает глаза, жадно вдыхает воздух, тяжело приподнимая грудную клетку в надежде вдохнуть, и лишь сильнее надавливает собственной ладонью, пока Тэхён продолжает заглатывать, юрко пользуясь своим горячим язычком. Кажется, чертовка ТэТэ хочет провести им по каждой вздутой венке, по каждому миллиметру чужой плоти; хотя, кто знает, быть может так и есть. Но Чонгуку, который еле держится до конца, надоедает эта игра девушки; он неожиданно отстраняет её от себя, заставляя всё так же остаться стоять на коленях, облокотившись на диван, а после сам встаёт на колени и осторожно руками тянется к чужим джинсовым шортикам. Расстёгивает золотистого цвета замочек, а после приспускает шорты, выкидывая их за спинку дивана. Закусывает губу, когда разглядывает аппетитную попку, на которой маленькие кружевные трусики. Чёрт, Чонгук так падок на такое. Он ладонью ведёт по бархатной коже, осторожно касается горячими губами каждую из ягодиц, а после прихватывает зубами кромку кружевных трусиков и тянет вниз; далее уже помогая себе руками и приспуская бельё до конца. Тэхён вся дрожит от каждого прикосновения к себе, на ней из одежды — совершенно н и ч е г о, и мужчина считает, что это самое лучшее, что ему доводилось видеть в своей жизни. Он продолжает ладонью касаться кожи девушки, иногда пальцами проскальзывая чуть ниже, прямо к промежности, а малышка Ким прикусывает тыльную сторону собственной ладони, чтобы нечаянные стоны не вырвались из неё. — Моя маленькая, не сдерживай себя, — Чонгук нависает прямо над ней; шепчет в самое ушко, пока ладонями скользит вверх, после пробираясь между обивкой дивана и телом Ким, — ласкает груди, сминая их, массируя, а Тэхён слушается — она ведь послушная девочка — тихо постанывает, слегка поскуливая, потому что ей, как и старшему, ужасно хочется перейти за рамки дозволенного. Будучи еще подростком, ТэТэ замечала за собой странное влечение к Чонгуку; Юнги частенько рассказывал маленькой девчушке о своём лучшем друге, иногда даже показывал фотографии — как совместные, так и из личного архива Чона. Милашка Ким понимала тогда, что это всё как-то неправильно, но из-за симпатии к Чонгук-оппе нормально не могла даже спать. А вот сейчас, когда этот самый Чонгук-оппа ласкает Тэхён в таких местах, о которых девушка тайно мечтала поздними ночами, окончательно выбивает из неё здравый смысл. Она стонет намного громче, чем было до этого, жмурит глазки и ёрзает, крутя попкой из стороны в сторону — не терпится, хочется, до звёздочек перед глазами хочется. Чонгук не дурак, понимает, что младшая отвечает взаимностью на все его желания, поэтому решает всё-таки действовать. Ладони вновь на упругой попке, пальцы слегка раздвигают медовые ягодицы, а после Чонгук кончиком языка ведёт от самого сфинктера вниз — к сладкой киске, затем возвращаясь обратно. Ласкает самым кончиком сладкую дырочку, пока пальцами проводит по половым губкам и клитору; массирует большим пальцем, а после — слегка вводит внутрь, чтобы сымитировать фрикции. Чонгуков язык спускается ниже, а тэхёновы ножки разводятся в стороны ещё шире; теперь Чонгук с упоением вылизывает её киску, жадно причмокивает, а у девушки от этих звуков розовеют щёчки. — Чёрт, малышка, ты такая вкусная, — оторвавшись от своего очень важного дела, Чонгук произносит слишком довольным и возбуждённым голосом, заставляя Тэхён выдохнуть судорожное «оппа-а-а, прекрат-ти…». Но старший слишком долго этого желал, слишком хотел поддаться соблазну, поэтому прекратить сладкие пытки — просто невозможно. Он присаживается на диван, до этого, конечно же, избавившись от лишней одежды, облокачивается о мягкую спинку, тянет за руку на себя девушку, а после помогает ей оседлать свои бёдра. — Ну что, моя девочка, покатаешься на Чонгук-оппе как в старые добрые времена? — нет, раньше он был личным поняшкой для маленькой ТэТэ; сажал её к себе на широкую спину и, заливисто смеясь вместе с девочкой, катал её по квартире, но сейчас совершенно другой подтекст. Тэхен лишь ухмыляется, зная, куда именно клонит её любимый оппа; заводит свою изящную ручку к себе за спину, хватаясь ладонью за толстый и солидный в размерах член старшего, и осторожно вводит его в себя. Проникая лишь пока только головкой, Чонгук чувствует, насколько узко в этой сладкой девочке, насколько это нереальное сумасшествие. Он толкается не спеша, обнимая Тэхён за осиную талию одной рукой, а второй ласкает грудь, иногда пальцами теребя сосок. Тэхён вся выгибается, руками обхватывает крепкие плечи Чонгука, и сама насаживается, желая ощутить себя полностью заполненной. Чонгук не в состоянии совладать с эмоциями, клюет девушку в её пухлые губки, после уже целуя по-настоящему — страстно, чувственно, мокро, прижимает к себе и одним рывком насаживает на себя до основания. Девушка стонет в поцелуй, подмахивает бёдрами навстречу, пока Чонгук ускоряет темп своих фрикций. ТэТэ захлебывается собственными стонами, пока Чонгук старается держаться; у него перед глазами всё плывёт, эти сладкие стоны над ушком добивают, а Тэхён сейчас настолько сексуально выглядит, что хочется тут же кончить. Но… ещё слишком рано. Он меняет положение; теперь Тэхён лежит спиной на диване, Чонгук закидывает её стройные ножки к себе на плечи и вновь толкается, в этот раз намного быстрее и глубже. Светловолосая ладонями удерживается за чужие бёдра, запрокидывает свою голову, насколько это позволяет её лежачее положение, а после чувствует, как её начинает потряхивать. Чонгук выходит из горячего тела в самый нужный момент, доводит малышку Тэхён до оргазма своими тремя пальцами, а девушка так протяжно и крышесносно стонет, что Чонгук готов откинуться тут же. Мужчина пару раз проводит по своему органу, быстро надрачивая, а послушная девочка Тэхён, которая, вроде бы, отходит после «финишной прямой», присаживается на колени, вытягивает язычок, как бы всем своим видом показывая, что именно нужно сделать Чонгуку. И тот, не задумавшись, кончает девушке прямо на лицо, пока младшая послушно облизывает губки и собирает пальцами оставшееся семя, тут же слизывая всё. Чонгук тяжело дышит, притягивает к себе Тэхён, укрывая своей белой рубашкой, а на пороге, с пакетом алкоголя в руках, стоит уже протрезвевший Мин Юнги; в его глазах — ничего хорошего, там демоны разжигают огонь и готовы Чонгука заживо на нём поджарить. — Ну всё, Ромео-хуело, тебе пиздец.***